Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Подписанный акт безоговорочной капитуляции утром того же дня был доставлен в Ставку Верховного Главнокомандования.
Днем 9 мая мне позвонили из Москвы и сообщили, что вся документация о капитуляции немецко-фашистской Германии получена и вручена Верховному Главнокомандующему.
Итак, закончилась кровопролитная война. Фашистская Германия и её союзники были окончательно разгромлены».
Кейтель тоже оставил свидетельства о Карлсхорсте. Изложил он их на бумаге в нюрнбергской тюрьме, когда ему уже ладили петлю для казни: «Незадолго до 24 часов – часа вступления капитуляции в силу – я был вместе с сопровождающими меня лицами препровождён в офицерскую столовую (казино) казармы. В тот самый момент, когда часы пробили полночь, мы вошли в большой зал через широкую боковую дверь. Нас сразу же провели к стоявшему поперёк длинному столу с тремя стульями… Зал был заполнен до самого последнего уголка и ярко освещён многочисленными «юпитерами». Поперечный и три продольных ряда стульев были плотно заняты сидящими. На председательском месте за торцовым столом сидел генерал Жуков, справа и слева от него – уполномоченные Англии и Америки. Когда начальник штаба Жукова положил передо мною Акт на трёх языках, я потребовал разъяснения, почему в его текст не внесено требуемое мною ограничение репрессивных мер. Он вернулся к Жукову, а потом, после краткого совещания с ним, которое я мог наблюдать, снова подошёл ко мне и сказал: «Жуков категорически обещает мне неприменение этих мер с продлением срока на 12 часов».
Торжественный церемониал начался несколькими вступительными словами. Затем Жуков спросил меня, прочел ли я Акт о капитуляции. Я ответил: «Да». Второй вопрос гласил: готов ли я признать его, поставив свою подпись? Я снова ответил громким «да». Сразу же началась процедура подписания… По завершении её я вместе с сопровождавшими меня лицами покинул зал через заднюю дверь.
Нас опять привели в нашу небольшую виллу; здесь… стол уставили закусками и различными винами, а в остальных комнатах устроили спальни – для каждого отдельная постель с чистым бельем. Офицер-переводчик сообщил о предстоящем приходе русского генерала, стол снова сервировали. Через полчаса явился обер-квартирмейстер Жукова и пригласил нас к столу, но сам просил извинить его, так как он должен удалиться. Блюда были гораздо скромнее, чем те, к которым мы привыкли, но пришлось довольствоваться этим. Тем не менее я не преминул заметить, что мы к такой роскоши и к такому богатому столу непривычны. Он явно почувствовал себя польщённым этой репликой. Мы полагали, что заставленный закусками стол означает конец этого пиршества в гостях у палачей. Но когда мы уже достаточно насытились, вдруг подали горячие блюда, жаркое и т. п. А на десерт – свежезамороженную клубнику, которую я ел первый раз в жизни. Этот десерт явно был из берлинского ресторана Шлеммера, да и вина были того же происхождения».
Лидия Захарова, которая, как и другие девушки-военнослужащие, на праздничном ужине выполняла роль официантки, после войны рассказывала писателю Андрею Жарикову, что, «когда на банкете было уже шумно, слышались радостные голоса и звучала музыка», Жуков её «поманил к себе» и сказал: «Возьми бутылку водки и хорошей закуски, отнеси Кейтелю…»
– Я знала, – рассказывала Лидия Владимировна, – Жуков не допускал подобных шуток, но сначала подумала, что он пошутил. Но когда ответила «Есть!» и он не остановил меня, я поняла: это приказ. Охраняли немцев англичане и наши пограничники, ребята пропустили меня с подносом. Кейтель был в комнате вместе со своим адъютантом. Он сидел за столом, подперев ладонью лоб. Мне показалось, что он плакал…»
Но поразил всех на том банкете танец маршала.
Уже все главные и обязательные тосты были произнесены, уже хорошенько выпили, и пошли вольные разговоры, когда заиграл вдруг баян. И не просто заиграл, а с ходу рванул «русского». В середине зала стали расступаться. Кто-то крикнул, приглашая в круг. Русские все затихли в ожидании, кто же выйдет. Иностранцы замерли, вообще не понимая, что происходит.
Церемония подписания Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Командующий военно-морскими силами союзников в Европе адмирал Харольд Барроу, политсоветник Андрей Вышинский, главнокомандующий Королевскими ВВС Великобритании Артур Теддер, представитель Верховного Главнокомандования Красной армии маршал Советского Союза Георгий Жуков и главнокомандующий стратегическими Военно-воздушными силами США в Европе генерал Карл Спаатс (слева направо). 9 мая 1945 г.
[РИА «Новости»]
И вдруг в образовавшийся круг к баянисту выскочил маршал Жуков! Он жваво[195], легко «прошёлся» и, как это ярко и точно выразил Твардовский в «Василии Тёркине», «пошёл, пошёл работать, наступая и грозя…». Маршал действовал так, как действовал на фронте, имея перед собой грозного соперника. А ему на поле боя всегда доставался именно такой, перед которым каждое движение нужно было выверять, ни в чём не оступиться. Всё тут в нём всколыхнулось – и трудная война, и горечь потерь, и родная калужская Стрелковщина, научившая его этим лихим коленцам и движениям, и торжество жизни, преодолевшее весь смрад и ужас только что отгремевшей кровавой страды. И всем, наблюдавшим этот танец, выплеснувшийся из самой глубины русской души маршала, вдруг с ослепительной очевидностью открылось: это и есть венец их торжества – воин из воинов, лучший из них, танцует свой ликующий танец победителя.
Часть третья. От Берлина до Стрелковки
Глава первая. На белом коне
1
Двадцать четвёртого июня 1945 года в Москве, на Красной площади, состоялся Парад Победы – ещё одно историческое событие, ставшее вечным символом нашего Отечества.
Жуков вспоминал: «…каждый из нас считал, что Парад Победы будет принимать Верховный Главнокомандующий». Интрига, однако, вовлекла его и в эту историю.
Впоследствии, когда многие из окружения Сталина, в том числе и охранники, начали давать интервью и рассказывать о некоторых подробностях жизни Хозяина, была опровергнута версия о том, что он якобы сам собирался принимать Парад Победы, да лошадь попалась с норовом и во время тренировки сбросила его. Сталин с Гражданской войны на коня не садился. Да и в молодости не был хорошим наездником. К тому
