Записки под партами

- Ну разве что... - Матвеев тянется к карману джинс и вытаскивает оттуда мобильный. Что-то долго ищет, клацает по экрану, иногда его брови сводятся, выражая раздражение. Но буквально минут через пять он радостно выдыхает и протягивает мне гаджет.  

- Что? Зачем?  

- Включи, - настоятельно советует он мне. Я послушно провожу по экрану. Сразу понимаю, это запись телефонного звонка, по звуку слышно.  

"Привет, Титов. Родители Светки опять телефон разрывают. Вы на даче у тебя?"  

"Привет, Матвеев". 

"Она там?"  

"Здесь твоя фраля". 

"Задержи ее, я скоро приеду". 

"Окей, дружище".   

Затем диалог обрывается, как и в моих воспоминаниях, собственно. Все ясно. Все ясно, как белый день. Не ко мне он ехал. Не меня искал. Да и пари скорей всего, на самом деле, никакого не было. Только вот почему-то все равно не приятно. Он ехал к ней. Мчался на всех порах к Светке. А мне даже не позвонил, не сказал, что уже вернулся.  

- Ты про этот звонок? У меня других предположений нет, после мы не общались с этим уродом.  

- Теперь вопросов нет, - отвечаю, как-то поникши. - Даниил, мне так или иначе, нужно время. Может день, может два, может неделя. Я должна разобраться в своих чувствах. Прости.  

- Понял, - кивает он холодно. Поднимается с кресла, расправляет плечи. Серый свитер ему очень идет, в нем он кажется еще старше, еще мужественней. - Больше я тебя не потревожу, пока сама не скажешь, что готова поговорить. Такой вариант устроит? - Мы сталкиваемся взглядами, но всего на долю секунды. Я вижу лед, толстый слой льда, которым покрылся Даниил. Но не могу ничего с собой поделать. В ответ лишь молча киваю.  

- Кстати, возьми, - протягивает неожиданно мне клочок бумаги с номером. - Я сменил, чтобы мать Светки мне больше не названивала. Да и все остальные весельчаки. Надумаешь, позвони. Буду рад тебя услышать. - Кидает прощальную фразу и покидает палату.  

*** 

В воскресенье уезжаю, наконец, из больничного заточения. Безумно рада этому событию, потому что находится здесь подобно пытке. Мало того, что очень скучно, так еще и еда невкусная. Да и уколы ставят не особо приятно. Отец вызывает такси, и мы едем домой, как настоящие короли. Он рассказывает, что к моему приезду зажарил курочку в духовке и та уже ждет своего часа икс. Я и желудок предвкушаем трапезу, как показал опыт, папа готовит лучше поваров из больничного буфета.  

Таксист высаживает нас у самых дверей подъезда, и папа даже бежит открыть мне дверцу. Я немного теряюсь, его жест вызывает смущение, но быстренько беру себя в руки и выхожу на улицу. Морозец почти спал за последние пару дней, но грязь до сих пор обитает на асфальтных дорогах. Особенно в местах глубоких дыр, там этого добра немерено.  

В подъезде пахнет валерьянкой, видимо у соседки снизу опять был сын в гостях. Иногда он приезжает, и они ссорятся. Происходит это обычно громко и эффектно: хлопается дверь, а порой и летит посуда. У нас вообще веселый подъезд, начиная от моей мачехи, заканчивая жильцами ниже.  

У входа в квартиру мы останавливаемся, отец шарит по карманам, в поисках ключа, а я молча топчусь за его спиной. Интересно, где мачеха с сестрами. Хоть мы и не тлеем от любви друг к другу, но не до такой же степени. Я пролежала неделю в больнице, папа приходит каждый день, носил еду и пытался меня подбодрить. Но только сейчас поняла, отец ничего не говорил про мачеху. Совсем ничего.  

Змейка от замка щелкает, и мы переступаем порог дома. Наконец-то, родные стены. Не думала, что буду так рада видеть нашу обитель. В квартире пахнет курочкой и на удивление очень чисто. Тете Любе видать не сладко пришлось, убирать самой ей никогда не нравилось. Отец проходит вглубь, оставляя обувь возле гардеробной, а я скидываю куртку и ищу тапочки. Потом тянусь к дверям платинного шкафа, чтобы повесить верхнюю одежду, но тут же замираю. Пробегаюсь глазами по тому скудному ассортименту, что представлен на вешалках, и глазам не верю. Сажусь на корточки, лезу глянуть на обувь, и тут такая же картина.  

- Пап, - кричу ему с прихожей. Ничего не понимаю.  

- Руки мой и к столу, - командует он, не обращая на меня внимания. Но какая может быть кухня, когда тут такое. Бегу в гостиную, оглядываю ее кругом. Затем в ванну. А там ничего. Совсем ничего. Набор для бритья вижу, мой шампунь, мой халат. А где же... где остальные вещи.  

Шмыгаю в комнату сестер. Но стоит только переступить порог, как рот тянется к низу от удивления. Ведь здесь все изменилось до неузнаваемости. Даже диван новый появился.  

- Пап, - зову его, но не дожидаясь ответа, мчу на кухню. Родитель уже нарезает мелко помидоры с огурцами и иногда поглядывает на духовку с таймером. На нем фартук, мамин фартук, который обычно я одеваю, когда готовлю.  

- Пап! - Прикрикиваю, злюсь, что он не отвечает.  

- Ну чего “папкаешь”?  

- А где... где вещи... всех?  

- Вероятно в их новой квартире, - без всяких эмоций отвечает родитель, продолжая заниматься готовкой.