Хорошая девочка для мажора
– О ком ты говоришь? Кто она? – Я услышала голос нашего учителя искусства, кажется, он напуган.
Почему он так напуган? Почему он боится ученика? Совершенно не логично.
– Где твоя чертова жена? – Тимур явно пребывал в бешенстве, а я буквально припала ухом к полу, чтобы ничего не пропустить. Сердцем чую, что тут кроется какая–то тайна.
– Она… она была в академии. Я видел ее пару часов назад. Перед уроком.
– Мы с ней договорились, что Стрелкову выкинут. Почему она еще тут? Я видел ее только что в академии!
– Я не в курсе, сейчас позвоню. Она занималась этим делом, говорила, что все как надо. Уже готовят документы на отчисление.
– Я жду. Звони ей! Быстро!
Мне даже жалко стало учителя. Он немного странный, как, наверное, и большинство творческих людей, но он не плохой. Мне даже нравится. Интересно рассказывает и не задает лишнего.
По нему было видно, что характер мягкий.
Я даже не подозревала, что у него есть жена и работает она тут, в академии.
Дальше состоялся звонок, но я не практически не слышала слов, учитель говорил тихо, а еще дождь усилился и заглушал звуки. Мне так хотелось узнать, о чем там говорят.
Тимур, о чем–то говорил, но слышно было плохо и я решила рискнуть. Осторожно спустилась по лестнице и подошла к окну, к тому самому у которого недавно сидела. Дождь утихал и через приоткрытое окно было прекрасно слышно.
– Мы же договаривались, – говорил учитель.
– Я выполняю условия договора, ваша жена не в тюрьме, а значит с моей стороны все работает. А вот твоя жена забыла кто ее спас в ту ночь!
– Она никогда об этом не забывает. О таком невозможно забыть.
- Видимо, забыла.
- Сколько же ты будешь нас мучать…
- Столько сколько будет нужно!
В мастерскую вошел еще кто–то и я услышала женский голос:
– Стрелкова уедет через два дня, – с порога сказала женщина. – Документы уже готовы.
Голос знакомый, но я не могу ее вспомнить. Кто–то из персонала академии. Возможно, из канцелярии. Я не всех тут знаю.
– Мы так не договаривались. – Возмущается Тимур.
– О сроках ты не говорил. Ее не кому забрать. Со своей стороны я сделала все, чтобы это было максимально быстро.
– Мне все равно, – Тимур практически кричит, похоже парень съехал с катушек, – ее тут не должно быть. Мы договорились, что я прикрываю то, что ты сделала в ту ночь, а ты…
– А я делаю то, что ты говоришь, – спокойным голосом продолжила женщина, – и я это делаю, но я не всемогуща. Я делаю все что в моих силах. Ее заберут через пару дней. Документы на отчисление готовы. И так было много вопросов за что ее выгоняют, мне пришлось подергать за много ниточек…
– Мне тоже пришлось подергать за много ниточек, – прерывает женщину Тимур, – чтобы восстановить машину на которой была не просто разбита фара, но и была кровь. Как ты думаешь сколько вопросов мне задавали мои ребята? Это не просто рядовая поломка. Сразу ясно что на этой машине кого–то сбили.
– Я могу посадить ее на карантин в комнату до самого отъезда.
– Как это? – Не понял Тимур.
– Не важно. Могу и все. Устроит?
– Устроит. Пусть не шатается по академии, а потом сразу навылет.
- Хорошо. Сделаю. Я же не могла ее выгнать с чемоданами за ворота академии?
- Могла бы и выгнать!
- Дорофеев, я делаю все что ты говоришь. Но есть пределы разумного!
Я поняла, что Тимур ушел по хлопнувшей двери, но возвращаться на чердак не спешила. Дальше был тихий диалог между супругами, я практически ничего не разобрала, только обещания друг другу, что они совсем справятся, а затем ушли и они.
Просидев еще пару минут под дождем, я вдоль стены направилась к лестнице. Промокла насквозь, зато услышала такое от чего волосы дыбом встали.
Она кого–то сбила, и Тимур ее прикрыл, а теперь он ее шантажирует. Нужно узнать кто она такая и какую власть имеет в академии. Хотя для чего мне это? Я же скоро отсюда уберусь!
Поднялась на чердак, схватила ткань из мешка с ветошью и промокнула волосы, затем сняла толстовку, повесила ее, чтобы она высохла, с трудом стянула мокрые джинсы. Футболку тоже повесила рядом. Разулась. В одном белье было довольно прохладно. Мне попалась под руку белая простынка, которую видимо использовали для драпировки, я начала обматываться ей, делая что–то на подобии сари, когда услышала скрип.
Замерла. Дождь почти утих, поэтому царила такая тишина, что было слышно, как сова ухает в лесу.
Снова скрип, а затем дверь на чердак распахивается.
Тут так темно, что я вижу только силуэт. Нервно сглатываю и делаю шаг назад, подхватываю рукой свой телефон, который лежал на старом сундуке и быстро включаю фонарик.
– Воронов! – Ругаюсь на чем свет стоит.
– Даже не думал, что ты знаешь такие слова, – парень улыбается и идет в мою строну. – Погаси свет, а то неизвестно кто тут еще шляется в лесу.
– Как ты меня нашел? – Сильнее закутываюсь в простынку.
Очень неловко себя чувствую. Стою почти голая и мокрая перед ним. Ноги почти не прикрыты и плечи тоже.
– Вышел во двор, а тут смотрю кто–то на чердак лезет. Решил проверить кто это.
– Эта сторона со двора академии не просматривается, – я опустилась на свою импровизированную лежанку и прикрыла ноги. – Не надо мне врать.
– Что ты тут делаешь, – Воронов опустился на пол рядом со мной, а затем стянул с себя толстовку и протянул мне, – надень, ты замерзнешь.
Я не стала отказываться, натянула толстовку через голову. Рукава были такие длинные, что только кончики пальцев выглядывали. Я в ней практически утонула.
Одежда Воронова приятно пахла, чем–то миндальным и цитрусовым. Я поджала ноги под себя и села удобнее.
– Мне было страшно оставаться в комнате. Я соврала старосте, что заболела, а потом сбежала сюда.
– Откуда ты знала про чердак?
– Случайно нашла, хотела в мастерской спрятаться.
