Павел Мешков - Черный корректор
Похоже было, что в моей жене взыграло буржуйское начало и она готовилась объявить своей собственностью всю рыбу, пойманную «на нашем месте». Я мог бы привести ей сто аргументов против такой постановки вопроса и, пожалуй, пару сотен в защиту ее позиции. Поэтому ограничился тем, что сказал:
– Какие, к чертям, тебе могут быть законы на реке, когда их в государстве никто не соблюдает?
Может, и стоило бы добавить еще народной мудрости типа «Кто смел – тот и съел! Не пойман – не вор!» и так далее, но предмет интереса вновь напомнил о себе всплеском. При этом из воды показался огромный хвост, на манер сазаньего, а вслед за ним изящная, но, на мой вкус, бледноватая рука.
– Кто-то тонет! – всполошилась моя жена. – Надо помочь!
– Кому? Ты видела за последний час, чтобы здесь кто-нибудь нырял?
– Но рука…
– А что, если это активный мертвец? – Меня слегка передернуло от такого предположения. – Да нет! – успокоил я сам себя. – Чего активному мертвяку делать в текучей воде?
На поверхности воды показалась женская голова, увенчанная длинными золотисто-зелеными волосами, и моментально исчезла в глубине. Как будто ее дернули снизу за нитку.
– А-а-а! – понимающе протянул я. – Так это ж русалка! Чего это она здесь в такой холод делает? Да еще, похоже, и на снасть налетела…
– Надо ей помочь! – немедленно решила моя жена. – Давай быстрее! Надо ее отцепить!
– Эй! Погодь! – попытался я отговорить жену. – Это ж не котенок или птенец какой в беде! Это даже не рыба…
Но жену было уже не остановить. Куда там! Она начала отдавать команды по спасению, слегка разбавляя их характеристиками меня и всех мужиков вместе взятых:
– Сматывай удочки!.. Тебе вечно лишь бы ничего не делать!.. Весла поставь на место!.. Вам, мужикам, одна радость – чтоб всех женщин на крючок поймать!.. Я, что ли, грести буду?.. Она ж захлебнуться может!..
– Кто? Русалка? – ухитрился я вклиниться. – Точно! Захлебнется и утонет, как кирпич!
Хороший браконьер может изготовиться к своему черному делу за тридцать секунд. Я ни на что не претендую, но через минуту я уже приготовил нож, «кошку», отвязал и вытолкнул лодку на течение.
Опустив «кошку» в воду и вытравив веревку на достаточную длину, я повернулся к жене:
– А теперь помолчи, пожалуйста, посиди спокойно и по сторонам посмотри!
Веревка в руках натянулась, под носом лодки забурлила вода, и я начал медленно, с некоторым трудом вытягивать «кошку» вместе с пойманной снастью. Существовала еще вероятность, хотя и небольшая, что на снасти болтаются чьи-то бренные останки в содружестве с какой-нибудь серьезной рыбой. Такие случаи, говорят, в наших местах не редкость, когда белуга или другая рыбина помогали кому-то не очень осторожному обрести вечный покой в глубинах реки. Но при таком раскладе я в момент бы бросил всю эту сбрую. Висеть на чужой снасти, даже в хорошей компании, мне совсем не улыбалось.
Жена на веслах, до этого бубнившая что-то вроде «вам, мужикам, лишь бы женщинам рты позатыкать, а сами не способны даже…», вдруг резко замолчала, и почти одновременно я увидел снасть. Ухватившись за туго натянутую веревку между крючками, я зыркнул глазами по реке, отцепил «кошку» и посмотрел влево по снасти.
Действительно, это была русалка. И я вполне понимаю свою жену. В том смысле, что, увидев улов, моя половина потеряла дар речи. Понятно, жена моя о русалках была наслышана и не раз их видела, но одно дело – голова над водой или плеснувший по поверхности хвост, и совсем другое – русалка во всем ее великолепии.
К слову, русалка была не из самых крупных, хотя и не мелкая. Метра два от макушки до кончика хвоста. Роскошные волосы, симпатичное личико, искаженное от боли, чуток отдающее лягушачьей мордашкой, ну и, ясен пень, «высокий интеллект и широкий кругозор». «Кругозор», в смысле – бедра плавно переходили в мощный хвост и, как и хвост, были покрыты крупной золотистой чешуей. Типичная волжская русалка!
Влетела эта красавица плотно! Аж на пять крючков, что неудивительно, так как снасть была заправлена на совесть – крючки острые, цепкие, как щучьи зубы. Хвостом к нам, головой в сторону берега, русалка тряслась крупной дрожью и уже не делала никаких попыток освободиться от снасти.
Вот тут-то, надо сказать, очень вовремя, я и припомнил, что сам знал и что рассказывал мне дядя Олег о повадках наших местных русалок и их привычках. В частности, стало ясно, почему русалка не смогла сама крючки отцепить – дядя Олег говорил, что они железа как огня боятся. Особенно кованого. Следующее откровение дяди Олега, которое выдала память, заставило меня нарушить молчание, едва русалка приподняла над водой голову и посмотрела на меня.
– Молчи! – приказным тоном сказал я. – Будешь молчать – я тебя освобожу! Договорились?
Русалка утвердительно кивнула, и я начал медленно, стараясь зря не дергать снасть, подтягиваться к хвосту.
– Ага! – оживилась моя жена. – Вам, мужикам, лишь бы глотку женщине заткнуть! Уже до русалок добрались! – и тут же, без особой связи с предыдущими словами, выдала обвинительное заключение: – Так вот чем вы здесь с Беловым все лето занимались! А я смотрю – ему тут как медом намазано!
Я чуть нож в воду не уронил. Надо же! Какой лихой поворот мысли!
– Ты громче ори! А то еще не все вкуровцы нас слышали. И между прочим, мы чужую снасть потрошим! Держись за веревку обеими руками и терпи.
Последнюю фразу я сказал уже русалке.
Перерезав поводок крючка, который вонзился в репицу русалочьего хвоста, я осторожно извлек крючок. Не знаю, какая там кровь у русалок – теплая или холодная, но она определенно красная. Когда я подобрался ко второму крюку, моя прекрасная половина спросила нейтральным тоном:
– Ну и как часто вы здесь к русалкам шастали?
– «Меня царицы шаблазняли!..» – попытался я отшутиться, подражая Яковлеву, но бросил это дело на полпути. – Знаешь что? Я уже начинаю жалеть, что не оторвался здесь по полной программе еще разок! Здоровье пожалел…
– Ну вот ты и раскрылся! – торжествующе воскликнула жена. – И зря ты на здоровье ссылаешься! Тебя бы здесь на всех хватило!
Я вытащил из хвоста русалки второй крюк и принялся подтягиваться к следующему. Сомневаюсь, что мои манипуляции доставляли русалке большое удовольствие, но она переносила их молча и даже дрожать перестала.
– Чем они хороши, русалки, – раздраженно заявил я, – так это тем, что от природы молчаливые, а если уж еще и молчать пообещают, то вообще – могила. И то хорошо! Любая русалка любого мужика голосом своим сладким заговорит, чарами опутает и у любой бабы уведет. Да что там голосом! Они, говорят, и взглядом заворожить могут!
Рассуждая таким образом, я с возможной осторожностью освобождал русалку от крючков и наконец удалил последний. Теперь она, как и я, просто держалась за веревку снасти руками. Не знаю уж, как у русалки, а у меня от холодной воды руки замерзли до немоты и легких судорог.
– Ну чего ты? Плыви! – подбодрил я.
Русалка чуть улыбнулась, и ее глаза сверкнули чистым изумрудным цветом. Как уж у нее так получилось, ума не приложу! Может, закатное солнце в глазах отразилось? Но как бы там ни было, а сделала она это зря.
– Ты чего на чужих мужей глазками сверкаешь?! Я те сейчас так сверкну!.. – активизировалась моя супруга и перехватила поудобнее весло. – Глазенки-то к воде опусти и плыви подобру-поздорову! А то не ровен час…
Русалка глубоко вздохнула, выпустила из рук веревку и без всплеска погрузилась в воду.
– Что ж она тебе даже спасибо не сказала? – растерянно, с раскаянием в голосе спросила меня жена. – Может, она немая? Странная какая-то…
Между нами, высунувшись из-под воды, легла на борт лодки тонкая бледно-зеленая рука и тут же вновь скрылась под водой, оставив на бортовой доске три крупные золотистые чешуи. Отпустив снасть, я осторожно убрал чешуйки в пустую коробочку от блесны, встал в лодке и крикнул вниз по течению:
– Мы квиты!
Ответом мне был переливчатый смех русалки.
Ну а на вполне резонный вопрос жены: «Что это?» – я ответил:
– Чешуя русалки. Дома расскажу. И давай греби! Нас течение сносит.
Жена взялась за весла и вдруг снова положила их вдоль бортов.
– Подожди! Слышишь?
Над притихшей рекой разливалась песня. Услышав первые звуки пения русалки, я немедля выбросил за борт носовой якорь.
– Тихо ты! – сердито отозвалась на шум моя жена, но в данном конкретном случае ее раздражение для меня ничего не значило: якорь при таком раскладе должен быть на дне и надежно удерживать лодку. А то действительно придется с самого взморья выгребать…
Должен признаться, что, как это ни странно, но песни русалок ни на меня, ни на дядю Олега особо сильного действия не оказывали. Ну не желал я, слушая их песни, ни в воду лезть топиться, ни танцевать с русалками голяком на берегу. Хотя дядя Олег и утверждал, что в танцах этих есть какая-то особая прелесть. Ну ему ли не знать этих дел!
