Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются - Вересень Мария
— Вы мужиков под воду тоже заманиваете? На ветках ивы качаетесь или больше любите березы? А если предпочитаете березы, то как определяете — русалка она или нет? У вас есть тяга к гребням, особенно костяным и белого цвета? Правда, что вас можно исключить из рядов нечисти и вернуть к людям, если надеть на шею крест? Что вы делаете для того, чтобы труп утопленника долгое время не поддавался разложению? Вы можете превращаться в сорок? Сможете ли защекотать человека, если он совсем не боится щекотки?
Под градом моих вопросов Березина перестала танцевать и остановилась. Хоровод закружился уже вокруг нас. Я требовательно потрясла ошеломленную русалку за руку, торопя с ответом.
— Где ты набралась подобных глупостей? — наконец спросила она.
Я отмахнулась:
— Ой, лучше вам не знать!
— Мужиков под воду мы не заманиваем. Сами прыгают, как увидят обнаженную девушку, так и лезут. А что касается ивы, иди-ка, сама покачайся на ее ветках! Березой становлюсь только я, так как я — истинная! Прочие мои дети не обладают этим умением. Мы не относимся к людям, поэтому не можем вернуться к их обществу, как бы этого ни хотели. Хотя ничто не мешает русалкам выйти замуж за человека, при условии, что он будет мириться с ее потребностями. С трупами утопленников мы ничего не делаем, наоборот, если бы умели, то предпочли бы, чтобы они разлагались как можно быстрее и не портили нам воду. Есть, конечно, среди водяных и наделенные умениями некромантов, которые превращают утопленников в слуг, но вид и запах у этих слуг… сама понимаешь. В сорок мы не превращаемся, а щекотать никого и не пробовали. Вот залюбить до смерти… Достаточно ответов?
— Пока да. — Я торопливо черкала по листу бумаги. — Но мне бы еще какие-нибудь ваши легенды.
— В другой раз. Ты меня и так утомила своими глупыми вопросами. — Березина шагнула в хоровод и тут же исчезла из вида. Я вздохнула, сунула бумагу в мешок и, собрав свои раскиданные вещи, попрощалась с русалками и направилась к Анчутке.
Озерная гладь была ровна и безмятежна. Я с опаской посмотрела в воду. Неожиданно что-то навалилось на плечи, и я услышала гадкий смешок:
— Покатаемся?
— Ага, держи карман шире! — прошипела я и, не глядя, ткнула за плечо гвоздем, специально зажатым в кулаке. Сзади заорали и кулем упали на землю. Я развернулась и уставилась на небольшого красного бесенка, который держался двумя руками за глаз и препротивно пищал.
— А нечего девушкам на шею прыгать! — Я нагнулась к раненому. — Показывай свой глаз!
Бесенок убрал руки и принялся ныть:
— Покалечила, ведьма проклятая! Заявилась в мой лес и железякой тыкать начала!
— Сейчас я у Анчутки спрошу, кому этот лес принадлежит. Уж он-то тебе мигом объяснит, кто хозяин! — пригрозила я, заметив, что глаз у беса на месте и целый. Бес попробовал сбежать, но я ухватила его за хвост и потребовала: — За причиненный мне испуг тебе придется ответить мне на пару вопросиков.
— Каких еще вопросиков? — принялся извиваться черт.
— О, совсем простеньких. — Я обмотала хвост черта вокруг небольшого деревца, завязала аккуратным бантиком, вооружилась листом бумаги и вытащила из-за уха карандаш. — Ну-с, приступим, как любит говорить перед зачетом Бук Огнезмий, — произнесла я и вперила взгляд в беса. Тот перестал дергаться и, скуля от страха, съежился. — Скажите, кароконджо, почему вы любите разъезжать верхом именно на людях? Связано ли это с сексуальным влечением? — Я помахала карандашом перед самым носом беса. Тот скосил на карандаш глаза, сменил цвет на малиновый и в ужасе затряс головой, уши дрожали, и было чертовски смешно. — Хорошо, — смилостивилась я, заметив замешательство рогатого, — сформулируем вопрос по-другому. Относитесь ли вы к людям как к лошадям или получаете удовольствие от чувства превосходства над ними? А может, вас устраивает, что люди ходят на двух ногах, а на четырех вас просто укачивает? Или вас не устраивает запах конского пота? Впрочем, наверное, вы боитесь лошадей, я их тоже боюсь. А люди все-таки чистенькие и вполне разумные! А еще…
Тут бес не выдержал, дико заорал, дернулся со всей силы и убежал, подвывая и кроя матом ненормальных ведьм, что привязываются с идиотскими вопросами, от которых хочется на себя копыта наложить. Я с сожалением посмотрела на клок из кисточки его хвоста, заткнула карандаш за ухо и убрала бумагу в мешок.
— Теперь тебя будут бояться, — услышала я хриплый смешок, и Анчутка возник на камне возле озера. — Молодец, рыжая. Ну обнимемся? Давно не виделись!
Я открыла рот, обниматься с чертом я не настраивалась. Анчутка громко фыркнул, выдав облако пара, и вкрадчиво продолжил:
— Можем и поцеловаться.
— Фу! — вырвалось у меня, а черт захохотал, дрыгая копытами.
— Ну с чем пожаловала? Зачем вопросами всех пытаешь?
— У меня курсовая по мифам и легендам о Заветном лесе. Вот и собираю все интересное. Я вам вина принесла, хотите?
— Давай! Вчера на свадьбе у ведьмы гуляли, с похмелья мучаюсь. Я протянула черту бутыль. Пока он большими глотками пил вино, я снова вытащила карандаш и бумагу. Анчутка, увидев меня в полной боевой готовности, отставил в сторону бутыль и, рыгнув огнем, сказал:
— Ну спрашивай.
— Мне в Цапельках мужик рассказывал, что вы молодкой оборачивались. Это правда?
Анчутка захохотал, показывая острые зубы:
— До сих пор помнит?! Решил печник на спор в моей баньке помыться, да еще поздно вечером! Ты бы видела, как этот храбрец через всю деревню нагишом бежал! Собаки выли!
— А почему он так бежал? — Я оторвалась от корябания по бумаге карандашом.
— Я и позабавиться не успел! Веник только, который он из кипятка вытащил, сосульками обвешал. А этот богатырь деру дал! Я тогда от злости, что парень так быстро сломался, всю одежу ему в клочья порвал.
— А потом у него родные стали умирать один за другим. — Я подняла голову.
— Ну это уж не я! — Анчутка возмущенно топнул копытом. — Потом я отыскал дом этого смельчака, ну и поприкидывался голой молодкой. Ох они меня ловили! — Анчутка снова залился смехом. — Хочешь, покажу? — Не дожидаясь ответа, он повернулся вокруг себя. Я выронила карандаш и во все глаза уставилась на голую дородную тетку, которая, весело потряхивая задом, обежала меня вокруг, заливисто хохоча.
— С полмесяца развлекался, — баском Анчутки поведала бабища, садясь рядом, — а потом этот болван баню свою по бревнышку раскатал, сжег и место солью посыпал. От меня избавлялся, ну я его пожалел, все-таки целый месяц меня веселил!
Я подняла карандаш, сунула его за ухо и спросила: — А в бесовскую неделю вы чем занимаетесь?
— Баб за задницы щупаю, — преспокойно ответил Анчутка, принимая свой облик. — Навыдумывали всяких гаданий, вот я и стараюсь. Задерут подол да суют свой зад в погреб, верят, дурищи, что если мохнатой лапой погладит их подполянник,[10] то замуж за богатого выйдут. Сама-то так не делала?
Я отрицательно затрясла головой.
— Что еще хотела узнать?
— Как появился Заветный лес?
Анчутка присвистнул:
— Эк, ты замахнулась! Раньше озеро это звалось Студенец. Все хвори снимало. Люди это место считали священным. Даже рыбу ловить здесь запрещалось. А потом одна ревнивая и завидущая бабенка отравила озеро, чтобы соперницу со свету сжить. Чудесная сила Студенца пропала, и это место облюбовала нечисть. Люди стали считать эти места нечистыми и опасными. У вас вообще есть склонность все чудесное и полезное превращать в помойку из-за каких-нибудь мелочей, а потом ссылаться на наши происки.
— Так озеро отравлено?! — Я с сомнением посмотрела на черта.
— Конечно.
— Но мы же пользовались его водой!
— Ты же с моего согласия ей пользовалась. Вода эта хранит чудесные свойства, но пользоваться ей нужно умеючи.
Я постучала карандашом по ладони, расправила на коленях листы бумаги. Анчутка прищурил глаза и проговорил:
