Карина Демина - Невеста
На покосившийся дом, который грозил упасть, но не падал, позволяя поставить подпорки.
Смотрел. Но видел ли хоть что-нибудь?
Крайт, сунувшийся с вопросами, отступил, отвернулся и покраснел. Ему было стыдно видеть райгрэ слабым. А хуже всего то, что свидетелем этой слабости стал не только он. И Тора решилась.
– Пойдем. – Она взяла мужа за руку. – Тебе надо взглянуть на дом.
А ей надо увести Виттара подальше от всех.
И он все-таки очнулся.
– Я… скоро, золотце. – Виттар поправил съехавший плед и повторил: – Я скоро…
Он оставил Тору на дорожке, укрытой пеплом.
Выжженный мир.
Серое небо.
Морось. И капли воды на шерсти пледа. Пить хотелось ужасно. И ноги замерзли: Тора вдруг поняла, что стоит босиком. И в грязной сорочке, которой под пледом не видно. Волосы растрепаны, а на лице – царапина. Доктор обещал, что шрама не останется, но сейчас Тора остро ощущала эту рану, не как источник боли, скорее уж как метку. Она трогала и трогала царапину, уговаривая себя, что уже завтра та исчезнет. Да к тому же это пустяк.
И когда дождь усилился, Тора отправилась на поиски. Она знала, где искать мужа: он стоял у уцелевшего флагштока, с которого грязной тряпкой свисало знамя.
Два десятка шагов отделяли Виттара от золотого пса.
Слишком мало, чтобы тот был спокоен.
– Он меня не узнал, – пожаловался Виттар.
Звук его голоса заставил пса подняться.
Жуткий.
Вода стекает по золотой чешуе. Вздыбились иглы вдоль хребта. И когти пробили травяной покров. Пес раскачивается, и змея хвоста мелькает то слева, то справа, оставляя глубокие следы на земле.
Он пока не рычит – воет.
Зовет.
И скалится, не спуская с Виттара глаз.
– Я сказал, что хочу помочь. Ее надо перенести, но…
Пес стоял над грудой красного тряпья, заслоняя и от дождя, и от всех, кому случалось подойти слишком близко.
Не тряпья – куколка-невеста лежала на земле.
– А он меня не узнал. Едва не бросился… и бросится ведь. – Эта мысль, казалось, была слишком нелепа, чтобы Виттар ее принял.
– Оставь его. – Тора опять не находила в себе сил отвести взгляд.
Красное платье… белое кружево… волосы светлые… а лица не видно. Если подойти ближе… ближе не подпустят.
Пес, уверившись, что граница не будет нарушена, замер.
– Дай ему отойти, – попросила Тора. Рука Виттара была мокрой и холодной. Девушка боялась, что он оттолкнет ее или ударит, велит убираться, не лезть куда не просят. – Он знает, что делает.
В светлых глазах пса не было и тени безумия.
Виттар позволил себя увести.
И уже в доме, в комнате, которая показалась Торе достаточно целой, чтобы провести в ней остаток вечера и ночь, вновь потерялся. Встал у окна, закрыл глаза и стоял, слушая надрывный громкий вой.
Торе пришлось самой заняться домом.
Как ни странно, ее слушали. Подчинялись.
И только Крайт осмелился задать вопрос:
– Что будет дальше?
Тора честно ответила:
– Не знаю.
Ночь бы пережить. Долгую. Темную. Она пришла вслед за дождем и осталась.
А Виттар словно и не заметил возвращения жены. Наверное, заблудись она в темноте, исчезни навсегда, он спохватился бы не сразу. Но обиды не было, только жалость, и странно было жалеть того, кто еще недавно казался неуязвимым.
И только коснувшись его, Тора пожалела, что так долго медлила.
– Присядь. Пожалуйста.
Он послушно опустился на кровать.
В кувшине оставалась еще вода, пусть и холодная. И полотенце было почти чистым. Намочив его край, Тора провела по лбу, щеке, стирая то самое пятно, коснулась подбородка и губ, которые Виттар облизал.
– Хочешь пить?
Он посмотрел так, словно не понимал, о чем Тора спрашивает, но кубок взял, как ребенок, обеими руками. И пил нервными мелкими глотками.
– Надо снять это, – мягко сказала Тора, когда Виттар попытался оттолкнуть ее руку. – Я тебе принесу другую одежду…
…если ее получится найти.
Расстегнуть пуговицы, стащить жилет и рубашку. У туфель шнурки запутались, и Виттар, мягко отстранив Тору, просто разрывает их. Туфли отправляются в угол. Туда же – мятые брюки. А он, вновь сделавшись беспомощным, протягивает ладони, испачканные не то грязью, не то кровью: в темноте сложно различить. И Тора отмывает их.
– Ложись, – просит она, и Виттар подчиняется, падает на спину и смотрит в потолок, прямо, не моргая, как смотрел в черноту ночи.
Нырнув под одеяло, Тора устраивается на плече и просит:
– Поговори со мной. Пожалуйста.
Сперва ей кажется, что он не слышит, но нет, муж поворачивается на бок и, неловко обняв, шепчет:
– Ты ведь останешься со мной?
– Останусь.
– Конечно, останешься. – У него горячий лоб, и сам он дрожит, но не от холода, скорее от лихорадки. – Я тебя не отпущу. Не отдам. – Губы сухие, и облизывает часто. – Если даже захочешь уйти, все равно не отпущу…
– Не захочу.
– Ты просто не знаешь… ты ничего не знаешь. А узнаешь – будешь меня презирать. Я сам себя презираю.
– Это из-за… Одена?
Кивнул.
– Слышишь?
Нельзя не услышать. Его голос проникал сквозь дождь, когда тот еще шел, и сквозь выбитые окна, расщепленные двери, сквозь стены, и, кажется, камни дома отзывались на вой.
– Я запретил ее трогать… думал, этого хватит. Ошибся. Не учел интересы короны… в прошлый раз мне тоже говорили про интересы короны. И про то, что риск минимален. Я ушел из разведки. Мне позволили…
Он выдохнул и, притянув жену к себе, обнял ее.
Ребра хрустнули.
– Я знал, что никогда не сравняюсь с Оденом. Он лучше. Всегда и во всем. Я не завидовал, скорее гордился. И в разведку пошел, чтобы… чтобы не сравнивали. У него свой путь. У меня – свой… Он отговаривал. Там много грязи… и вправду много, но кто-то должен и с грязью работать. У меня получалось. Наверное, если бы я остался тогда, то возглавил бы… Король предлагал, только я не хотел возвращаться.
Тора лежала очень и очень тихо, боясь неосторожным движением, вздохом оборвать этот рассказ.
– Та моя жизнь… нечем особо гордиться. Но и стыда не было. Я знал, чего ради служу. Интересы короны… из-за них Оден застрял на границе. А твои родители – на побережье. Твой отец чувствовал неладное, но его успокоили. Войны не будет… Альвы стягивали войска, а мы делали вид, будто верим, что войны не будет.
Зажмурившись, Тора сжала кулачки.
Интересы короны?
И отец хотел уехать?
У него получилось бы… он бы вернулся домой и остался жив. И мама тоже.
И Торе не пришлось бы выбирать.
Не было бы той страшной ночи… многих ночей, которые ее изменили… Макэйо… Королевы… Хильды… и Виттара тоже.
– Это так просто – строить планы… схемы… на бумаге. Или в голове. Разницы особой нет, главное, не задумываться о тех, кто… потенциальные потери. Есть такое выражение. Я не задумывался. Напротив, было интересно. Азарт… игра… как шахматы… я когда-то их любил. Одну партию так и бросил незаконченной… презираешь?
Тора бы хотела.
Презирать. Или ненавидеть. Или найти в себе силы ударить его, а лучше бы убить, сейчас он бы позволил, но… что от этого изменится?
Война уже случилась. Виттар ее развязал?
Стальной Король?
Или королева Мэб?
Альвы? Псы? Люди? Почему вдруг все разом обезумели?
– Я опомнился, когда Оден пропал… Я как будто вдруг выпал из игры. Или, наоборот, в игре оказался. Растерялся, как щенок. Он ведь должен был отступить… по плану. По схеме. По логике… по приказу. А Оден остался… и все пошло не так.
Виттар все же позволил Торе отстраниться. Наверное, вовсе выпустил бы. И, несмотря на все уверения, не стал бы задерживать, появись у нее желание уйти.
Желания не было.
Дотянувшись, Тора погладила мужа по щеке.
– Гримхольд он бы простил… или попытался бы понять. – Виттар перехватил пальцы и прижал к губам. – А сегодня… сегодня все повторилось. Или раньше? Когда я опять взялся планы строить… решать за кого-то. За Одена.
– Потому что она – альва?
– Полукровка… вымесок… и просто ему не подходит.
– А я… я тебе подхожу?
Ладонь Виттара легла на затылок, широкая, с сильными пальцами. Спустится чуть ниже. Пальцы сдавят шею. Или горло.
Убьют.
Гладят нежно, осторожно, словно Виттар догадывается об этих ее мыслях. И Тора, сглотнув, продолжила: ей нужно знать.
– Ты ведь тогда сказал, что… не можешь на мне жениться. Но тебя заставили, потому что будет ребенок. И я просто хочу знать, что со мной станет, когда он родится? Ты меня отошлешь или…
Большой палец замер под горлом.
– …или со мной тоже что-нибудь случится?
Сложно смотреть ему в глаза, особенно когда эти глаза темнеют.
– Если с тобой что-нибудь случится, – очень спокойно ответил Виттар, – я сойду с ума. Не так, как Оден… я убивать начну. Я ведь почти начал. К самой грани подошел… тогда, в лесу. А все, что я наговорил, забудь. Откуда я мог знать, насколько ты мне нужна?
И Тора, подумав, согласилась.
Ее муж так и не заснул. А когда небо стало бледно-серым, волглым, поднялся.
