Оруэлл: Новая жизнь - Дэвид Дж Тейлор
Одновременно он начал возобновлять антипацифистское наступление, впервые начатое в течение нескольких недель после объявления нацистско-советского пакта. Рецензируя "No Such Liberty", самосознательно пацифистский трактат молодого писателя Алекса Комфорта в октябрьской Adelphi, он жаловался, что идея о том, что можно как-то победить насилие, подчинившись ему, "просто бегство от фактов". Этот аргумент был развит в его следующем письме в Partisan Review, где говорилось, что пацифизм "объективно профашистский" и что, не борясь с нацизмом, пацифист просто поощряет его по умолчанию. Как и сетования на "моральную и эмоциональную мелкость" Британии, забывшей о своих прежних разногласиях со Сталиным, когда тот стал противником Гитлера, это яркий пример того, что можно назвать моральным абсолютизмом Оруэлла. В конце концов, если немцам придется умереть - а Оруэлл принимает эту возможность - то не все ли равно, кто их убьет? Точно так же, разве пацифистам не позволены их более тонкие чувства, учитывая, что Оруэлл, безусловно, считает, что имеет право на свои? Несомненно, его жесткость в отношении войны является прямым ответом на его собственные прежние колебания. Точно так же мрачные военные новости 1941-2 годов не способствовали проявлению нюансов. Тем не менее, готовность Оруэлла упрощать сложные вопросы плохо отразилась на пацифистских левых; страница писем в Partisan Review была заполнена гневными опровержениями, а ссора с Комфортом затянулась на весь следующий год.
Третья проблема, которую Оруэлл принял близко к сердцу в первый год работы на Би-би-си, стала еще более острой в связи с его профессиональными обязанностями. Это была Индия, ее вклад в военные действия и вопрос о ее постимперском будущем. Эссе "Горизонт", написанное в начале 1942 года о его герое детства Редьярде Киплинге, возвращает нас к некоторым личным конфликтам, освещенным в "Бирманских днях" и автобиографических разделах "Дороги на Уиган Пирс". Половина Оруэлла знает, что империализм - это коммерческий рэкет - самого Киплинга укоряют за то, что он не понимает, что империи строятся на рабском труде и экономической эксплуатации. Но другая половина не может скрыть своего восхищения личным динамизмом, который поддерживал британское правление в Индии, и достижениями касты, состоящей из "людей, которые делали вещи". Мы возвращаемся в мир "Сердца тьмы" Конрада - книги, которой Оруэлл очень восхищался - и персонажа, который замечает, говоря о карте мира, что "там было огромное количество красного цвета - приятно видеть в любое время, потому что знаешь, что там делается настоящая работа". Что касается судьбы Индии, то Оруэлл снова попадает в обе ловушки - слишком просвещенный, чтобы презирать надежду на свободу для подвластной расы, слишком осмотрительный, чтобы не понимать, что либеральный принцип может зайти так далеко. Как он язвительно замечает, Индия, управляемая в соответствии с принципами, отстаиваемыми Э. М. Форстером, не смогла бы продержаться и недели.
Все это неизбежно возвращало его к вопросу о практической политике и его собственном участии в ней. В конце концов, проблемы, связанные с самодержавием, пацифизмом и демонтажем империи, могли быть решены только политиками. Если проследить идеологический прогресс Оруэлла в начале 1940-х годов, то можно увидеть, что писатель находится в поисках политического спасителя, того "одного-единственного человека", упомянутого в письме в Partisan Review, обладающего достаточной харизмой, чтобы провести свои идеи в правительственную политику. Он нашел его весной 1942 года в лице члена парламента от лейбористов сэра Стаффорда Криппса, недавно назначенного в коалиционный кабинет лидером Палаты общин и лордом Тайной печати. Связь Оруэлла с Криппсом, какой она была, стоит рассмотреть подробнее, поскольку "красный сквайр", как окрестили его газеты, был, за возможным исключением Аневрина Бевана, единственным политиком 1940-х годов, с которым он, похоже, поддерживал какие-либо отношения. Очевидно, что притяжение было личным: в Криппсе, высоком, аскетичном, легендарно пуританском - Черчилль однажды заметил о нем: "Там, кроме милости Божьей, идет Бог" - Оруэлл нашел изобилие качеств, которыми он больше всего восхищался: убежденность, решительность, безошибочное чутье на то, что морально правильно; прежде всего, решимость придерживаться своих убеждений.
Вы подозреваете, что он также видел в Криппсе фантомное отражение самого себя. С точки зрения лейбористской партии, новый министр кабинета был высокоумным маньяком, аутсайдером из высшего класса - его отец был пэром-лейбористом - который стоял в стороне от всех крупных политических переоценок 1930-х годов, и, кроме того, левым патриотом, который вернулся из поездки в Советский Союз в состоянии глубокого разочарования. Публичное признание качеств Криппса было дано в одном из еженедельных "Обзоров новостей" за март 1942 года, где отмечалось, что "выдающейся чертой сэра Стаффорда Криппса... всегда было его абсолютное нежелание поступиться своими политическими принципами". Кроме того, он был активно вовлечен в будущее Индии: провал миссии Криппса, чьи предложения по самоуправлению были отвергнуты националистическими лидерами, оставил Оруэлла в глубокой депрессии. Все это придало Криппсу почти мессианский статус среди некоммунистических левых весной и в начале лета 1942 года, когда его личные качества казались еще более желанными на фоне разговоров о немецком вторжении (оно было предсказано на май) и японского нападения на Бирму.
Желая увидеть своего героя в действии, Оруэлл в конце апреля отправился в Вестминстер, чтобы послушать дебаты по Индии. Зал Палаты лордов, где сейчас заседала разбомбленная Палата общин, имел обветшалый вид, а члены парламента показались ему "просто призраками, тараторящими в каком-то углу, пока реальные события происходят в другом месте", но речь Криппса произвела на него впечатление. Через две недели он был рад встретить великого человека в приемной Палаты лордов: "более доступный и непринужденный, чем я ожидал, и вполне готовый отвечать на вопросы". Письмо в Partisan Review, написанное 8 мая, но не опубликованное до лета, отражает этот ранний энтузиазм: "Основной факт заключается в том, что люди сейчас так же сыты и готовы к радикальной политике, как и во время Дюнкерка, с той разницей, что теперь у них есть, или они склонны думать, что у них есть, потенциальный лидер в лице Стаффорда Криппса". К началу июня, когда Криппс выразил желание встретиться с некоторыми "литературными людьми", Оруэлл позаботился о том, чтобы оказаться среди довольно пестрой компании писателей (среди
