Тата Орлова - Анастасия. Дело для нежной барышни
Убрав послания в шкатулку и окинув свое отражение в зеркале еще одним придирчивым взглядом, я вышла из комнаты.
Мягкие ковры скрадывали мои шаги, а приглушенный свет магических светильников, делавший нечеткими лица на развешанных по стенам портретах, добавлял окружающему антуражу загадочности.
Или мне просто так хотелось думать…
Спустившись по лестнице вниз, я остановилась у одной из колонн, решая, куда пойти. Судя по тому, что Петро занимал свой пост неподалеку от двери, гости пока еще не подъехали, так что в большой гостиной мне делать было нечего. Выйти на террасу… я обещала матушке, что буду вести себя благоразумно. Заглянуть в библиотеку…
Выбирать не пришлось, если только сдвинуться чуть в сторону, чтобы остаться вне поля зрения князя и Елизаветы Николаевны, которые вышли из коридора, ведущего к гостевым комнатам. Направлялись они в мою сторону, разговаривая о чем-то малоприятном.
Вот между нами десять шагов… семь… шесть…
– Амулет ошибиться не может, это не она, – твердо произнес князь, убеждая в чем-то матушку. – Но я об этом говорил и раньше.
– Мне все равно страшно, – глухо отозвалась Елизавета Николаевна. – Если с ней что-нибудь…
Северов остановился… нас разделяли лишь две стоявшие рядом колонны.
– Лиза, я тебе обещаю, – начал он жестко, – Настю я уберегу, чего бы мне это ни стоило!
Матушка его словно и не услышала:
– Неужели Ринат…
– Замолчи! – довольно грубо оборвал ее князь. – Это – моя проблема. Пока не прибыл Аль Абар, я с нее глаз не спущу.
– Я – боюсь! – вместо того чтобы успокоиться, воскликнула Елизавета Николаевна. Отчаянно! Обреченно!
Мои надежды на продолжение разговора не сбылись. Задорно звякнувший колокольчик на двери возвестил о появлении гостей, так и оставив меня с вопросом, какое отношение к происходящему в последнее время имел наследный принц Ровелина…
За столом сидели парами. Соул рядом с матушкой во главе стола – более чем прозрачный намек на повод для ужина, Северов и я – по правой стороне, Маркони с Матильдой – напротив.
Милое, ни к чему не обязывающее общение, разговоры о скором бале в ратуше, еще об одном – в императорском дворце, об открытии сезона уличных театров, о новой пассии императора Асселя, той самой леди Исабель – барышне примечательной не только своим бюстом, но и великолепным голосом.
Я старалась не отставать, вставляя в нужных местах реплики и время от времени реагируя на очередную новость изумленным взглядом. Размышлять о случайно услышанном мне это не мешало.
А подумать было над чем. Достаточно вспомнить об имени наследного принца, прозвучавшем в сочетании с негодующим восклицанием матушки, чтобы осознать, насколько все серьезно. Елизавета Николаевна никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяла себе высказываться негативно в отношении императорского дома Ровелина. Родина для нее была свята! Император, как ее олицетворение, тоже.
Увы, чтобы делать какие-либо выводы, информации оказалось маловато. Не той, чтобы отреагировать эмоционально, другой… необходимой для четкого понимания происходящего. Одно успокаивало – я знала, где ее можно добыть. Один из моих бывших преподавателей достаточно долго прожил в Ровелине и продолжал интересоваться всем, что касалось империи.
– Вы сегодня необычайно рассеянны, – сбил меня с очередной мысли князь. Произнес достаточно громко, за столом на мгновение стало необычайно тихо.
Что ж, он был прав. Моя последняя фраза не имела никакого отношения к разорванной помолвке Аннет Штудер, о которой поведал Соул.
– Думаю, – призналась я, переглянувшись с матушкой.
В ответ та демонстративно закатила глаза, давая понять, что не против слегка повеселить друзей.
– Я могу узнать, о чем? – спросил Северов, оправдав мои ожидания.
– Конечно, – не стала увиливать я. – Понимаете, князь, – я даже чуть развернулась к нему, успев заметить, как матушка опустила голову, пряча улыбку, – под яблонькой места больше нет, а вишенку мне жалко.
– Под какой яблонькой? – Недоумение князя было вполне искренним.
– Ну той, которая в саду! – даже слегка обиделась я. – На нас с вами покушались неподалеку от нее.
– И для чего там не хватает места? – подыграла мне Матильда. Жена Маркони была подругой Елизаветы Николаевны, так что не раз слышала о наших семейных розыгрышах.
– Для трупа! – негодующе воскликнула я. – Петро ковер уже приготовил, а закапывать будет некуда!
– Какого трупа? – свой вопрос Северов задал с каменным лицом.
– Тебе стоит сказать все сейчас, пока она не продолжила, – едва ли не смеясь, потребовала матушка у Соула, не дав мне закончить развлечение.
Я огорченно вздохнула, но была вынуждена оставить в покое князя и повернуться к главе департамента:
– И?! – требовательно протянула я, глядя на Соула.
Тот улыбнулся одними глазами, а мне вдруг стало одновременно радостно и… больно. Мы с матушкой всегда были вдвоем, а ведь вот это… трепетное счастье, которое я видела в глазах и Фариха и Елизаветы Николаевны, могло засиять в них раньше.
Не засияло! И пусть причиной был не мой эгоизм, а ее чувство ответственности передо мной, я все равно чувствовала себя виноватой.
Прошлого было не изменить, но вот настоящее и будущее…
Фарих поднялся, обвел нас взглядом – я чуть склонила голову, давая ему свое благословение, и заговорил:
– Дамы и господа…
Я протяжно вздохнула, скептически приподняв бровь.
Соул мгновенно исправился:
– Друзья… – В его голосе послышались мягкие нотки.
Вот что делает с мужчинами любовь!
– Нет! – подскочила я негодующе. – Все приходится делать самой!
Матушка закрыла лицо руками, ее плечи вздрогнули от смеха.
– Может, я все-таки сам? – обреченно уточнил у меня Соул.
– Сам – в департаменте, – категорично заявила я, стараясь не смотреть на Маркони, который разглядывал меня, словно прикидывая, как еще можно использовать мои таланты. – Итак, – продолжила я строго, – я должна предупредить вас, что отказ от сказанного в присутствии свидетелей будет трактоваться как попытка ввести следствие в заблуждение и наказываться в соответствии с законами, действующими на территории империи Аркар. Вам понятно мое предупреждение?
– Да! – коротко, но четко ответил Фарих.
Елизавета Николаевна убрала руки от лица, укоризненно качнула головой… Я бы поверила, но сдержать довольную улыбку ей не удавалось.
Князь, за все это время не произнесший больше ни слова, многозначительно хмыкнул и вальяжно откинулся на спинку стула.
Кто был совершенно невозмутим, так это две девушки, которые прислуживали за столом. Матушкина выучка! Ну и постоянная тренировка, жить спокойно в этом доме не умели.
Я вышла из-за стола, прошлась по гостиной, задумчиво глядя в пол. Затем резко подняла голову и спросила:
– Как вы относитесь к женщине, которая сидит рядом с вами?
Матушка прыснула в кулачок, Матильда довольно кивнула, мол, так и продолжай. Маркони тоже выглядел удовлетворенным данным развитием событий. Жаль, в этот момент я как раз оказалась за спиной князя, так что выражения его лица видеть не могла.
– Очень хорошо отношусь, – как-то невнятно выдавил из себя Соул, включившись в игру.
– Очень хорошо?! – возмущенно переспросила я, бросив быстрый взгляд на дверь. Словно оценивая, далеко ли придется тащить. – И это все, что вы можете сказать?!
– Очень, очень хорошо, – попытался он исправиться, заискивающе посмотрев на меня.
Я заложила руки за спину и подошла ближе:
– К сожалению, вот это ваше «очень, очень…» не слишком-то и тянет на признание.
Соул испуганно сглотнул, сцепил руки в замок:
– Я ее люблю, – чуть слышно произнес он, низко опустив голову.
– Что? – наклонившись вперед, переспросила я. Потом выпрямилась, обвела торжествующим взглядом остальных: – Вы что-нибудь слышали?
Чета Маркони была дружна в своем непонимании, о чем идет речь, а вот Северов предпочел остаться нейтральным свидетелем происходящего.
Добавив к накопившимся к нему претензиям еще и эту, я продолжила, вновь обратившись к Соулу:
– Как видите, для присутствующих здесь господ ваш ответ прозвучал слишком невнятно, чтобы я могла признать, что вы ответили на мой вопрос.
– Я прошу вызвать адвоката! – неожиданно вскинулся Фарих, победно глядя на меня.
– Адвоката? – оскорбленно переспросила я. – Ах, вам еще и адвоката подавай! – рявкнула я, посмотрев на него грозно. – Да я тебя… – уперев руки в боки.
– Я все скажу! – очень правдоподобно взвизгнул Соул и повернулся к матушке: – Милая, – совершенно другим тоном начал он, – я люблю тебя и прошу стать моей женой.
У меня, как и у Елизаветы Николаевны, на глазах были слезы, но сдаваться так просто я не собиралась.
– И это все? – ошарашенно протянула я, разведя руками. – Милая… Люблю… Прошу…
