Немой 1: охота на нечисть (СИ) - Рудин Алекс

Я торопливо хлебал горячий борщ прикуску с ядрёным чесноком и старался не клюнуть носом в тарелку. Сытин хлопотал вокруг меня, как мать вокруг невесты.

— Смотри, Немой! Вот тебе зеркальце, как обещал. Не разбей — вещь казённая.

Ух ты, бля! А игрушки в нём есть?

— Магического заряда хватает на пять часов разговора. Попусту не трать.

А как тут звонить? Где телефонная книга?

— Представь себе того, до кого хочешь дозвониться, — сказал Сытин. — Если у него есть зеркальце — он услышит твой звонок.

Я тут же представил Глашку. Само собой, голую.

Через секунду Глашка в мыльной пене возникла в зеркальце.

— Немой?! Это ты?

Я радостно замычал.

— Я перезвоню! — крикнула Глашка и отключилась.

— Ох, Немой, бля!

Сытин ржал, как княжеский конь, которому насыпали овса. То есть, во всю глотку.

— Доедай! А я пока на тебя следящее заклятие наложу.

Э, ипать! Что ещё за заклятье?!

— Васька, дай парню поесть спокойно! — ворчливо вмешался дед Миша.

— Ничего! Ему колдовством аппетит хрен перебьёшь! — ответил Сытин и принялся водить руками над моей башкой.

Я опасливо покосился вверх.

— Не крутись! — тут же сказал Сытин. — Ну, вот! Теперь я смогу видеть твоими глазами. Если встретишь огненную змею — немедленно перемещусь к тебе. А пока займусь более важными делами.

Сытин тоже плюхнулся за стол и принялся за остывший борщ.

— Ты не думай, Немой, что я тебя сдуру одного посылаю. Просто другого выхода сейчас нет. Сколько от твоей Заречной до Старгорода?

Я прикинул и показал Сытину два пальца. Средних.

— Два дня пути, — невозмутимо кивнул Сытин. — Уходят они от Старгорода, понимаешь?

Я подумал и кивнул.

— Твоя главная задача — не найти их. А проследить, чтобы с княжеской деревней ничего не случилось. Ну, а если уж наткнёшься случайно — тут я к тебе присоединюсь.

Сытин наклонился ко мне.

— Только очень тебя прошу — не выдумывай ни хера! По лесам и болотам не шастай. Проверь деревню, побудь там пару дней. Если всё спокойно — мигом назад. Да, Немой! По пути заскочи к одному моему приятелю. Он там, в лесу живёт. Сам ты его не найдёшь. Но я ему сигнал подам — он тебя по дороге встретит.

Сытин доел борщ и отодвинул тарелку.

— Я знаю, у тебя в Заречной много с кем счёты остались. Закрой их на хер. Понял? Разберись, и живи спокойно. Я ещё поэтому тебя туда отправляю.

Сытин встал из-за стола, подошёл ко мне и хлопнул по плечу.

— Иди, поспи! Ты же всю ночь с кузнецами куролесил. А я пока к Фоме сгоняю — подберу тебе пару дружинников в провожатые.

Когда я поднялся в свою комнату, на моей кровати сидел Мыш.

— Здорово, Немой! А ты не знаешь, где княжич?

Я почувствовал, как моё лицо вытягивается от удивления.

Охренеть! Это ж тебя к нему сторожем приставили, любитель Камасутры!

— Я только ненадолго отлучился, мышку одну проводить, — виновато сказал Мыш. — Вернулся — а его в комнате нет. Я весь терем обыскал. Пропал княжич.

Выспался, бля!

Вместе с княжичем пропали два его дружка — Федот и Данила. С конюшни исчезли восемь коней. Конюха нашли у задней стены в крапиве с перерезанным горлом.

Дружина перевернула Старгород вверх дном.

Стучали в ворота. Если хозяева не открывали — выламывали двери к чертям собачьим и обыскивали дом за домом.

Накрыли два воровских притона. Убегавших разбойников расстреливали из арбалетов.

Шутки кончились.

Князь Всеволод сам скакал во главе дружины. Глаза его горели безумным огнём. Шапку князь где-то потерял. Седеющие русые волосы путались и лезли князю в лицо. Он, не замечая, отплёвывал их.

Мы с Сытиным и Фомой ни на шаг не отставали от князя.

— В Литву он бежал, сучёнок! — повторял князь. — В Европу захотел, сучий выкидыш!

Убедившись, что княжича в Старгороде нет, Фома отправил дружину к литовской границе по двум дорогам. Князь хотел скакать с ними, но Сытин его остановил.

— На кого город бросишь? — негромко, чтобы не слышали посторонние, спросил он князя.

— А ты на что? — упрямо вскинул подбородок князь.

— Бояр надо собирать. Деньги искать. С вооружением решать. Это — княжеские дела. Дружина своё дело сделает и без тебя. Ты своё сделай.

Всеволод растерянно покрутил головой и остановился глазами на мне.

— Вот так, Немой! — криво улыбаясь, сказал он. — Это мне наказание за…

Он не договорил и махнул рукой, подзывая дружинника.

— Посылай гонцов к боярам. Через два часа чтобы все были у меня!

Десяток дружинников помоложе тут же поскакали в разные стороны, дробя копытами деревянную мостовую.

— Не знаю, кого к Хворобе послать, — медленно сказал князь.

— К Хворобе я сам заеду, — пообещал Сытин. — Давай, соберись, княже!

Князь сгорбился в седле и медленно поехал в сторону терема. Дружина по сигналу Сытина потянулась за ним.

— Ещё одна забота, бля! — сплюнул Сытин, глядя вслед князю. — Этого Хворобу хрен уговоришь князя поддержать!

Нормально! Ну, и на кой хер такой боярин нужен?

— Его род постарше княжеского. Двоюродный прадед Хворобы сам князем был. Только рано погиб и сыновей не оставил. Вот и ушло княжество из их рук.

Бывает, чо! Передел собственности, обычное дело.

— Хвороба — ершистый старик. И колдунов ненавидит люто. Окружил себя монахами и сидит в гнезде, как сова.

Я вспомнил сову, которая залетела в сад к Михею, и поёжился.

— Может, тебя домой отпустить? — с сомнением сказал Сытин. — Поспишь пару часов?

Не херово бы! Меня уже в седле качает. И жопу натёр с непривычки!

Я с надеждой кивнул.

— Нет, — мотнул головой Сытин. — Поедем вместе. Чуйка у меня странная.

Ну, вот, бля!

Мы подъехали к высоким деревянным воротам. Долго стучали.

Наконец, ворота заскрипели и приоткрылись. В щель высунулась бородатая голова в зимней шапке с отвисшими ушами.

— Хуле надо? — спросила голова.

— Скажи, Сытин к боярину по важному делу приехал, — ответил Сытин, соскакивая с коня.

Я перекинул ногу через седло, лёг на брюхо и тоже сполз на землю.

— Ща! — ответила голова и скрылась.

Ждать пришлось больше получаса. Сытин зло прохаживался вдоль забора.

— Убью, на хер! — бормотал он себе под нос.

Я плюнул, сел прямо на землю и задремал, прислонившись к воротам.

Мне снится, что я стою посреди тронного зала. Передо мной на троне сидит пожилая женщина с худым, властным лицом.

Мать. Княгиня.

Рядом с ней на позолоченном стульчике примостился брат Севка.

Не люблю я этот терем! Мне в нём душно и тесно. То ли дело — в лесу, или в поле.

Стану князем — снесу на хер! И построю новый.

— Ваня! Хвороба говорит, видел большого медведя в лесу возле Заречной. Крестьяне боятся, что скотину задерёт.

Я бросаю взгляд на Хворобу. Он странно изгибает шею, словно высокий ворот ему натирает. Откашливается.

— Да, княжич! Огромный медведь, шкура седая. С лошадь величиной будет!

Старый медведь — это хреново. Охотиться он не может, жир к зиме не нагуляет. Пойдёт разорять деревню, а то и за людей примется.

— Съезжу, — говорю я, — поохочусь! Хвороба, ты со мной?

— Не могу, — мнётся уже пожилой боярин. — Отец заболел, просит с ним побыть.

— Побудь. Отца бросать нельзя.

Бля, если Хвороба выглядит старым, то сколько же лет его отцу? Столько не живут.

Своего отца я не помню. Он погиб в стычке с литвинами, когда я был маленьким.

— А ты, Севка? Поедешь? Разомнёмся!

Брат послушно привстаёт со стула, но мать тяжёлым взглядом осаживает его назад.

— Всеволод пусть со мной побудет. Что-то я себя нехорошо чувствую. Спину ломит. И кашель.

Она несколько раз сухо кашляет в платок.

— А ты поезжай, Ваня. Тебе после меня княжить, привыкай княжество беречь.

Слова падают, словно холодные тяжёлые капли. В них ни любви, ни заботы.