Татьяна Форш - Как найти Феникса
– Устраивайтесь. – Старик кивком указал на лавки и посторонился, пропуская в дом внука. – Митяй, накрывай на стол! Картошка в казане на печи, молоко и соленья в подполе, а я наберу зелени да вернусь.
Дверь за стариком закрылась. Митяй направился к печи, выполнять наказ деда.
Привычно прихватив рушником заслонку, мальчонка отставил ее к печи. Вытянул из теплого нутра котелок с исходящей паром картошкой, брякнул его на стол и задумчиво посмотрел на нас.
– Огурчики малосольные к картохе будете?
– Отчего же не будем? Будем! – ответил Афанасий, устраиваясь за столом поближе к котелку. – Все, что есть в печи, на стол мечи! У нас за весь день сегодня даже маковой росинки во рту не было!
– Значит, надо из подполья доставать… – тоскливо вздохнул Митяй и покосился на крышку подвала, находившуюся точнехонько в центре комнаты. Если бы не вделанное в нее кольцо, исполняющее роль ручки, я бы даже не поняла, что здесь есть подпол.
– Помочь? – тут же вызвалась я. Не люблю напрягать людей. У мальчонки горе, а тут мы… с огурчиками.
– Да не… мне нетрудно… – замялся Митяй, снова бросил взгляд на крышку подпола и криво мне улыбнулся. – Просто боязно! Когда я был совсем маленьким, деда поведал мне, что жилище человека должно повторять весь мир, тогда и равновесие в нем будет.
– То есть как – весь мир? – нахмурилась я. Начали огурцами – закончили мироустройством!
– А так! – терпеливо принялся пояснять мальчонка, ободренный добродушными кивками Афона. – Чердак должо́н заведовать небесами, жилые комнаты – как наш мир для людей, ну а подпол – для бесов да нечисти всякой. – И тут выдержка изменила Митяю. – А ну как меня там сам Пепельный поджидает, чтобы как мамку и батю спалить?!
Глядя на нервно подрагивающие губехи мальчишки, я подошла и успокаивающе обняла его за плечи.
– Пусть поджидает! Я как раз к нему за должком иду, вот и стребую. Хочешь, я вместе с тобой спущусь и покажу тебе, что в подполе, кроме огурцов, масла, сливок и молока, ничего страшного нет?
– Хочу! – Глаза Митяя засветились радостью. Подумав, он добавил: – А страшное в подполье таки есть! Бочонок медовухи! Деда как ее пригубит – сам не свой становится!
– Правильно, парень! Просто страшно хорошая новость! – оживился Афон и даже поднялся.
– Ну, если только это, то я переживу знакомство с подземным миром этого дома. – Я решительно прошла к крышке люка и, ухватившись за медное кольцо, рывком отворила дверцу в царство «страшных припасов». Из плескавшегося у ног полумрака до меня тут же донесся запах чего-то пряного, сдобренного терпким запахом добродившей браги.
– А свет? – Я оглянулась на парня. Все хорошо, но лезть в незнакомый подвал без лучины или свечи – чревато большими разрушениями.
Он с опаской посмотрел в темноту и, прикусив губу, принялся молча спускаться. В следующее мгновение куцее пятно света разогнало густой полумрак.
Другое дело!
Заметив взгляд Афанасия, я подняла вверх большой палец и начала спускаться вслед за мальчуганом. Хочешь не хочешь – а обещала!
Вопреки ожиданиям подвальчик оказался уютным. Небольшой, чистый, заботливо охраняемый от паутины и мышей. На одной из стен, рядом с ровными рядами кувшинов и глиняных банок, висела масляная лампа, у которой меня и поджидал Митяй, опасливо поглядывая по сторонам.
– Ну, вот видишь, нет тут никого! – Я демонстративно развела руками. – Даже пауков нет!
– Пауков я не боюсь! Они не страшные! – Митяй даже надулся от гордости. – И мышей не боюсь!
– Потому что их тут нет? – Я насмешливо покачала головой. – А кого еще ты не боишься?
– Я вообще никого не боюсь! – нахохлился парень, сообразив, что бояться того, чего нет, – перебор. И тихо добавил: – Только призрака, что на озере обитает, боюсь!
Я не выдержала и расхохоталась.
– Да тебе прямая дорога в сказители! На ходу подметки рвешь: то Пепельный, то призраки!
– Ты думаешь, я вру? А я не вру! – запальчиво выкрикнул мальчишка. – Деда спроси! Я на озере призрак видел! Сам он черный, как ночь, а глаза синие, будто небо в ясный полдень! А еще девица стонет!
– Гм… – Я насторожилась. Сказки сказками, но приличия-то быть должны! – А чего она стонет?
– Дык как ей не стонать, ежели в воду сунули да каменюкой тяжелой придавили, чтобы не всплыла. А вода в озере даже в жару – ледяная! – Митяй обиженно покосился на меня и направился к дальней стене, вдоль которой рядком расположились кадушки с огурцами. – Думаешь, я снова вру?
– Да нет, что ты! – отмахнулась я. – Не бери в голову! Это у тебя воображение богатое.
– Ну и пусть! А волк на самом деле существует! – отрезал тот, подхватил небольшую кадушку и направился с ней к лестнице.
– Какой волк? – Похоже, парень и впрямь фантазер. То девушку камень придавил, то призрак, а тут еще и волк!
– Ну, говорю же! Черный. Только глаза синим горят! И молвит мне – помоги-и-и, Митя-а-а-й! – Последняя фраза прозвучала натужно. И немудрено: мальчишка, рывками переставляя увесистую кадушку со ступеньки на ступеньку, принялся споро подниматься.
– Ага-ага! – Я напоследок обвела взглядом подвал, ухватила две бутыли с молоком и, задув лампу, бросилась за ним. – И как? Ты помог?
– Не! Я его боюсь! Знаешь какой он страшный? – Как только подпол вновь погрузился в темноту, у паренька словно отросло еще по паре рук и ног. Громко пыхтя и подпихивая бочонок, он принялся быстро карабкаться к единственному квадрату света над головой, не забывая приговаривать: – Клыки – во! Сам – во! А глаза…
– Тоже во? – Я поставила бутыли на самую высокую ступеньку, до которой смогла дотянуться, и полезла вверх. Резвости мне добавил легкий шорох, вдруг раздавшийся позади нас в кромешной темноте подвала. Рассказы мальчонки сделали свое дело. Я проникновенно взвыла: – Митяй, шевелись! Ты чего как улитка в клистире? Афон! Ты где? Вытаскивай нас!!!
– Да тут я! Тут! – Над нами, загораживая свет, появилась голова Афанасия. Мальчонка и пикнуть не успел, как вместе с огурцами оказался на поверхности. Следом за ним благословенная лапа Афона выдернула из холодного подвала и меня.
– Чего ты так орешь? – Он поставил меня на пол и, только сейчас заметив нежно прижимаемые мною к груди два белесых пузыря, радостно возопил: – Самогонка? Да ты человечище, Вась!
– Какая еще самогонка? – возмутилась я, с грохотом захлопывая крышку подпола. Мало ли… вдруг чего вылезет? – Это молоко!
– Тогда обрат, а не молоко! Цвет не тот! – не поддержал моего возмущения Афон и миролюбиво предложил: – И вообще, чего спорить? Ты открой пробку да хлебни! А лучше мне дай!
Дед Олесь застукал нас в тот момент, когда мы, откупорив крышку, принюхивались к мутному содержимому бутылки.
– Что же это ты, внучек, не следишь за нашими гостями? Все должно быть по порядку! Сначала помой, накорми, а потом и сказочки с настоечкой рассказывай!
Мы с Афоном дернулись от бутылки в разные стороны как нашкодившие школяры. А чтобы не было улик, Афанасий поставил ее на пол. Митяй удивленно покосился на поллитру, одиноко стоявшую теперь между нами.
– Деда, а разве это не молоко?
– Из-под бешеной буренки! – Хозяин дома прошел к нам. Сцапав бутыль, торжественно пронес ее к столу и водрузил прямо в центр. – Настойка енто! А вот в бутылке, что в руках у Василисы, – сливки.
– А чего твоя настойка такая же белая, как и сливки? – не сдавался малец. То ли хотел нас поддержать, то ли не хотел сам лицом в грязь ударить: деревенский, а самогонку от молока отличить не может!
– Дык она на белене настоянная. Самое то от ревматизма!
Мы с Афоном с трудом отвели взгляд от ставшей враз непривлекательной бутылки, переглянулись.
– А где у вас тут руки помыть? – первой струсила я. Ну а чего? Крышку открывала, нюхала. Единственное что – не пробовала!
– А в баньке! – с готовностью улыбнулся старик. – Пойдем провожу? Любишь самый жар?
– Обожаю! – Я попыталась скрыть промелькнувшие у меня на лице чувства: не то чтобы… Жара, духота! Вода не прогрелась! Уши сворачиваются в трубочку, а по полу холод…
Но куда деваться? Наказывала мне Мафаня – не бери в руки всякую гадость! Говорят, белена сначала ума лишает, потом му́ки насылает такие, что исправить уже ничего не сможешь. Впрочем, противоядие к ней тоже имеется. Главное не опоздать!
Кстати… А это мысль! Мои странные приступы… Уж не белены ли я по дороге наелась? Нанюхалась, натерлась… А чего, под кустиками и не такое расти может!
Эх… И об этом говорит царская дочь!
Ладно! О грустном потом. Что мы сейчас обсуждали? Ах да! Баню!
– Хоть сейчас готова идти!
– Вот и славно! – обрадовался дед и, прежде чем выйти из дома, прозорливо покосился сначала на меня, потом на Афона. – А вы что же, уже небось настойки хлопнули? Что-то побледнелось вам? – и басовито расхохотался. – Да вы не бойтесь! Я свои лекарские притирки у себя в сундуке держу. Не отравитесь!
