Немой 1: охота на нечисть (СИ) - Рудин Алекс

Эту пафосную речь я говорил урывками, со всхлипом втягивая воздух в промежутках. И при этом не переставал водить мечом, отслеживая движения змеи. Танцы, ипать! Никогда не любил танцевать. Бухать куда лучше!

— Ща сделаю, Немой! — услышал я откуда-то снизу.

Мыш, бля! Ты-то куда?!

Серый комочек проскользнул мимо змеи прямо к сараю. Она его даже не заметила. Дёрнулась вслед отступающим дружинникам.

Потапыч прыгнул и передними лапами придавил огненный хвост.

Змея, мгновенно изогнувшись, ударила головой. Огромный медведь закувыркался по траве, словно щенок, которому дали пинка.

Я метнулся и воткнул меч в то место сзади, где туловище переходило в хвост. Короче — в змеиную жопу!

Змея зашипела и отвесила мне оплеуху наотмашь. Хорошо, что попала по плечу, а не по хлебальнику!

Руки чуть не оторвало на хрен! Но я удержал меч и отлетел вместе с ним. А у проклятущей змеи почти отвалился хвост.

Потапыч взревел, поднялся на задние лапы, обхватил змею и повалился вместе с ней в траву.

Завоняло палёной шерстью.

Огненно-бурый клубок, меся грязь и кровь, с рычанием катался в придорожной канаве. Я подбежал к нему, перехватил меч обратным хватом и замахнулся, высматривая в клубах вонючего пара — куда въипать!

Потапыча бы не пырнуть!

Уловил момент и глубоко вонзил клинок в змеиное тело.

Змея содрогнулась.

Я вытащил меч и ударил снова.

Клубок распался. Теперь на траве валялся ревущий медведь с голым, обожжённым пузом, на котором вздувались кровавые волдыри. Рядом с ним судорожно дёргалась в предсмертных муках змея.

Я опять перехватил меч. И когда уже начал движение, змея приподняла голову и прошипела:

— Молодец, внучек! Моя кровь!

Лицо её на долю секунды стало спокойным. И я узнал его.

Бля!

Меч свистнул. Змеиная голова покатилась в канаву и рассыпалась в пепел.

А ведь в этой канаве, благодаря ей, должен был сдохнуть я. Почему? Да потому, что нищие сироты так и подыхают.

Тот мужик в лаптях, наверное, корчится от хохота на своём небе.

Потапыч, кряхтя, откатился от канавы и перекинулся обратно в человека. Полежал, со свистом втягивая в себя воздух.

— Чуть не сдох на хер! Мышью себя почувствовал, а не медведем.

Блядь!

Мыш!

Я ломанулся к сараю, размахивая мечом и сшибая сапогами огромные лопухи.

Грёбаная дверь открывалась наружу. Но я с разбегу ударил в неё плечом и вместе с ней влетел внутрь.

На полу, скорчившись в нелепой позе, лежал казначей Ганс Леопольдович, сука белобрысая! Одной рукой он схватился за правое ухо. Между длинных пальцев торчало древко Мышиного копья.

Рядом с казначеем стоял сундучок размером с коробку для обуви.

В дальнем углу сарая, там, где любил когда-то спать Немой — сидел связанный княжич Михаил. Рот его был заткнут кляпом. Княжича трясло так, что ветхая стена сарая ходила ходуном.

Рядом с сундучком неподвижно вытянулось маленькое тело Мыша. Глаза его были закрыты. На кончике носа запеклась кровь.

Сука-казначей! Оживлю и расхерачу в куски!

Я опустился на колени и осторожно взял Мыша на руки.

Мыш открыл один глаз и недовольно посмотрел на меня:

— Слушай, Немой! Чего ты меня всё время руками трогаешь? Ты про личные границы слышал когда-нибудь?

И тут в сарай ввалились Прошка, Сашка, Мишка и Гришка. Все в поту и в репьях.

— Сашка! — с надеждой спросил Потапыч. — А больше у тебя пожрать ничего нет?

Сашка виновато помотал головой.

Мы шлёпали по развалинам деревни в сторону кузницы. Прошка нёс сундучок с княжеской казной. Я вёз на плече довольного Мыша.

Вообще-то, Мыш намекал, что не прочь прокатиться верхом на большом и грозном медведе. Но Потапыч наотрез отказался перекидываться. Я его понимал. Волдырей и ожогов на нём, конечно, не будет. Но голое розовое брюхо никуда не денется.

Сашка и Мишка бережно поддерживали под руки княжича.

Ох, не хотел я его развязывать, бля!

Но — хер ли поделать? Наследник престола!

Ещё в сарае, когда у княжича изо рта выдернули кляп, он хрипло забормотал:

— Немой! Это не я! Это Ганс всё! И бабка! Она Федота съела, Немой! Я видел!

Княжича колотило, зубы лязгали, он никак не мог разжать кулаки.

На всякий случай я принюхался — не пованивает ли? Но в запахе пожарища не разобрал.

Отвечать ему я не стал. На хер надо палиться перед кем попало? Молча кивнул на него Мишке с Сашкой, взял сундучок и вышел.

Возле кузницы нас ожидал цирк с конями. Только кони выступали в качестве зрителей. Они испуганно ржали возле изгороди, к которой мы их привязали.

Непонятно каким чудом уцелевший монстр колотил кулаками в толстую дверь кузницы и хрипло рычал.

Внутри кузницы временами вспыхивало белое сияние. Голос Божена надрывно вскрикивал:

— Всеблагие боги! Помилуйте и спасите!

— Божен! Вы живы там? — заорал я и потащил меч из ножен.

— Немой! — радостно заорал Божен. — Разъепите эту тварь! Молитва на него не действует!

Ни хера себе, как святоша заговорил!

Я подскочил к крыльцу. В это время перерождённый обернулся. На искажённом злобой лице я увидел вполне живые, хоть и мутные глаза.

— Немой? Ипать! — заорал перерождённый.

От неожиданности я чуть не выронил меч себе на ногу.

— Васька?

— Ну! Тебя и не узнать! Отожрался-то как!

Я внимательно пригляделся к Ваське. Одежда на нём не тлела. Ноги не превращались в хвост. И пахло от него не дымом, а самогоном.

— Васька, ты откуда?

— Дык, я это. За грибами пошёл. Выпил, да и прикемарил чой-та в лесу. Проснулся, а дорогу найти не могу! Неделю проплутал, одну малину жрал! Вот только-только к деревне вышел.

— А в кузницу на кой хер ломишься?

— Так у Акима всегда выпить есть! Только он не открывает. И орёт какую-то херню!

Бля!

Васька опасливо подёргал меня за рукав.

— Немой! А чо с деревней случилось?

Чо, чо? Кара небесная!

Я пожал плечами.

— Пожар. Бывает.

— Ага, — закивал Васька. — А это не по вашу душу?

Он показал через моё плечо в сторону моста.

Я обернулся.

Ипать!

Из леса к мосту словно выползала длинная металлическая змея. Над ней щетинились копья.

Княжеская дружина.

Как же они не вовремя-то, бля!

Я обернулся и забарабанил в дверь кузницы.

— Божен! Открывайте на хер!

Хоть там отсидимся!

Послышался шорох засова, и дверь открылась.

Божен высунул голову наружу. Увидел дружину и охнул.

— Сожгут в кузнице с молитвой! На переговоры надо идти!

— Не станет князь с нами разговаривать. Мы для него бунтовщики. Заговорщики. Стрелами положат, и всё, — возразил я. — Если только княжичем прикрыться, чтобы время выиграть?

Пока мы соображали, передовые всадники князя ступили на мост.

Опоры моста с треском подломились. Под испуганное ржанье лошадей и человеческие крики он рухнул в воду.

Ни хрена себе!

Возле моста стоял дикий гам. Я видел, как дружинники повытаскивали луки из чехлов и принялись стрелять в воду.

По кому они лупят-то, бля?!

Один из упавших почти вскарабкался на берег. Но из реки выпрыгнула огромная жаба и схватила его за ноги!

Ипать! Такая же нечисть у меня щуку списдила!

Они что, мост подгрызли и засаду устроили?

— Потапыч, перекидывайся! — скомандовал я.

— Немой, ну его на хер! — возмутился старик.

— Давай, не время спорить!

Колдун вздохнул и обратился в медведя. Да, проплешин на нём до хрена! Ничего, зарастут!

— Божен! Точно всех прикроешь щитом?

— Прикрою!

— Садись на Потапыча! Остальные — идём позади, кучно! Из-под щита не вылазим! К берегу, Потапыч!

Я подсадил святошу верхом на медведя. Мы сгруппировались и двинулись к берегу.

На противоположном берегу творилась паника. Дружинники горячили коней, поднимали их на дыбы. Кони падали, не в силах сдвинуться с места.