Инесса Ципоркина - Дерьмовый меч
— Кажется, мы здесь не одни… — пробормотал меч.
Из кустов тихим строевым шагом выходили гвардейцы Галоперидола.
В этот момент конь, утробно визжа, ринулся с небес, подхватил меня и забросил на спину дракону. Лассаль вцепился в мой бронелифчик, да так и не хотел его отпускать.
— От винта!!! — заорала я боевой клич.
Дракон Задохлик потоптался по гвардейцам, разбежался и взлетел свечкой ввысь.
Потуга седьмая
— А куда лететь-то? — внезапное гениальное озарение озарило меня своей гениальной зарницей. Внезапно. — Не, куда лететь-то? На юг, на север? Где тут море-то?
— Ни зззнайуууу… — прошипел Лассаль, пытаясь умостить свой филей на змеином гребне, украшающем драконью голову. Дракон тоже шипел и топорщил костяные шипы и кожаные складки, исцарапанные Лассалевыми когтями. — Ай! Ой! Сво… га… бля… Ща укушу!
— Эй, Зад… Громудила! Ты помнишь, где тут море?
— Ты в своем уме, величество? — прогнусил дракон. — Я и где земля-то не знаю! В жизни своей так не залетал — по состоянию здоровья не получалось. Так что в данный момент, Мурмундия отборная… э-э-э… избранная, я того… пребываю в глубокой растерянности.
Чтобы показать, где именно он пребывает, Громудила растопырил крылья гербовым орлом, когти — второй балетной позицией и провалился метров на сто вниз. Мы с Лассалем и Дерьмовым мечом взвыли хором, как на американских горках. Далеко-далеко вверху метался мой героический бессловесный конь. Надо же было из двух ездовых монстров, имеющихся в нашем королевском распоряжении, выбрать самого неуклюжего!
Я прищелкнула пальцами, чтобы очередным файерболом вразумить дракона, потерявшего не то ориентацию, не то совесть, не то последние мозги. Но тут нас с котом основательно тряхнуло и файербол со свистом вонзился в тучи. Оттуда послышалось:
— Ббббллллииинннн! — и прямо на мою голову спикировал мужчина самой разгламурной внешности. Его бронзовая от загара кожа светилась ярче моих ортоклазов, маховые перья каштановых крыльев были длиннее Дерьмового меча, а в руке был зажат бокал с коктейлем «Манхэттен», который я никогда не только не пробовала, но и не видела. Вот кто точно знает путь к морю!
— Извините, — вежливо сказала я, наблюдая, как незнакомец осторожно просовывает кулак в дыру в крыле, прожженную файерболом. — Я нечаянно. Я не знала, что вы там живете. Вы тоже эльф?
— Какой я, на хрен, эльф? — возмутился мужчина, залез в дыру уже по локоть и принялся увлеченно копаться в перьях. — Меня зовут Чкал. В свое время добрый король Фенозепам конфисковал у моей семьи родовые земли за неуплату налогов с девственных лесов. Хотя не такие уж они были девственные, за семь-то веков пользования правом первой ночи… Но зато добрый государь подарил нашему роду воздушное пространство над всем королевством. Мои предки были великие механики, потомки легендарного Икариота, сына Дедалиота. Они наделали много детей и много крыльев всем детям. И теперь мы контролируем любые перемещения по воздуху. Так контролируем, что никто сюда и не суется, даже магоразбойники, а уж они-то, казалось бы, ребята не робкого десятка… Ну а ты кто такая, цыпочка?
Если мои летающие олухи на что и способны, то в первую очередь — на хоровой посыл наглеца, не узнавшего свою королеву по высоте полета, фасону бронелифчика и широте взглядов. Чкала Икариота аж об тучу шарахнуло. Потирая ушибленную спину, он преклонил колено прямо в воздухе.
— Вот что, идио… Икариот, — деловито предложила я, прерывая цветистые извинения своего подданного. — Покажи, где здесь море и город… Лассаль, как называется тот город, где теперь будет моя столица?
— Дольчевитенбург! — бойко отрапортовал кот.
— Ну вот, проводи меня и мою свиту в Дольчевитенбург… Ты чего затрясся-то, чего затрясся?
— Мне туда нельзя, моя королева… — с трудом выдавил из себя Чкал. — Там сердце мое разбилось на тысячу мелких валентинок. И я поклялся никогда не ступать на землю Дольчевитенбурга!
— И кто же так поступил с твоим сердцем? — осведомилась я. Не слишком-то это было интересно, но монархи должны быть внимательны даже к низшим слоям населения (я все еще мыслила государственно).
Низшие слои населения насупились и безмолвствовали. Я внушительно помахала Дерьмовым мечом, а Лассаль нехорошо оскалился. Конечно, если бы оскалился Громудила, то представитель рода Икариотов не только сию секунду проводил бы нас хоть в преисподнюю, а заодно выболтал бы по дороге все свои секреты. Но Громудила, похоже, спал, планируя в небесах, подложив чешуйчатую лапу под щеку и храпя на всю стратосферу. Конечно, одним файерболом от тысячелетней нарколепсии не лечат. Тут нужно файерболов пять, как минимум.
Я совсем было собралась поджечь упрямому Икариоту крылышки, а сонливому дракону — кончик носа, как сверху, ржа и лягаясь, рухнул мой верный конь, едва не позабытый фиг знает где в кучевых облаках. За ним с воем на метлах неслись ужасные существа — с зеленой кожей, острыми ушами, кожаными куртками, обезьяньими лапами и оценивающим взглядом. Они явно собирались угнать моего коня! А заодно ограбить меня, Мурмундию Ипритскую! Да кто они такие, эти уроды?
— Разбойникомаги! — придушенно взвизгнул Чкал и выхватил откуда-то из-под перьев большой магический лук, украшенный человеческими черепами с черными бриллиантами вместо глаз. — Я буду драться за тебя, моя королева! Я докажу, что верен вассальной клятве!
— Верен он, — заворчала я, привычно выделывая Дерьмовым мечом фигуры высшего фехтования, — а проводить свою королеву в ее новую столицу, небось, не желает. Сердце ему, видите ли, там разбили. И кто разбил, не скажет, хотя не больно-то и интересно, подумаешь…
Пары выпадов Дерьмовым мечом и десятка выстрелов из Чкалова лука хватило, чтобы разбойникомаги, занятые и на небе, и на земле своим главным интернациональным делом — разбоем — поняли: красивую коняшку им никто не подарит, гидроперитовых доспехов с ортоклазами тоже, не говоря уже о смирном ездовом драконе, на котором так удобно возить награбленное в тайную пещеру в горах под названием Оффшоры.
— Бей их! Мочи-и-и-и!!! — завывал перевозбудившийся Лассаль. Меч ругался на семи древних языках и на трех мертвых. Дракон лишь изредка всхрапывал, пуская дым из ноздрей, но и этого хватало, чтобы замаскировать нас под мирное серое облако.
— Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не ваша смерть, — благодушно мурлыкала я, высовываясь из дымовой завесы и рубя подвернувшиеся мне головы. Головы, ойкнув, слетали с плеч и растворялись в тумане. В конце концов меч, опьянев от крови, пьяно икнул и захрапел — точно так же, как Задохлик.
К тому моменту от банды остался один-единственный сопляк, в самом начале боя ушибленный копытом моего коня и потерявший метлу. Теперь он висел, вцепившись в конский хвост, обморочно закатив глазные яблоки под глазные дуги.
— Не убивай его! — взмолился Чкал. — Я знаю этого мальчика! Его зовут Поппи Гаттер, он юный магический гений, а не бандит. Наверняка разбойникомаги заставили его напасть на тебя. Смилуйся над ним, прошу!
— А в Дольчевитенбург он нас проводит? — поинтересовалась я, разглядывая мальчишку. Ничего примечательного в нем не было, кроме шрама на лбу в форме могендовида.
— Не знаю… — вздохнул Чкал. — Он ведь совсем еще ребенок. Что ему делать в таком ужасном городе, где нет ни одной магической школы?
— Я бывал в Дольчевитенбурге! — выпалил юный гений, переползая с хвоста на круп коня. — Когда мы собирались похитить жену Галоперидола!
— Как? И жену тоже? — удивилась я. — Мало вам было его сына, вам еще и жену подавай? Жадным быть нехорошо.
— Наша банда специализируется… специализировалась на похищениях членов правящих семей, — пояснил Поппи. — Молодая жена Галоперидола должна была стать украшением коллекции, собранной нашим крестным отцом Аль Пустяконе. Обычно похищения проходят без накладок. И тот день обещал быть удачным: мы погрузили в гипнотический сон стражу, обезвредили штатных магов, ворвались в спальню госпожи Галоперидол — и увидели, что спальня пуста. Где в этот момент была Галоперидолша, узнать не удалось.
— Она была со мной! — рявкнул Чкал. — Мы хотели бежать вдвоем. Но из-за вашего паршивого налета в городе объявили чрезвычайное положение и ни одно судно не смогло покинуть порт, ни одна лошадь — свою конюшню, ни один рикша — свой велотренажерный зал. А высоты она боится. И не захотела, чтобы я перенес ее по воздуху в крохотную двадцатикомнатную хижину на обрыве утеса — последнее прибежище Икариотов.
— А мы-то решили, что она пряталась в шкафу… — сокрушенно пробормотал Поппи, наморщив свой могендовид. — Впрочем, все к лучшему. Теперь ты можешь похитить ее еще раз, намного успешнее.
— Тебе, видать, все равно, на кого работать, а, юный Гаттер? — ласково спросила я. — Ты настоящий разбойникомаг!
