Арка первая: "Порт Даль" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич
Контрабанда — неотъемлемая часть любого порта, но Полчека она не интересует. Он рассеянно пробегает глазами сообщения о массовой драке в таверне «Снытый Хрюк».
Пропускает откровенно недобросовестные предложения «неформальных транспортных услуг для тех, кто хочет избежать корпорской бюрократии», означающие обычно чудесное превращение клиента в товар, как только он взойдёт на борт небрежно замаскированного дешёвой иллюзией корабля раанских работорговцев.
Проглядывает объявления о «распродажах таможенного конфиската», которыми, как правило, просто прикрывают попытку спихнуть втридорога какую-нибудь бесполезную дрянь. Настоящий конфискат таможенники пристраивают сами, чаще всего как раз тому, у кого и конфисковали.
ДЬЯВОЛ, КОТОРОГО ТЫ ЗНАЕШЬ
По случаю десятилетнего юбилея Белой Скорби городской совет столицы официально открыл наши двери для выживших в этой трагедии. Во Всеношне один только Сгусток вмещает в себя больше беженцев с Седьмого Неба, чем Кисгодоль пропустил через свои границы с распада империи. Если вы пролистывали хоть один выпуск «Всеношного Вестника» или, Вечна помилуй, «Путеводителя Зеваки», вы могли слышать эти бесконечные жалобы об их тяжёлой жизни, о тесноте, голоде и эпидемиях. А те из них, кому не хватило места на Челе, двигаются на восток через наши доки! И как только их развернут из Корпоры — потому что, будем честны, в Республике-под-Солнцем и так плюнуть некуда, — они возвращаются и оседают в нашем городе. Теперь в Неводе шагу ступить нельзя, не споткнувшись об отсыпающегося на тротуаре после ночных гулянок тифлинга. Хотя мы в Гласе сочувствуем всем пострадавшим, мы не можем игнорировать угрозу, нависшую над коренным населением Чела.
Большинство тифлингов, переживших катаклизм, пережили его только потому, что находились за пределами своего анклава. А почему, вы думаете? Потому что они воевали. Столичные газеты говорят о голодных беженцах, тянущихся из руин Киры, но подумайте, сколько среди них может оказаться шпионов! Общества Седьмого Неба были, конечно, известны ярко выраженным отсутствием какой-либо структуры и здравого смысла. Но Влагнагог — нефилим хаоса, а не идиотизма. И не могут все тифлинги быть скоморохами, поварами и погонщиками мирадов.
Как голос Порта Даль мы хотим проявить сострадание, но не будем забывать, что эти разумные были нашими врагами и могут стать ими снова. Будьте бдительны, жители Порта Даль!'
«Глас Дали», портовая газета под редакцией некой Хлопвсмятки.
Проблемы беженцев-тифлингов Полчека тоже не очень волнуют. «Снова ничего», — думает он, откладывая газету. Он прекрасно понимает, что ищет крошечную иголку в потоке быстро движущегося сена, причём, иголку, которой там, возможно, и нет. Да что там — её, может быть, вообще не существует. Прошло столько лет, а люди смертны… Остаётся лишь крошечная надежда, что о такую острую иголочку кто-нибудь да уколется, и этот уколовшийся ойкнет достаточно громко, чтобы эхо донеслось до ушей Полчека.
— Масстер?
— Привет тебе, Кссрррх, — Полчек произнёс имя змеелюда так точно, как позволяет человеческий речевой аппарат, но тот недовольно сощурил свои жёлтые круглые глаза. Змеелюды злы, обидчивы, вспыльчивы, недоверчивы и презирают теплокровных. Но деньги им тоже нужны.
— У меня есссть то, что тебе может быть интересссно. Что я сзза это получу?
— Ничего, если это ничего не стоит. Что-то, если информация мне пригодится.
— Как я уссзнаю, что ты меня не обманываешь?
— Никак. Говори или проваливай.
Своих осведомителей Полчек называет «певчими пташками». В основном, потому что их информация не ценнее воробьиного чириканья. Но терпения ему не занимать, а надежда, что однажды повезёт, всё ещё теплится. Те, кому надо, знают от тех, кому положено, что некий человек платит за информацию о необычных людях, собирающихся плыть в Корпору. За годы поисков те, кто хотел поживиться, выдумав какую-нибудь ерунду, отсеялись, и большинство «пташек» научились выделять в потоке путешественников, паломников и переселенцев действительно необычных личностей. Пускай никто из них не оказался тем, кто нужен Полчеку, но сообщившие получали небольшую компенсацию за беспокойство и были не прочь прийти снова. К сожалению, Кссрррх к их числу не относится.
— Нет, — терпеливо объясняет Полчек, — я не заплачу тебе. Тот, о ком ты говоришь, обычный траппер из полуорков. Сапоги из змеиных шкурок, несомненно, оскорбительны, но это не делает его необычным.
— И пояссс! Пояссс!
— И пояс тоже. Вы, змеелюды, чрезвычайно плохо разбираетесь в остальных расах.
— Они того не ссстоят! — презрительно шипит тот.
— Твой рассказ тоже ничего не стоит, Кссрррх.
В других обстоятельствах змеелюд выразил бы своё недовольство более активно, но в этой таверне не затевают драк, и ему это прекрасно известно. Он с шипением втягивает своё лицо под капюшон и движется к двери — так, как это умеют только змеелюды, жутковато скользя неподвижной фигурой по полу.
Несколько «певчих пташек» пришли и ушли, получив небольшую плату «за беспокойство». Полчек приступил к третьему стакану вина и уже начал сожалеть о том, что тут не подают обедов. Он не скучал, в промежутках работая над очередной редакцией пьесы, и уже смирился с тем, что выдался ещё один «пустой» день, когда…
— Гробушки-уродушки! — крикнул забежавший в таверну бородатый дварф. — Вот вы тут сидите, а в порту такое!
Мастер игры:
— Третий игрок, расскажи о своём персонаже, пожалуйста.
— Ой, я?
— Да, юная леди, будьте так любезны.
— А что говорить?
Первый игрок:
— Простите, Мастер, это её первая игра. Просто опиши её, племяшка. Представь, как она выглядит, и расскажи об этом нам.
— Я должна придумать?
— Вообразить. Это же не на компьютере, всё в наших головах. Давай, у тебя получится!
— Мой персонаж — девушка. Молодая, на вид лет шестнадцати. Невысокая, очень худая, растрёпанная, с большущими, как у совы, глазами. Любопытными и серыми! Они так и смотрят по сторонам, вбирая новые впечатления! Она немного чумазая. В тёмных спутанных волосах застряли травинки и соломинки, выдающие ночлег на караванной телеге. Она шмыгает носом, потому что слегка простудилась в дороге, и иногда украдкой вытирает его рукавом.
Первый игрок:
— Во что она одета?
— В потрёпанную старую мантию птахи на пару размеров больше, чем надо, похоже, что с чужого плеча. В стоптанные, но ещё приличные полусапожки. На плече — котомочка из вышитой холстины, куда без труда поместилось всё её небольшое имущество. А, чуть не забыла! Браслетики из ниточек! Это единственные её украшения, других нет. Зато они яркие, и она сплела их сама, вытаскивая нитки из ветхой одежды. Вот так она выглядит.
Первый игрок:
— Ты выглядишь.
— Ой, да. Вот так я выгляжу.
— А зовут тебя…
— Завирушка! Меня зовут Завирушка!
Порт встретил Завирушку шумом, суетой, громкими криками и неприятными запахами. Будучи непосвящённой птахой Вечны Нашёптанной, она три недели тряслась с самым, наверное, медленным из караванов Альвираха, потому что только его хозяин согласился принять в оплату проезда монастырское благословение и продукты с монастырского огорода. Вопреки сплетням, далеко не все монастыри Вечны богаты, как Клеймёные Дома Корпоры. Если вокруг его стен лишь небольшие наделы крестьян, выращивающих мелкую репу на скудных почвах, и хижины рыбаков, меняющих на эту репу часть небогатого улова, то денежных излишков в региональной экономике не создаётся. И те, и те рады были бы пожертвовать что-нибудь служительницам своего нефилима, да вот беда — нечего. Поэтому выросшая с детства при монастыре девушка большую часть своей юной жизни провела с тяпкой в огороде и с тряпкой в коридорах, отличаясь от местных крестьянок и рыбачек лишь количеством прочитанных книг.
