Реквием по любви
- Как ты? Не притворяйся. Знаю, что не спишь.
- Сонечка, - резко развернулась и сжала ее в ответ. – Прости...
- Глупости какие, Рыжик! Это ты нас прости.
- Вы – моя семья. Я люблю вас. Не должна была так даже думать.
- Дай расцелую свою красавицу! – Алмазова, смеясь, поцеловала Лизавету в обе щеки. – Говорят, ты Решетникова сама приложила. Горжусь!
Со слезами на глазах, Карпова улыбнулась.
- Плохой опыт – тоже опыт.
- Узнаю рассудительную подругу.
- Лишь бы Дима глупостей не наделал...
- Кстати говоря, не зря его Борзым кличут! То как глыба ледяная, холоден. А то, как вулкан. Того и гляди, пар из ушей пойдет. Еле успокоился!
- Да. Он такой.
Девушка тяжело вздохнула.
- Мама снилась? Ты звала ее.
- Родители. Только это не сон. Мои детские воспоминания. Очень ранние. И я вижу их уже не впервые. Как бы мне хотелось...хоть разочек, хотя бы во сне...увидеть лицо отца. Но, я почему-то не вижу его.
- Милая! – Простонала Алмазова, прижимая подругу к себе. – Все хорошо.
Лиза кивнула, испытывая огромную благодарность, что она всегда рядом, в трудную минуту. Она и...
- А где Андрей?
- Они с Соколовским уехали искать доказательства его невиновности.
- Что? Не нужны мне ни какие доказательства. Я безгранично верю ему. И хочу извиниться.
- Ты - да. Похомов – нет. Это его условия.
- Тогда нам нужно с ним поговорить, - спокойно отозвалась Карпова, перекатываясь к краю кровати. – И прямо сейчас.
***
Тишина. Мнимый покой.
Похомов откинулся на одном из мягких кресел, выполненных в стиле Барокко. Да, Гордеев знал толк в мебели. Либо не поскупился на дизайнера. Мужчина сидел в гостиной в полном одиночестве и ждал. Отрешенно крутил в руке бокал со спиртным. Хозяин дома, не смотря на недавнюю стычку, любезно предложил ему выпивку. А после удалился в свой кабинет, ссылаясь на очень важные дела. Он был поразительно проницательным. Понял, что именно нужно сейчас Борзому. Одному побыть. Подумать. Все взвесить. В очередной раз, взглянув на содержимое бокала, поставил его на ближайший журнальный стол. Даже не пригубил. Трезвый разум сейчас нужен был. Прикрыл глаза. Позволил воспоминаниям просочиться сквозь жесткий занавес самоконтроля.
- Ты смог бы убить? – Спросил его однажды Егор.
Дмитрий опешил от такого вопроса.
- Не знаю. Отец говорит, что хоть раз шагнув за грань, обратно прежним человеком не вернешься. Не хочу проверять это опытным путем.
- Смог бы. – Тихо вынес вердикт друг. – Я почти уверен.
- С х*ра ли? – Начинал заводиться Похомов.
Егор лишь рассмеялся:
- Мы слишком похожи, брат. Но ты более рассудителен. Самоуверен. Силен. Поэтому я иду за тобой. Убью за тебя. Даже сдохну, если понадобится. И знаю, что ты поступишь точно также. Но, Димас...я не хотел бы, чтобы ты так поступал. Потому что, твой отец прав...
Тихо щелкнул дверной замок, вырывая его из прошлого. Мгновенно распахнул веки. Хозяин дома очень странно посмотрел на него, после чего присел в кресло напротив. Борзый знал этот взгляд. Противник признавал его превосходство.
- Выглядишь так, словно тебе неловко, Гордей.
- Ты меня раздражаешь. – Недовольно буркнул Алексей, сканируя взглядом Похомова.
Дмитрий фыркнул, передернув плечами. Торс оголился от движения, так как халат Андрея был маловат. Но ему было плевать на такие мелочи.
- Тоже мне, новость.
- Бл*дь, ты, без зазрения совести, лишил меня секса!
- Секс – не жизнь. Наверстаешь, с лихвой.
- Себе ты так же говорил? Судя по одежде, них*ра!
- Это было больше нужно ей, чем мне.
Гордеев запнулся. Его раздражение пошло на спад.
- Как она?
Дмитрий сжал челюсти, да так сильно, что мышцы судорогой свело.
- Не сломалась, и на том спасибо.
- Мне жаль.
Похомов слегка кивнул, в знак благодарности.
- Что делать будешь? – Осторожно подбирал слова мужчина. - Как поступишь?
- Накажу ублюдка.
- Накажешь, или приговоришь?
- Тебя это должно волновать в последнюю, греб*нную очередь, Гордей. В чем дело?
Сталь в его голосе могла напугать кого угодно, но Алексей крепким орешком был. Отчасти за это его сам Борзый и уважал.
- Не руби сгоряча. Сейчас Макар силен, как никогда. Союзников нарыл, х*рова туча!
- Да клал я на Макара...с прибором. Меня куда больше Толя заботит.
- Твою мать, Борзый! – Не выдержал Гордеев. – Ты всегда такой непрошибаемый?
- Уймись, - процедил сквозь зубы Дмитрий. – Твой гнев на меня, как цепная реакция действует. Неужели не видишь?
- Извини.
Повисло тягостное молчание, нарушаемой лишь их тяжелым дыханием, да тиканьем старинных часов в углу комнаты.
- Я не оставлю это просто так. – Произнес, на конец, он. Голос звучал мягко, но обещал очень жесткую расправу. – Решето кровью своей умоется.
Алексей чертыхнулся. Лицо стало суровым.
- Тебе ведь не нужно напоминать, что Толя для Макара не козел отпущений. Не просто правая рука. Что он, как-никак, приемный сын ему. В свое время мальца от детдома спас. Теперь Решето Заруцкому, как пес, предан.
- Верно, напоминать не нужно.
- Ты Решето кровью умоешь, а Макар...весь город.
- Кишка у него тонка. А тебе вообще беспокоиться не о чем.
- Не о чем? – Гордеев вскочил на ноги, и принялся нервно мерить шагами комнату. – Ты своими действиями поставишь под удар Лизу. А ее прикроют собой Андрей и Соня! Так что, извини, но мне есть о чем беспокоиться.
Дмитрий тоже поднялся на ноги, и преградил ему путь, заставляя остановиться.
- Хватит. – Произнес он с нажимом. – Не истерии. Я скорее тебя грохну, нежели Лизу под удар поставлю. Заметь, я не собираюсь делать и первого. Все мои действия нацелены на то, чтобы уберечь ее. И тех, кто ей дорог. Как ни странно, но это те же люди. Алмазова, и твой брат. Мы в одной лодке, Гордей. Будешь раскачивать ее, окажешься за бортом. Причем скину тебя туда не я. Сам сиганешь.
