Эльфийский бык 2 (СИ) - Демина Карина
— Что?
— Могилу, — пояснил Бер, пытаясь отделаться от мысли, что в роду-то все при делах. А он сам по себе. Младший. Слабый… или балованный скорее? — Помнишь легенду про Святогора Волотова?
Ведагор кивнул.
— Это не легенда. Его и вправду тут похоронили. Не только его, но его… идём, — Таська дернула за руку. — Курган небольшой, да и в лесу его отыскать непросто… может, по документам лес и Севрюгинский теперь, но он всё одно Алёнку слушает. А ещё матушка Алёнкина велела укрыть, лес и укрыл. Так что случайно не наткнутся, но…
Голос Таськин звонкий разносился по лесу.
— Погодите, — Ведагор вытащил фонарь. — А то ночью по буреломам…
— Лучше выключи, — Таська покачала головой. — Там техника ляжет. Силы много.
— Тогда так, — на ладони Ведагора появился светляк. — Сойдёт?
— Вполне.
И всё-таки курган был довольно далеко. Или, может, просто показалось? Всё же лес. И ночь. И ощущение такое, что они кругами ходят.
Или петлями.
Под ногами то ямина, то овражек, то кочка моховая. Над головой — ветки, которые того и гляди по лицу хлестанут. И где-то там, в этих ветвях, печально ухает сова.
Таськино платье светится золотом.
Само.
И она мелькает впереди живым огоньком, который то и дело останавливается, чтобы оглянуться. Медленно? Бер мог бы и побыстрее, но Ведагор вдруг остановился.
— Погоди, — попросил он. — Подержи. Сможешь?
— Смогу, — Бер огонек принял. — Тут… молоко вкусное. Сил прибавилось… чутка. А ты…
— Да что-то вот… то ли недоспал, то ли много времени в офисах просиживаю. Надо бы подтянуться…
Врёт.
По лицу видно, что не в этом дело.
— Вед?
— Да всё нормально будет, мелкий…
— Сам ты мелкий. Я… я, может, ещё вырасту. Назад…
— Вперёд, — Ведагор упрямо качнул головой. — Не заставляй девушку ждать. Кстати, если упустишь, я тебе самолично уши оборву.
И снова стал собой прежним.
А потом лес, казавшийся бесконечным, расступился.
И курган…
Что сказать. На курганах Бер бывал. После третьего курса прицепили к историкам-археологам, практику проходить, и всею толпой на раскопки отправили.
Весело было…
И курганы имелись. Правда, те в степи стояли, возвышаясь над нею молчаливыми памятниками прошлому. Тогда-то даже возникло чувство, что нельзя их расковыривать.
Неправильно это.
Впрочем, курганы и не тронули. Что-то там не заладилось, и Особый отдел разрешения не дал, потому и копали рядом, искали стойбища и легендарный город. Нашли кучу черепков, кости и всякое-разное.
Но этот курган, он…
Он был родным братом тех, что остались в степи. Не так, чтобы огромен. В три человеческих роста, вряд ли сильно больше. Травою порос, но только ею. Лес окружал его, не смея переступить через единожды установленную границу. Лес, в отличие от людей, помнил.
— Это… — Ведагор сделал вдох и губы его растянулись в улыбке. А потом он сбросил пиджак. И ботинки снял.
Носки, впрочем, тоже.
И Беру подумалось, что в этом имеется свой смысл, что сила, которая скрывалась внутри кургана, она родная, своя. И к ней тянет прикоснуться.
— Мама… — Ведагор опустился на колени, оперся на руки и закрыл глаза. — Мама рассказывала, что род наш пошёл от Святогора-Волота. От того, кто был сыном смертной женщины и подгорного духа, воплотившегося из любви к ней. И что пока носила она дитя, он поднимал из глубин огонь земной, согревая им кровь…
Сказка.
Бер её тоже слышал. Да и кто из Волотовых не слышал-то?
— А после смешивал кровь свою с молоком, которым поил дитя. И рос Святогор не по дням, а по часам. И к трём годам стал так могуч, что одной рукой поднимал матушку свою, а к пяти — избу. К десяти — и терем, в котором жил, со всеми людьми и скотиной.
— Скотине это вряд ли нравилось, — проворчал Бер.
И коснулся…
Земли?
Травы?
Легенды? И ведь тут она… некоторые вещи не обмануть, не подделать. Сила гремела. Звенела… звала?
Шаг.
И ещё.
Трава мягкая, что шёлк, и Бер, захватив её горстью, протягивает сквозь пальцы. На них остаётся пыль и та же, исходящая из земли, сила.
— Как вышло, — он задаёт вопрос, на которого нет ответа. — Как вышло, что Волотовы… забыли? Потеряли?
На вздох Ведагора отзываются сосны. Они качаются и гудят, что огромные струны.
— Когда-то давно род раскололся. Смута случилась. И война… такая, в которой многие сгинули. И Волотовы тоже… схлестнулись две ветви за власть, и в итоге от могучего рода горстка осталась. И та в опале. И пришлось откупаться от нового государя, что землями, что имениями.
— Памятью?
— Память обрушилась со старой усадьбой, с библиотекой её, родоводом. Нет хуже, чем воевать со своими. Они умеют ударить так, чтоб не поднялся. Ушла память и с теми, кто в землю полёг… после уж сотню лет род выживал. Сгинули ведь самые сильные, самые опытные…
Сведущие.
Ведагор встал у подножия кургана и поклонился. А потом произнёс:
— Теперь слушай сюда, мелкий…
Бер хотел сказать, что он не мелкий, но почему-то промолчал. Место было такое, что спорить не хотелось вот совершенно.
Место такое?
— Главное, постарайся спокойно, — сам стоит, руки на груди скрестил, смотрит на курган и улыбается, нехорошо так. — И без глупостей.
Ведагор сделал вдох.
— Для начала… этот курган… согласно рескрипту от года тысяча шестьсот тридцать второго святыни и истоки одного рода не могут находиться во владении другого. В любом ином случае я предложил бы выкуп. И торговаться мы бы не стали.
Даже если бы взамен потребовали всё имущество рода.
За святыни не торгуются.
Сила пробиралась от земли и до костей. И щекотала. И кровь бежала быстрее, а в голове слегка шумело, как тогда, когда он Алёнкиного зелья попробовал.
— Они не согласятся, — ответил Бер.
— Согласие и не требуется. Можно было бы пойти через императорский суд, но… если вдруг не сдюжим, то и пойдёшь. Я тебе говорю так, на будущее. Надеюсь, что сам разберусь. Но мало ли. Это место нельзя вновь утратить, — Ведагор зачерпнул горсть земли. — Меня отравили.
— Что⁈
— Это не яд… яды… сам знаешь, мы к ним не особо восприимчивы. Тут постараться надобно было, чтобы…
— Я…
— Обсядь и слушай, — это было сказано тем тоном, что Бер закрыл рот. А вот силу… силу, рвущуюся наружу, сдержать было куда сложнее. — Мне было сделано предложение. До крайности сомнительное. Настолько, что оно даже не на грани приличий. Практически сразу за этой вот гранью. И тот, кто сделал, прекрасно понимал, насколько всё… неправильно. Меж тем у меня сложилось впечатление, будто он абсолютно уверен, что я это предложение приму.
Сила собиралась под сердцем.
Тягучая, как кровь земли, и столь же горячая. Обжигающая до того, что держать улыбку выходило с трудом. Но Бер держал.
Стоял.
Слушал.
— А это возможно лишь в случае, когда за словами что-то стоит помимо слов. К тому же мне дали… — он вытащил из кармана пузырёк. — Чудо-лекарство… предложили попробовать. Обещали излечение от всех болезней. Но в тот момент времени я был здоров.
— Свириденко?
— Его дом пронизан тьмой, как и он сам. Мертвый камень. Я думал уехать.
— Остался? Из-за меня?
Чувство вины тяжелее гранита.
— Нет, Мелкий. Тебя я бы по дороге перехватил. Охрану бы отправил. Эвакуировал бы на худой конец вместе со всей твоею практикой… нет… кое-что увидел. Неправильное. И надо было разобраться, что происходит.
Чувство вины никуда не делось. И давит так, что дышать получается через раз.
— Да и скорее всего было уже поздно. Если я и подцепил какую дрянь…
Ведагор развернул ладонь и уставился на неё.
— … то раньше… вероятно, при первой встрече. И это хорошо.
— Чем⁈
— Тем, что я приехал, пусть и по приглашению, но, подозреваю, несколько неожиданно. Поэтому и они не успели подготовиться. А так бы… запомни, если хотят достать, то достанут. Какая разница, где травить, тут или в Петербурге? Тут я хотя бы знаю теперь, с кого спрашивать…