Светлана Багдерина - Сюрприз
— А-а… опять вы… — в дверном проеме за плечом матушки Эльзы появился ее квартирант, зевнул и кисло уставился на визитеров сквозь спутанные волосы, упавшие на лицо. — Чего на этот раз надо?
Иванушка смущенно откашлялся, кинул быстрый взгляд на Волка — не захочет ли тот начать разговор, но Волк лишь приподнял брови домиком, и вступать в беседу пришлось самому царевичу:
— Извините, если оторвали вас от важных дел… Но не могли бы вы случайно знать… или подсказать… или подумать… кто сегодня ночью мог испортить дерево Петера?
— Опять? — фыркнул Эрих, но от Волка не ускользнула тень довольной улыбки, мелькнувшей и пропавшей на губах мага.
— Опять, — кивнул Сергий. — Кто-то залез на него и растерзал на кусочки почти всё, только макушка осталась.
— Вы уже всех жителей Глюкфельда обошли с расспросами? — неприязненно поинтересовался чародей.
— Н-нет… Мы сразу к вам, — растерялся царевич. — А что?
— Просто интересно, почему вы начали с меня, — Эрих одарил лукоморцев убийственным взглядом.
— Ну… это… такое необычное… происшествие… не объяснимое… естественными законами природы… и общества… и может… может, волшебник должен знать…
— И что необычного в том, что кто-то с ножовкой или кусачками забрался на этот глупый столб и распилил его на куски? — раздраженно фыркнул Эрих.
— Но в том-то и дело, что не было слышно никаких звуков, кроме стука веток! — воскликнул Иванушка.
— Ножовка с глушителем? — осторожно предположил маг.[9]
— А на стволе отпечатались следы когтей! — лукоморец выложил на бочку самый значительный факт, не вдаваясь в подробности чуждой для него теории инструментов.
Что он значил, не мог предположить даже он.
Но чародей, кажется, знал.
— Когтей? — непонимающе нахмурился вондерландец, и на его помятой со сна физиономии сарказм и раздражение на миг уступили место беспокойству. — Но… погодите, каких еще когтей? Ствол-то ведь чугунный!
— Когтей, — подтвердил Сергий. — Я тоже видел. Тот — или то, что залезло на апельсин, вцеплялось в ствол когтями. Не меньше львиных, наверное.
Физиономия Эриха вытянулась.
— Неужели это был… был… был… Кабуча…
— Кто это был? — недопонял Иванушка.
Волшебник побледнел, и рука его потянулась ослабить ворот рубахи, и без того расстегнутый до солнечного сплетения.
— Если на дерево было наложено проклятие… а другой причины появления монстра я не вижу… это мог быть кто угодно! Виверна! Корокота! Мартигора! Или…
— Или?.. — мужественно пытаясь показать, что ему совсем не страшно, выпятил нижнюю челюсть Иванушка.
— Или… все вместе… — наконец-то понимая сам, что сказал, промямлил Эрих.
Попытка Ивана с треском провалилась.
— П-понятно.
— Вивьен…ры?! Мантикоры?! Крококоты?! В Глюкфельде?!.. И что же это такое деется-то, а?! — матушка Эльза, испуганно моргая бесцветными глазками, закрутила головой и воззвала то ли к постояльцу, то ли к высшим силам.[10] — Куда добрым людям от нежити податься?! Напокупали импорта у кого попало!..
— Нет, что вы, никуда подаваться не надо! — запоздало осознав произведенный эффект, волшебник спохватился и успокаивающе погладил хозяйку по сморщенной ручке, вцепившейся в косяк, как в копье. — Всё в порядке! Дерево-то кончилось уже! И если это было проклятие, то им больше незачем приходить! Наверное…
— Да с чего оно кончилось-то? — не пропустив мимо ушей и «наверное», мрачно хмыкнул Серый. — Еще треть или четверть осталась недоизуродованной.
— Осталась? Точно? К-кабуча… — прошептал чародей и страдальчески сморщился с видом приговоренного ко всем смертным казням одновременно. — Кабуча… Вечером я должен там быть…
— Зачем? — не понял Серый. — Придет это чучело, доест апельсин и успокоится. Тебе же лучше.
— Мне?.. — чародей тупо уставился на Волка, но понял, откуда и куда дует ветер и поморщился. — А, ну да… устранение конкурента и всё такое… По уму-то да… конечно… Такую красоту, хоть и на папочкины деньги, никакими трудовыми подвигами и добродетелями не переплюнуть было… разве ж я не понимаю… Но если монстр, дожрав дерево, примется еще за что-нибудь? Или за кого-нибудь? Что тогда?
Сергий уважительно склонил голову. Если характеристика, данная магу трактирщиком, верна, то со стороны Эриха это будет не трудовой и даже не боевой подвиг, а чистой воды самопожертвование.
Если, конечно, это чудо-юдо апельсиноядное не было вызвано самим неудачливым конкурентом суконщика. Каковое предположение еще предстояло опровергнуть…
* * *Эрих, как и обещал, появился у бренных останков чудо-дерева перед наступлением темноты.
Демонстративно игнорируя взволнованные шепотки глюкенфельдцев и сверлящий взор конкурента, чародей опустил на землю мешок, бугрящийся причудливыми и загадочными предметами, и принялся за развертывание противовиверновой обороны.
Зеваки, несмотря на угрозу появления питающейся металлом когтистой твари[11], столпились на расстоянии десяти шагов от ствола почтительно-испуганным кругом, очень скоро превратившимся безо всякой магии в почтительно-испуганный квадрат, затем в почтительно-испуганный прямоугольник, ромб, октагон — причем постоянно уменьшающиеся в размерах.
Впрочем, проблема с габаритами и очертаниями скоро была решена отроком Сергием. Позаимствовав черный мел из коробки волшебника, он провел окружность диаметром метров в пять с деревом в роли центра, не забывая бормотать нечто заунывное себе под нос, а когда закончил, прищурился и замогильным голосом объявил:
— Кто переступит — прокляну!
— Еще один колдун… — настороженно загомонила толпа, но на спину работающему Эриху не наваливался больше никто.
А Эрих старался вовсю.
Первым из мешка был вызволен толстый затрепанный том, казалось, готовый развалиться не то, что от прикосновения — от взглядов. И ожиданий он не обманул.
Едва чародей извлек его на свет белый и попытался открыть на отмеченном закладкой месте, как ветхий корешок лопнул, и листопад пожелтевших страниц накрыл пятачок под апельсином.
— Кабуча!.. — прорычал Эрих и кинулся собирать беглянок, торопливо сгребая в кучу, чтобы не затоптала толпа.
Но защитный круг Серого держался надежно.
Под ехидными взглядами и комментариями Петера волшебник наскоро сложил в стопку листы подвергшегося дефолиации фолианта и с трудом нашел нужную страницу.
— Защитничек… — ядовито прошептал суконщик так, что слышно было, наверное, на другом конце площади. — Его семь лет с сорняками бороться учили, а тут на подвиги, видите ли, потянуло! Думает, что мантигора — это репей такой!
— Я-то хоть что-то думаю! — гневно зыркнул на конкурента Эрих и, не обращая больше внимания ни на него, ни на болельщиков, ни на группу поддержки в лице лукоморцев, углубился в чтение.
Он долго водил по строкам и схемам пальцем, напряженно шевеля губами, и только потом перешел к делу.
В ход пошли сперва цветные мелки, исчертившие булыжник символами странными и таинственными, для непосвященного взора похожими то ли на «классики» для гигантских сороконожек, то ли на чертеж мельницы со слоновым приводом. Потом выступающие оконечности рисунка заняли ритуальные свечи.
Когда весь запас был расставлен, выяснилось, что свободными оставались еще четыре угла. Мешок был вытряхнут в срочном порядке на предмет нечаянно завалявшихся свечей — но тщетно.
— Кабуча… Но я же считал… Хватало как раз… — растерянно озираясь, словно всё еще надеясь обнаружить недостачу под ногами, пробормотал Эрих.
И тут под нос ему был сунут нож.
— Разрежь те, что есть, — практично посоветовал Сергий.
Маг открыл было рот, чтобы сообщить незваному советчику, что в таком случае, восемь свечей станут короче в половину, но подумал над альтернативами, закусил губу и помощь принял. Через несколько минут полный, хоть и разнокалиберный комплект занял стратегически-важные переплетения септограмм и печатей.
Когда вопрос освещения[12] был решен, в дело было пущено остальное содержимое мешка: овечьи черепа — не то включенные в рецептуру заклятья, не то за неимением человеческих[13], мешочки с порошками, связки шкурок рептилий, пучки трав, россыпи неприглядных с виду камней, имеющих, без сомнения, самые мощные магические свойства[14], тройка кристаллов с подозрением на стеклянность, дюжина покрытых патиной, как черепаха — панцирем, монет неведомых держав… и чучело канарейки.
— А это… — Иванушка благоговейно указал на кособокую пыльную птичку, — для какой цели?
Эрих глянул исподлобья на лукоморца, отыскал косым взглядом конкурента — на другой стороне дерева — и тихо выдавил:
