Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин
Служба в Ленинграде станет для Леонида Заковского, родившегося на территории нынешней Латвии, трамплином – в январе 1938 года его сделают заместителем наркома внутренних дел СССР и начальником московского управления. Он получит орден Ленина, высокое звание комиссара госбезопасности 1-го ранга (генерал армии), значок депутата Верховного Совета СССР. Но уже в апреле его арестуют за «создание латышской контрреволюционной организации в НКВД и шпионаж в пользу Германии, Польши, Англии». В августе расстреляют…
На трибуну вышел Яков Агранов, которого пока оставили первым замом в НКВД, чтобы он передавал дела Ежову.
Записка секретаря Наркомата по военным и морским делам ГМ. Штерна И.В. Сталину о возвращении материала ОГПУ.
27 февраля 1932.
[РГАСПИ]
Сталин сам решал, какие материалы ведомства госбезопасности увидит военный министр
Ворошилов. Его помощник потом возвращал эти документы. Резолюция вождя: «архив Сталина»
Опытный Агранов и начал с панегирика в адрес Николая Ивановича:
– Товарищ Ежов в своем ярком и обстоятельном докладе дал верную и ясную характеристику состояния и работы органов государственной безопасности, с предельной ясностью вскрыл причины провала органов государственной безопасности в деле борьбы с заговором японо-немецко-троцкистских агентов. Я должен, товарищи, со всей большевистской прямотой и откровенностью признать, что этот заговор буржуазных реставраторов и фашистских агентов я проглядел.
Причина в том, что мы были оторваны от партии, тщательно отгорожены от ЦК нашей партии. Аппарат органов государственной безопасности воспитывался старым руководством НКВД в лице Ягоды в духе узковедомственного патриотизма. Под предлогом исключительной секретности чекистской работы чекистам в завуалированной форме настойчиво внушалась антипартийная мысль о том, что обращаться в партийную организацию с указанием на недостатки, имеющиеся в органах НКВД, безусловно зазорно, что это является грубейшим нарушением чекистской дисциплины и чекистской тайны и наносит ущерб ведомственной «чести».
Летом 1936 года мне пришлось договориться с Ягодой о созыве междуведомственной комиссии по линии прокуратуры и суда. Когда я ему заметил, что этот вопрос надо согласовать с секретарем ЦК ВКП(б) товарищем Ежовым, Ягода мне резко ответил: «Если вы не хозяин в своем собственном доме, то согласовывайте». Я, само собой разумеется, этот вопрос с товарищем Ежовым согласовал и ему об этом рассказал.
Маршал Ворошилов:
– Товарищ Сталин специально указал Ягоде и вам, чтобы вы возглавили Главное управление государственной безопасности, и потом интересовался, вступили ли вы в отправление ваших обязанностей. И вы вместе с Ягодой, мягко выражаясь, немного обманули нас.
Станислав Косиор, член политбюро и руководитель Советской Украины:
– Просто соврали.
Яков Агранов пытался оправдаться:
– Не так обстояло дело, товарищ Ворошилов. Вконце 1935года по прямому предложению товарища Сталина я был назначен начальником Главного управления государственной безопасности. Я ждал выписки из постановления ЦК. Этой выписки не было до конца 1936 года. Когда я спрашивал Ягоду, что означает эта задержка, он говорил, что, видимо, ЦК считает правильной точку зрения его, Ягоды, что Главное управление государственной безопасности должно возглавляться самим наркомом. А Ягода упорно сопротивлялся тому, чтобы кто-нибудь руководил ГУГБ помимо него.
Анастас Микоян:
– А почему вы не сказали ЦК партии об этом?
– Я после решения ЦК заболел и долго отсутствовал. К тому же я считал, что если нет постановления ЦК о моем назначении начальником ГУГБ, значит, у ЦК имеются какие-то соображения на этот счет… Я должен сказать, товарищи, что моя вина заключается в том, что в тех случаях, когда указания Ягоды казались мне политически сомнительными (а он обычно прикрывался ссылками на указания ЦК), я не обращался в ЦК нашей партии для их проверки. Я сознаю, что это моя ошибка.
Лаврентий Берия:
– И плохо руководили своей собственной работой.
Агранов согласился:
– Я и не отрицаю этого. Товарищи! Со всей очевидностью ясно, что старое руководство НКВД оказалось неспособным организовать дело охраны государственной безопасности. ЦК нашей партии поступил мудро, поставив во главе наркомвнудела секретаря ЦК нашей партии товарища Ежова. С назначением товарища Ежова у нас повеяло крепким, оздоровляющим партийным ветром. Нет никакого сомнения в том, что под руководством и при помощи ЦК нашей партии и нашего вождя товарища Сталина, под боевым сталинским руководством товарища Ежова нам удастся в кратчайший срок по-большевистски исправить все свои ошибки, поднять боеспособность наших органов на должную высоту, научиться умело и вовремя выявлять врага, научиться, как нас неоднократно учил товарищ Сталин, доводить свои дела до конца, довести до конца дело полного разгрома троцкистских и других агентов фашизма и выкорчевать без остатка всех врагов советского строя.
Молотов заметил:
– А главное, не на словах, а на деле.
Выйдя на трибуну пленума, нарком внутренних дел Украины Всеволод Балицкий был краток:
– Мы все, старые чекисты, слушая обсуждение всех вопросов на пленуме и особенно доклад Николая Ивановича Ежова, безусловно испытывали острое чувство стыда. Теперь по вопросу о нашем руководстве. Что я спорил с Ягодой, это очень многим известно… Ягода должен был понять, что он наделал кучу политических ошибок, очень много ошибок. А он выходит на трибуну и говорит: я виноват в том, что всех связей не держал у себя в руках. Я думаю, что было бы еще хуже, если бы эти связи он один держал. Ягода хотел себя сделать оперативным руководителем, он и сейчас мечтает об этом, как бы он занялся оперативной работой… А сейчас наша задача – работать по-большевистски, по-настоящему, для того, чтобы смыть позорное пятно, которое на нас лежит, и восстановить прежний авторитет ЧК – НКВД!
Меньше, чем через полгода комиссар госбезопасности 1-го ранга Балицкий будет арестован и в ноябре 1937-го расстрелян.
Слово на пленуме получил и начальник московского управления комиссар госбезопасности 1-го ранга Станислав Францевич Редене, свояк Сталина.
Он не стеснялся в выражениях:
– Товарищ Ягода, вы всегда и всем говорили, что вы постоянно Медведю твердили о том, чтобы он берег Сергея Мироновича Кирова. А вот скажите, вы, тов. Ягода, который всегда уверял всех и утверждал, что вы дальнозоркий, как охранялся Киров?
Ягода признал:
– Очень плохо.
Редене:
– А кто об этом должен был знать?
Ягода признал:
– Я.
Редене:
– А почему же вы нас, чекистов, всех подводите под удар? Почему вы такой паршивый руководитель?
Ягода огрызнулся:
– А почему же вы мне никогда ничего не говорили?
Редене:
– Что я могу еще сказать. Может быть, тут я не вполне
