Жена на один год
Я помнила, что зимой не бывает гроз, прекрасно видела снег за окном, но все равно... стоило взглядам пересечься, в меня будто молния ударила. Вдохнуть не получалось. Сказать ничего не могла.
Руки повисли, как плети. А сердце с такой силой бухнулось о грудину, словно вырваться захотело... тоже посмотреть.
Это был какой-то паралич. Уникальная реакция на одного единственного человека. Шесть лет назад справиться с этим состоянием не помогли ни крики «родителей», ни притихший Демон. Я, как сейчас, помнила тот свой позорный ступор и снова не могла произнести ни слова.
Дурочка. Ненормальная.
- Здравствуйте, красавица.
У Никиты, как и в прошлый раз, проблем с речевым аппаратом не возникло. Словно все в полном порядке, он вошел на балкон и закрыл за собой дверь.
- Прячешься? – Невесело улыбнулся. Одними губами.
По всем правилам я просто обязана была к этому времени очнуться. И заведующая детским домом, и «родители» уже б со стыда сгорели от моего молчания. Но я, как немая, хлопала ресницами, жалась к стене и не могла выдушить из себя ни звука.
В голове вспыхнули сразу несколько вопросов и яркой гирляндой принялись мигать перед глазами: «Он пришел?», «Мне не снится?», «Я... красавица?». А в горле образовался ком.
Поводов упасть в обморок собралось хоть отбавляй. Гораздо проще, казалось, поверить, что Никита Лаевский плод моего воображения. Ждала ведь, надеялась – и вот!
Но высокий плечистый мужчина рядом был намного ярче любых воспоминаний. И намного красивее, будто возраст добавил ему какой-то своей особой мужской привлекательности.
- Там настоящий серпентарий собрался... – Не обращая внимания на мой шок, Никита кивнул в сторону двери. – Таких гостей только на поминки звать. В гробу будет без разницы, кто мельтешит рядом, а им все равно, что праздновать.
Не касаясь, он стал совсем близко и перевел взгляд на заснеженный город за окном.
- Наверное... – незнакомым голосом смогла прошептать я.
Тело так и соскальзывало по стеночке вниз, но что-то внутри, похожее на рой бабочек, не давало упасть.
- Мне тут сорока на хвосте принесла, что одна юная леди недавно поступила в медицинский? – неожиданно сменил тему разговора Никита.
Сделал он это так легко, будто мы уже час прохлаждаемся на балконе и успели обсудить все, что произошло с каждым за шесть лет.
- А у этой сороки не было случайно больших усов и овчарки... малинуа?
Я не смогла сдержать улыбку. Впервые за вечер она была настоящей. Даже щеки не заболели.
- А как же рисование?
Пристальный взгляд остановился на моем виске. Я не видела этого, но почувствовала. Как прикосновение! И в памяти всплыло очередное воспоминание. Такой же взгляд, гладящий по голове.
Сейчас от этой картинки из прошлого почему-то стало неуютно и грустно.
- Холсты в твоем наборе закончились слишком быстро. Краски тоже.
Врать не было смысла. Другие, все те, кто остался внизу, ждали от меня только похвалы и комплиментов «родителям». А рядом с Никитой язык не поворачивался говорить те стандартные, заученные фразы.
Рядом с ним вся эта шелуха вообще забывалась.
- Мне жаль, что с твоими родителями произошло... такое, - ни с того ни с сего быстро заговорила я. – Мне правда... Это так... Больно. И...
Слова рвались из меня. Я не успевала придумывать правильные фразы. Не думала о том, что говорю. Сочувствие, собственная боль, горечь – все выплескивалось наружу. Но закончить эту рваную мысль Никита не позволил.
Приложив палец к моим губам, он снова невесело улыбнулся и шепнул:
- Тш... Сегодня праздник! Ты помнишь? У одной красивой девушки день рождения. Целых восемнадцать лет!
Вряд ли он так задумывал, но от этого невинного жеста, прикосновения, меня словно в воздух подбросило.
- Это даже не юбилей. – Знакомый ком снова плотно застрял в горле.
- Восемнадцать лет – важнее любого юбилея. Тем более, для девушки. – Никита наклонил голову вбок и тихо хмыкнул. - Ты очень изменилась, соседская девочка. Такой красавицей стала. Я с трудом узнал тебя на лестнице. Думал, призрак. Пожалуй, Николаю Петровичу пора покупать ружье, чтобы отгонять женихов.
- Вряд ли оно ему понадобится.
Мои пальцы изо всех сил вжались в шершавую стену за спиной. Острые уголки декоративной штукатурки впились в нежные подушечки. Но боли я не чувствовала.
- А я уверен, что еще как!
Больше не прикасаясь, Никита скользнул взглядом по щеке. Спустился к губам. Прочертил линию от подбородка к ключице.
Внимательно, медленно, словно сам до конца не верил своим глазам.
- Совсем не представляю, что дарить на совершеннолетие молодым девушкам. – Кадык на его горле дернулся. - Подскажешь мне?
- Я...
Никогда ни один мужчина не смотрел на меня так. Их вообще не было в моей жизни.
Никогда я не чувствовала такого волнения. По телу будто ток пустили. Прошили разрядом каждое нервное окончание, а мозг переплавили в вязкий кисель.
- Ты уже подарил мне раньше... – говорить стало трудно. - Набор для рисования.
- Глупости. Это не считается!
Никита чуть заметно тряхнул головой.
- Это был лучший подарок, какой мне когда-либо дарили.
- Значит, теперь пора подарить что-то еще лучше.
Не моргая, я смотрела, как в уголках серо-зеленых глаз образуются тонкие лучики-морщинки, и скульптурные мужские губы растягиваются в новую, незнакомую улыбку.
- Я не знаю, что... – голос совсем сел.
- Но ведь подарок необязательно дарить сегодня. Ты можешь подумать.
Никита не шутил. Ни во взгляде, ни в голосе не было и намека на издевку или равнодушную вежливость.
Он правда хотел подарить мне что-то важное!
Наверное, это было помешательством, но в ответ вместо идеи с подарком так и хотелось спросить: «А ты больше не исчезнешь на шесть лет?».
Я даже воздуха набрала в грудь. Но годы дрессировки в депутатской семье не прошли даром. Легкие судись как шарик, и, немного подумав, я произнесла: