Герои меча и багов (СИ) - Георгиевич Ярослав
Казалось бы, настал момент всем вокруг забыть про приговорённого к казни — но не тут-то было. Агрессивный выкрик со стороны Сиятельного, и воины с факелами, совсем уже было решившиеся бросить их и заняться более важными делами, подпалили груду дров. Одно хорошо: сделав это, они все, включая и самого святошу, тут же про Петра забыли, даже убежали куда-то. Не прошло и минуты, как площадь совсем обезлюдела…
Огонь занялся только в двух местах, никто не пытался его раздувать или как-то иначе стимулировать к дальнейшему распространению. Он не пылал, скорее чадил, и основной неприятностью был не столько исходящий от горящих веток жар, сколько едкий, заставляющий заходиться в кашле дым. Из-за этого Петру приходилось больше внимания тратить на то, чтобы пытаться от него уклониться и вовремя задерживать дыхание.
Однако даже так, хоть и краем глаза, но за обстановкой вокруг он следил. И не пропустил момент, когда на площади вновь появились люди. Теперь в их движении не было хаотичности: они все бежали в одну сторону. Что неудивительно: за ними по пятам следовали рослые фигуры орков и их четвероногих помощников, гигантских волков.
Убежать получалось далеко не у всех. Площадь вскоре покрылось телами убитых. Стонали и молили о пощаде многочисленные раненые — которых отставшие от основной лавины орки, не задумываясь ни на секунду, добивали точными ударами.
Лишь горстка воинов во главе с чернобородым оказывала хоть какое-то сопротивление и пыталась отступать организованно, прикрывая бегство остальных. И Сиятельного среди них не было — судя по всему, фанатичный святоша уже погиб, выполняя свой долг. Невольно Пётр даже почувствовал к нему что-то вроде уважения.
Зато у обороняющихся было «знамя», которое держал один из воинов высоко над головой. Наверное, оно и правда как-то помогало. Возможно даже, лишь благодаря нему последние защитники деревни всё ещё оставались в живых. Петру даже казалось пару раз, что он видит своего призрачного дружка, который мечется туда-сюда между сражающимися, внося свою скромную лепту.
Правда, орки в основном огибали по широкой дуге ощетинившуюся оружием кучку воинов и беспрепятственно прорывались дальше, туда, где их ждала более лёгкая добыча. Останавливались, чтобы честно сразиться лицом к лицу, очень немногие — но даже их хватило, чтобы после нескольких минут ожесточённой рубки от храбрецов осталась только скромная горка из наваленных друг на друга тел.
Гибель героев не была напрасной: вокруг места, где они сражались, вырос небольшой зелёно-серый бруствер из сражённых ими орков и волков. И наверняка это обеспечило хоть какую-то минимальную фору бегущим мирным жителям.
Что удивительно, в этом бою Пётр совершенно однозначно болел за своих пленителей и радовался, что созданное им знамя хоть как-то помогает. Тем более, враги его врагов точно не были друзьями. Несколько орков подошли к костру, погоготали, тыкая пальцами в привязанного к столбу дальнего родича, и ушли прочь, даже и не подумав помочь. А огонь, как на зло, благодаря поднявшемуся лёгкому ветерку начал понемногу разгораться…
Из-за этого Петру стало резко не до наблюдений, и на какое-то время он почти выпал из происходящего. Возможно, к лучшему — весь этот кровавый хаос вокруг, наполненный истошными криками, мольбами и стонами, лучше было не видеть.
И вот когда всё это достигло своего предела, из клубов дыма появилась она. Пётр, в тот момент истошно кашлявший, даже не поверил сначала своим глазам. Думал, уже галлюцинации начались из-за того, что надышался.
Девушка стояла на краю площади не дольше доли секунды. Поняв, что видит перед собой, она решительно подошла к костру и, оставив связанную спутницу в сторонке, раскидала горящие поленья. Пётр глубоко вздохнул и бессильно обвис на цепях. Все эти попытки не задохнуться отняли слишком много сил, и сейчас, когда наконец появилась возможность перевести дух, это стало высшим блаженством.
— Кто таков? Как здесь? — девушка разрезала повязку на лице Петра и вырвала из его рта кляп.
Голос был приятным и чарующе мелодичным — наверное, настолько же, насколько и внешний вид незнакомки. Правда, в отличие от формы и способа подачи, содержание фразы Петру совсем не понравилось.
Говорить не хотелось. Пётр и так уже за минувшие сутки наговорил столько, сколько, наверное, не говорил всю жизнь до этого. Тем не менее, ситуация сложилась такая, что молчать было нельзя.
Пётр было собрался с духом ответить, но вовремя вспомнил про ограничения, наложенные отрицательными книгами, и про все эти дурацкие квесты. Очень кстати вспомнил — потому что корчиться от боли сейчас, когда и так-то не очень хорошо, не хотелось совершенно.
И потому Пётр запел, довольно быстро адаптировав одну из «домашних» заготовок, из тех стишков, которые успел придумать ещё сидя на дне ямы. Вернее, попробовал запеть — получилось сиплое бормотание, не попадающее в ритм и звучавшее со стороны, скорее всего, крайне жалко.
— Что это за баба? Кто она такая? Нам таких не надо! Жди иди трамвая! В жопу ёпт блять нахуй…
Чем ближе к концу «стиха», тем меньше уверенности было в голосе Петра, а последние строчки он вообще прошептал еле-еле — надеясь, что кроме него их никто не услышит.
Однако, надеялся он зря.
То, как быстро поменялся взгляд девушки, с равнодушно-сочувствующего на разгневанный, и то, как она вдруг резко отпрянула в сторону и начала сгребать обратно ранее раскиданные поленья, ясно показало: выбранная стратегия поведения в корне неверна, и, пожалуй, лучше было схлопотать очередной штраф от системы, чем злить ту единственную, которая может спасти от жуткой смерти. Ещё и мерзкий девчачий голос пропищал злорадно:
— Так его! Мерзкий тролль! Плохой тролль! Сжечь проклятого! Моего братика обидел…
Оглядевшись по сторонам в поисках хоть какой-то подмоги и поняв, что может рассчитывать только на себя, Пётр отчаянно заголосил:
— Нет! Нет, стой! Я был вынужден! Меня заставили! Мне приходится каждую первую фразу говорить бранными стихами! Иначе Система накажет! Я не хотел! Меня надо отпустить, меня нельзя жечь на костре… У меня же есть любимая кошка… У меня мама… Я раскаиваюсь во всём! Но мне пришлось! Меня заставили!
Кажется, ещё никогда Пётр не был так искренен и убедителен, никогда столько не говорил. Он продолжал и продолжал сыпать словами… Но — тщетно.
Девушка наверняка прекрасно всё слышала, однако даже и не подумала прервать своё занятие. Собрав дрова обратно в кучку, она присела на корточки и начала усердно раздувать успевшие уже потемнеть угли. Вверх взвилось множество искр.
— Я всё расскажу! Я расскажу! Я Пётр! Вернее, я Молчун! Я на одну восьмую тролль! Меня поймали в лесу и привезли сюда! В клетке! Главным там был фанатик-святоша! Сиятельный! Они кинули меня в яму! Там я познакомился с призраком, а ещё из костей и тряпок сделал артефакт! Очень крутой артефакт! Я артефактор! Я расскажу про него, если ты меня отпустишь! Пожалуйста! Не делай этого!..
Девушка перестала раздувать угли, встала, подошла к Петру и вгляделась в его лицо.
— А тебя без очков и не узнать, Тихоня…
— Что?.. Кто?..
— Где артефакт? Говори!
— А… Я… Дылда? Это ты, что ли?
— Кто-кто? Ну-ка, повтори…
— Нет-нет! Я оговорился!.. Как тебя зовут? Не помню… Таня? Наташа?
— Артефакт! Где твой артефакт?!
— Вон… Вон там последний раз видел… Где сражался такой, дядька чернобородый, и его люди…
Девушка оглядела площадь. Сморщила носик при виде орка, волокущего куда-то отчаянно упирающуюся и визжащую женщину, но не стала ничего делать и даже говорить по этому поводу.
Медленно пройдясь в указанном Петром направлении, Таня-Наташа-или-как-её-там остановилась у груды тел и начала с явным усилием растаскивать их стороны. Знамя она нашла очень быстро, подняла и хотела уже небрежно откинуть в сторону — но была в последний момент остановлена криком:
— Нет! Это оно! Он! Это артефакт! Моё знамя!
Скептический взгляд, которым девушка окинула предмет в своих руках, быстро сменился заинтересованным, а потом и удивлённым — видимо, Система выдала характеристики предмета.
