Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин
Докладная записка Л.П. Берии Г.М. Маленкову о проверке материалов по обвинению М.М. Кагановича в принадлежности к право-троцкистской организации. 6 мая 1953
Подлинник. Машинописный текст. Подпись — автограф Л.П. Берии. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 439. Л. 2]
Выпустили арестованных в феврале 1952 года заместителя военного министра маршала артиллерии Николая Дмитриевича Яковлева, начальника главного артиллерийского управления генерал-полковника Ивана Ивановича Волкотрубенко и заместителя министра вооружения генерал-майора Иллариона Аветовича Мирзаханова. Посадили их на основании постановления Совета министров СССР от 31 декабря 1951 года «О недостатках 57-мм автоматических зенитных пушек С-60».
Берия освободил бывшего командующего военно-воздушными силами главного маршала авиации Александра Александровича Новикова и бывшего наркома авиационной промышленности Алексея Ивановича Шахурина.
Уже после ареста Берии, 13 июля 1953 года, президиум ЦК прекратит дела и полностью реабилитирует большую часть арестованных при Сталине генералов, адмиралов и членов их семей. 63 генерала и адмирала были в тот день реабилитированы и освобождены. Сколько же военачальников безвинно держали за решеткой!
11 июля 1953 года министр обороны маршал Николай Александрович Булганин, генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко и председатель Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенант юстиции Александр Александрович Чепцов доложили в Президиум ЦК КПСС:
«В период с 1941 по 1952 год было арестовано генералов и адмиралов 101 человек. Из них осуждено Военной коллегией Верховного суда Союза ССР — 76 генералов и адмиралов и 5 человек — Особым совещанием при бывшем МГБ СССР. 8 генералов были освобождены из-под стражи за отсутствием состава преступления и 12 генералов умерли, находясь под следствием…
Несмотря на то что арестованные находились под следствием до 10 и более лет, фактов, оправдывающих или смягчающих их вину, не собиралось. К отдельным арестованным применялись незаконные методы следствия с целью понудить их признать вину в "преступлениях" или добиться от них клеветнических показаний на других лиц».
1 апреля Берия информировал товарищей по президиуму ЦК, что «дело врачей» «от начала и до конца является провокационным вымыслом бывшего заместителя министра государственной безопасности Рюмина».
Подполковник Михаил Дмитриевич Рюмин, старший следователь следственной части по особо важным делам МГБ, обрел в литературе черты демонической личности. Как же! Это он погубил всемогущего Абакумова, которого все боялись.
Как же Рюмин решился выступить против министра госбезопасности?
Он нарушил приказ министра о ходе ведения следствия, и у него умер подследственный. Партбюро вынесло Рюмину выговор, за этим могло последовать увольнение. И он пошел ва-банк. Написал на министра донос: Абакумов сознательно скрывает преступления врачей, которые губят советских руководителей.
Прежде подполковника бы отшили, да еще и переслали письмо Абакумову, чтобы тот разобрался с подчиненным-жалобщиком. А тогда Рюмина словно ждали. Свой донос он переделывал в приемной Маленкова, пока Георгий Максимилианович не одобрил текст.
Письмо подполковника Рюмина положили Сталину на стол 2 июля 1951 года. Он прочитал и остался доволен. Письмо Рюмина дало ему возможность соединить два заговора — среди врачей и внутри Министерства госбезопасности. Врачи-убийцы особо опасны, сформулировал Сталин, потому что врагам некому противостоять: предатели завелись и среди чекистов. Абакумова посадили.
Сталин распорядился:
— Рюмина нужно назначить заместителем министра.
Но ничтожному Рюмину участие в большой интриге принесло лишь миг счастья. Работник он был бездарный, вождь в нем быстро разочаровался и выставил из МГБ.
Берия предложил:
«1) всех привлеченных по этому делу к ответственности и незаконно арестованных врачей и членов их семей полностью реабилитировать и немедленно из-под стражи освободить;
2) привлечь к уголовной ответственности бывших работников МГБ СССР, особо изощрявшихся в фабрикации этого провокационного дела и в грубейших извращениях советских законов;
3) опубликовать в печати специальное сообщение;
4) рассмотреть вопрос об ответственности бывшего Министра государственной безопасности СССР т. ИГНАТЬЕВА С.Д.».
Лаврентий Павлович заверил товарищей по президиуму ЦК:
«Министерством внутренних дел СССР приняты меры, исключающие впредь возможность повторения подобных извращений советских законов в работе органов МВД».
2 апреля Берия отправил в ЦК записку о реальных обстоятельствах убийства художественного руководителя Государственного еврейского театра народного артиста СССР Соломона Михайловича Михоэлса. Провести расследование не составило труда. Насмерть перепуганные участники все выложили на первом же допросе. Оправдывались: это же было личное поручение товарища Сталина!
Недавний первый заместитель министра госбезопасности генерал-лейтенант Сергей Иванович Огольцов 18 марта доложил Берии:
«Абакумов и я были вызваны в Кремль к товарищу Сталину И.В., насколько я помню, по вопросу следственной работы МГБ. Во время беседы товарищем Сталиным была названа фамилия Михоэлса и в конце беседы было им дано указание Абакумову о необходимости проведения специального мероприятия в отношении Михоэлса, и что для этой цели устроить “автомобильную катастрофу”.
Организация операции была поручена мне и бывшему министру Государственной безопасности Белорусской ССР товарищу Цанава Л.Ф. Я с группой товарищей: Шубняков Ф.Г., бывший в то время зам. начальника 2-го Главного управления, Лебедев В.Е. и Круглов Б.А., бывшие работники аппарата тов. Судоплатова (последний об этой операции не знал), выехал на машине в Минск.
Было решено Михоэлса через агентуру пригласить в ночное время в гости к каким-нибудь знакомым, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи тов. Цанава Л.Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезти на малолюдную (глухую) улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице, и произвести наезд грузовой автомашиной. Этим самым создавалась правдоподобная картина несчастного случая наезда автомашины на возвращающихся с гулянки людей, тем паче подобные случаи в Минске в то время были очень часты. Так было и сделано.
Для того чтобы сохранить операцию в строжайшей тайне, во время операции над Михоэлсом были вынуждены пойти с санкции Абакумова на ликвидацию и агента, приехавшего с ним из Москвы, потому что последний был в курсе всех агентурных мероприятий, проводившихся по Михоэлсу, бывал вместе с ним во всех местах, он же поехал с ним в гости. Доверием у органов агент не пользовался.
О ходе подготовки и проведения операции мною дважды или трижды докладывалось Абакумову по ВЧ, а он, не кладя трубки, по АТС Кремля докладывал в Инстанцию. Мне известно, что о проведенной операции МГБ СССР было доложено в Инстанцию, и участники операции за образцовое выполнение специального задания Правительства были награждены орденами Советского Союза».
На следующий день генерал Огольцов, видимо, почувствовав, что на сей раз его награждать не будут, написал новое письмо Берии. Признал свою вину. Но вовсе не в том, что совершил убийство людей, которых никто не судил:
«Я глубоко продумал все, Лаврентий Павлович, и считаю,
