Чай с пряностями, или Призраки прошлого (СИ) - Ветова Ая
- Ты уже давно искупила свою вину, Лиссенок.
Роззи погладила сестру по щеке. Лисси схватила ее руку и уткнулась в сморщенную ладошку, снова поливая ее слезами.
- Надо посоветоваться с доктором Ивилсом, - серьезным голосом сказала Роззи, ¦ не вредны ли мне соляные ванны.
Лисси невольно засмеялась.
- Ты права, Роззи, - сказала она, утирая слезы. - Хватить ныть. Надо действовать.
- Что ты имеешь в виду?
- Надо сделать учет и переучет моих добрый дел и гадостей. Я явно превысила лимит допустимой благотворительности. У меня есть несколько свежих идей. И кандидаты тоже есть... - глаза Лисси злорадно блеснули.
- Может, не стоит так рьяно гадить? - забеспокоилась Роззи. - Как бы тебя в полицию не сдали.
Лисси фыркнула.
- Ну, пока детектив пребывает на больничной койке, можно особо не беспокоиться.
- Ты уверена в этом?
- Разумеется. Один нисс Слоувей обладает достаточной силой воли, чтобы справиться со мной. А где нисс Слоувей? Нет его! Ау, нисс Слоувей, вы где? Я...
Тут Лисси осеклась, потому что именно в этот момент дверь в палату распахнулась, и в проеме нарисовался тот, кого Лисси так неосмотрительно призывала. Закутанный в черный бархатный халат детектив веско постучал ногой в клетчатом тапке и бросил на Лисси тяжелый прокурорский взгляд, который заставил ее поежиться. За его спиной стоял смущенный Сай и Шак с круглыми от испуга глазами.
ГЛАВА 49, в которой Груембьерр будоражат слухи
Груембьерр гудел, как растревоженный улей. Если бы прохожий остановился на минутку и прислушался, он бы, наверняка, услышал, как этот гуд плывет над черепичными крышами. Даже черные ветви окончательно оголенных до весны каштанов на главной улице, казалось, вибрировали от этого гуда. Но ни одному прохожему в промозглый воскресный день не пришло в голову остановиться, чтобы идиллически помечтать и прислушаться к звукам города. Да и праздных зевак в последние дни поубавилось. Многие жители Груембьерра теперь передвигались по улицам города с максимально возможной скоростью, жались к заборам и с подозрением оглядывали окружающих.
- Вы слышали об энтом окаянстве? - поинтересовалась ниссима Лакмер у аптекарши.
- Пф-ф! - ответила ниссима Шарлин, продолжая отмеривать глазные капли, которые она наливала в пузырек для Лакмер.
- Говорят, что все воспитанники сиротского дома в стариков превратились, - продолжила старушка. - Воспитатели утром проснулись, а вместо малышей, прости господи, одни старички и старушки в спальне. Бороды с подушек свешиваются...
- Не мелите чепухи, - строгим басом сказала аптекарша и закупорила глазные капли. - С вас полтора сирейля.
Лакмер начала возиться в корзинке, что-то шепотом подсчитывая и жалобно кряхтя. Очередь покупателей тяжело вздохнула, смиряясь с неизбежным ожиданием.
- Вам-то хорошо, ниссима Шарлин, - ядовито пробормотала Лакмер, отсчитывая монетки. - Вон у вас какой наплыв пошел. Деньги, небось, лопатой загребаете. Небось, каждый второй житель города за успокоительными каплями в аптеку побежал. И за другими лекарствами, небось, тоже. Помню, как в дни моей молодости во время войны все лекарства с полок сметали. Все подчистую... - покупатели в очереди напряженно переглянулись. - Эх, я бы тоже запасец сделала, но финансы не позволяют. Вдова я и сирота горькая! К тому же уже прорву денег на муку и сахар потратила... Но пара-тройка мешков у меня теперь в запасе есть.
- Зачем вам, ниссима, столько? - удивленно выдохнул стоящий за ней в очереди столяр, обдав Лакмер сложным букетом перегара.
Лакмер помахала рукой, чтобы разбавить концентрацию кислородом, и окинула мужчину презрительным взглядом.
- А не понимаешь, так не лезь. Запас, чай, карман не тянет. А вот когда все пропадет из магазинов, тогда и вспомните мудрую Лакмер.
- Вот из-за таких-то все и пропадает, - пробурчал кто-то из очереди.
- Ась? - встрепенулась Лакмер, но смельчак предпочел не высовываться из окопа. - Эх, была не была, а налейте-ка мне, ниссима Шарлин, еще зеленки две пинты! - решила вдруг старушка.
Аптекарша едва не поперхнулась.
- Больше унции в одни руки не даю, - пробасила она.
- Это чтой-то такие ограничения? - возмутилась Лакмер.
- По распоряжению мэра города лекарства будут отмериваться строго по норме,
- выкрутилась ниссима Шарлин. - Так вам наливать? На семьдесят ниоклей будет.
Лакмер недовольно буркнула и кивнула головой. Затем начала новый подсчет денег, пряча кошелек от окружающих. Покупатели в очереди закатили глаза к потолку.
- Однако в «Вестнике Груембьерра» ни про каких постаревших сирот не писали,
- заметила ниссима в коричневом стеганом пальто и шляпке с пером сойки на тулье. Она с негодованием поглядела на фиолетовую шляпку Лакмер, но старушка была полностью поглощена подсчетами ниоклей и причитаниями о своей вдовьей доле.
- А про что в этой газете пишут? - ответила вместо нее ниссима Шарлин. - В последнее время там одни предсказания погоды да брачные объявления.
- А чего погоду-то предсказывать? - заметил столяр. - И так ясно: ничего хорошего не будет. Уже ноябрь на носу, - тут он показал на своей собственный, красный, с пушком в ноздрях, нос.
- Вот-вот, - подтвердила дородная ниссима в зеленом пальто и палантине из кошачьего меха, - лучше бы написали обо всех безобразиях, которые в городе творятся. Так нет, молчат, как в рот воды набрали.
- Или чего другого, - хихикнула молоденькая служанка, стоящая в конце очереди. - Про кучу у дома мэра в газете ни словом не обмолвились.
Тут посетители аптеки понимающе переглянулись и засмеялись.
Упомянутая куча появилась в ночь с пятницы на субботу у входа в особняк мэра. Как она там появилась, не смог объяснить никто, включая постового, который должен был неотлучно находиться неподалеку от дома городского главы. Рядовой Марли сначала долго разводил руками, отводил глаза и клялся детективу Слоувею здоровьем покойной бабушки, что никуда не отлучался. Только после пристрастного допроса его уши заалели, и полицейский признался, что под утро страшно замерз, его увидела идущая на работу Фелиция Меззерли, сжалилась и пригласила выпить чашку чая со свежей выпечкой. Собственно, из окна кухни вышеозначенной Фелиции Меззерли площадь была тоже неплохо видна, а поэтому Марли счел возможным немного погреться. Погода-то какая жуткая на улице, нисс детектив: то град, то дождь, то ветер ледяной! А в кондитерской он провел не более пяти минут... Детектив Слоувей, опрашивавший постового, оторвал взгляд от бумажки, на которую торопливо карандашом вносил заметки. Ну, может, полчаса, сильней заалев ушами, поправился Марли. Булочки же еще испечь надо было. А как съел одну булочку, так просто пулей... Взгляд детектива заледенел. Ну, возможно, и дольше просидел. Уши Марли уже напоминали цветом то ли закатное солнце, то ли костер в ночи. Постовой извинительно развел руками. Уследить-то как, нисс детектив? Часов на кухне нет, а городские на особняке мэра впотьмах не разглядеть. Нет, ну сами посудите, нисс Слоувей, всю ночь на ногах да на пронизывающем ветру, а потом тепло кухни, да еще горячий чай, булочки с корицей и вчерашний рулет со сливовым дже... Тут Марли осекся. Но детектив Слоувей лишь раздраженно замахал на него руками, и Марли отлетел от начальства, как бильярдный шар от кия.
А детектив пошел и дальше разгребать... изучать место преступления. «Дело номер... о куче...» - пометил на выуженной из кармана мятой бумажке Слоувей и задумался, какое бы слово понейтральней выбрать. Слово «отходы жизнедеятельности» не слишком отражало дух... А дух был отборный, ядреный, можно сказать, свежачок! Детектив поморщился и приложил платок к носу. Кто-то... детектив сузил глаза и бросил пронзительный взгляд на стоящую на углу площади кондитерскую, над входом в которую под ветром невинно раскачивалась железная вывеска. М-да, кто-то явно очень сильно расстарался, привезя на центральную площадь под покровом ночи целый воз экскре... воз с поклажей и сгрузив ее прямо на крыльцо мэрского особняка. Если бы еще под утро не пошел дождь...
