Юлия Славачевская - Одинокая блондинка желает познакомиться, или Бойтесь сбывшихся желаний!
Меня невежливо прервали. В комнату без стука притащилась давешняя тетка, сопровождаемая парочкой холуев, нагруженных чем-то темно-желтым, пушистым и крайне вонючим.
– Чтоб ты, низкорожденная, не сидела впредь без дела… – затянула держиморда восточного образца долгую паузу. – Вот тебе первое задание: спряди эту пряжу.
– Как вас, простите, зовут? – задала я вопрос, интересуясь не столько именем эксплуататорши, сколько ведомая желанием хоть как-то обозначить наши неустановленные отношения.
Дама подбоченилась и выдала:
– Кланяйся и трепещи! Перед тобой первая и единственная супруга уважаемого Ваз-Заз-Ярис-Тофас-Киа-Аро-оглы, многоуважаемая Клеопатра-Мессалина-Аспазия-Феодора-Туллия!
По мере перечисления имен у меня в голове один за другим всплывали светлые образы незабвенных античных куртизанок. Назрел законный вопрос: чем же эта дамочка сумела так отличиться и кому так досадила, что ее наградили подобным списком?
– Вы знаете, мне будет очень сложно запомнить ваши изумительно красивые имена, – подлила елея. – Вы мне их не запишете?
– Вот молодежь беспамятная пошла! – возмутилась Клепа. – В мою моло… раньше с лету все запоминали. Ладно, напишу для невежд, а ты пока трудись!
– Спасибо, – поблагодарила я. Задала следующий вопрос: – А что мне надо делать с этой немного подванивающей кучей? Постирать?
– Сплести пряжу, – ответствовала хозяйка дома, копаясь в бездонных карманах одеяния и вытаскивая один клочок бумажки за другим, бормоча под нос: – Так… здесь титулы начальника базара, это – имена жены начальника базара, здесь – тещи пятой жены начальника базара… А, вот оно! – Мне всучили помятую шпаргалку с детскими каракулями, на которой было нацарапано: «КлИопаДлаМИСалинаАспаСияФИоТоравДуЛия».
– Уважаемая старшая жена, простите мое вопиющее невежество, но я даже не представляю себе, как это делается, – крутила я в руках сомнительную цидулку и старалась не заржать на «клиопадлу».
– У-у-у, р-растяпа! – охарактеризовала меня «Вдулия». – И откуда у нонешней молодежи руки растут, помилуй меня Демиурги?
– Из плеч, – пожала я этими самыми плечами. – Меня совсем другому дома учили…
– По чужим мужьям шастать и в гаремы напрашиваться, о порождение змеи? – желчно поинтересовалась единственная супруга бочонка с салом, вытаскивая на середину комнаты станок для пыток. – Гляди, о глупая дочь лысого брадобрея… Берешь вот это, вставляешь сюда, крутишь ногой, ссучиваешь нитку, наматываешь на веретено. Понятно?
– Нет, – честно призналась я, с интересом рассматривая, как плодотворно труд действует на человека. – Можете еще повторить?
Допоказывались мы до того момента, когда закончилась пряжа. У Клепы так ловко получалось ее ссучить, стоило лишь сделать недоуменное лицо и продемонстрировать свою профнепригодность, вставляя по ходу дела лестные эпитеты в ее адрес!
Когда хозяйка обнаружила, что демонстрационный материал закончился, то вызвала помощников и приказала принести еще один мешок вонючего сырья, после чего мы продолжили: она показывать, а я «учиться». Меня эта ситуация только развлекала. Несколько раз Клепа пыталась настойчиво усадить нерадивую помощницу на свое место и припрячь к работе, но, тоскливо глядя на печальные результаты моего постижения народных ремесел, громко вздыхала и снова целеустремленно начинала преподавать трудную науку прядения.
Стремительно таял южный вечер, освещенный тусклым оранжевым огоньком масляной лампы, задумчивый и тревожный. Когда я в очередной раз подняла голову, глянув в окно, – на землю опустилась бархатная ночь. Из окна потянуло ароматами цветов и прохладой. Сад заволокло серебристым туманом. Индюки, куры и домашние животные давно затихли, только в соседнем переулке изредка коротко взлаивала заскучавшая от долгого дневного безделья шавка.
Спустя какое-то время учительница встала, с трудом разогнув поясницу и пробормотав:
– Тяжелое это дело, учить молодежь уму-разуму! – Кряхтя, она вышла за дверь, не забыв добавить: – Завтра продолжим!
– Всенепременно! – согласилась я, совершенно не собираясь у нее учиться.
Скромно перекусив ужином из куска ячменной лепешки, сыра и острого соуса и запив это удовольствие горячим чаем, я расположилась на ночлег. Кровать была узкой, а матрац – жестким и пыльным. Впрочем, в оправдание хозяйки могу заметить, что простыни были белоснежными, накрахмаленными и пахли свежестью.
Но предварительно не забыла размотать фикакус. Сняв животное с шеи, я пропихнула через решетку в окно и отправила его в сад, подышать свежим воздухом. Разделавшись с животноводством, я улеглась и долго думала над вопросом всех времен и народов: «Что делать?» Ответ на него так и не нашла, уснув без задних ног. Слишком измучил тяжелый день, наполненный чередой событий.
Утро встретило меня зябкой промозглой сыростью, мелодичными трелями жаворонка и окриком: «Подъем!» – раздавшимся над ухом.
– Вам бы прапорщиком стать! – проворчала я, разлепив глаза и узрев нависшую надо мной домомучительницу с зажатыми в кулачке песочными часами.
– Это кто? – подозрительно поинтересовалась Клепа, внимательно следя за песочной струйкой, пока я экипировалась.
– Ну-у… это такой мужчина, который муштрует молодых воинов и учит их жизни, – попыталась емко и кратко охарактеризовать широкие и не совсем понятные далекому от армии человеку обязанности прапорщика.
– А-а-а… десятник, – довольно закивала головой хозяйка. Расплылась в мечтательной улыбке. – Это я запросто могу! – Тут же рявкнула: – А ну марш на кухню, бездельница! Солнце уже высоко, а ты в постели прохлаждаешься!
Отконвоировав меня на кухню и распорядившись о завтраке, Клепа приставила меня к важному делу – чистить яблоки для сушки.
Приставить-то она меня приставила, но кто ж их чистил? Естественно, она! После того как я «нечаянно» перепутала тазик, полный нарезанных ломтиков, с помойным ведром и пару раз попыталась зарезаться ножом для чистки фруктов, Клепа с тяжелым вздохом отобрала у меня все опасные предметы и принялась обучать домашнему хозяйству.
Под моим чутким руководством и слушая многочисленные подбадривания, она с успехом справилась с поставленной задачей, и мы приступили к следующему важному делу. Нам предстояло выковырять косточки у вишни.
Надо сказать честно, приложив руку к тому месту, где у мужчин сердце, а у женщин грудь, – это она погорячилась.
Получив пару десятков раз косточкой в глаз, испортив себе настроение и наведенный с таким трудом слой штукатурки, ошибочно названной легким макияжем, «Вдулия» разразилась пространной речью о моей никчемности и бесполезности. На что я только подхалимски кивала и уверяла, как она права в своей прозорливости. Далее шло прямым текстом, что мне «нужно оторвать пустую тыкву, а не голову… руки переставить», и по списку… включая пожелание получить дыней по голове и камешки в сандалии. Я всячески соглашалась, умело навеивая ей свежую мысль выпереть меня из дома с позором. Позор я согласилась взять на себя.
Когда трудовой запал старушки-стахановки иссяк вместе с громадным запасом замысловатых восточных ругательств и она уселась, сложив руки на коленях и укоризненно рассматривая создание Демиургов (исчадие их же в моем лице!), ворвался один из охранников и возопил во всю глотку, расплываясь в глупой улыбке:
– Хозяйка, там та-акую гурию привели!
– Что? – не поняла Клепа, глупо хлопая насурьмленными ресницами (я с ужасом представила, как с них падают куски свинцовой отравы в готовящуюся рядом пищу). – Говори яснее, сын греха, – какую гурию?
– Пэрсик! – чмокнул кончики пальцев горячий нукер. – Чистый пэрсик!
– Кто его мыл? – невинно влезла я в разговор, приходя на помощь обалдевшей хозяйке, перечистившей вместо меня сегодня с утра кучу фруктов.
Я бы тоже свихнулась, если бы мне вдогонку ко всему еще и персики всучили!
– Ой-вэй, почтеннейшая, идите сами посмотрите, какая красавица к нам пожаловала! – обиделся усатый ценитель фруктов и отбыл показывать новое приобретение.
Клепа рванула за ним, взяв низкий старт, а я уже скромно в отдалении последовала за ней, потому как сильно мучило любопытство и душа просила новизны. Водопад ругательств, ведра фруктов, стаи мух и горы очисток уже сидели в печенках. К тому же я еще и объелась сверх меры щедрыми дарами местной усадьбы…
Во дворе, под конвоем охранников, знойно тосковала девушка, замотанная с ног до головы в легкие шелка. Из-под шелковых покрывал были видны лишь очертания стройного тела, почему-то немного угловатого и слегка широкоплечего. Присмотревшись, я узнала поразительно знакомые шартрезовые глаза… и замерла, сраженная мелькнувшей догадкой. Побоялась поверить в шокирующую реальность.
Девушка легонько наклонила голову и одновременно игриво мне подмигнула. Я открыла рот, собираясь сморозить глупость. Мне пальчиком у губ дали понять, чтобы молчала в тряпочку. Решив послушаться, рот я закрыла и даже помолчала пару минут, сгоняя мысли в кучку.
