Няня особого назначения (СИ) - Мун Лесана
— Это будет сложнее, чем я думал, — говорит хриплым шепотом.
В ответ снимаю вторую тунику с себя. Остается последняя, третья. Та самая, которая почти не скрывает мою грудь.
— Ты прекрасна, — шепчет Рэн, поглаживая большими пальцами нежную кожу под грудью, заставляя меня вздрагивать от предвкушения. — И так вкусно пахнешь.
Он садится на край кровати и притягивает меня к себе. Я стою между его ног, загораясь желанием от одного только его взгляда, скользящего по моему телу с жаждой человека, наконец-то добравшегося до воды. Рэн склоняет свою голову, прижимается к моей груди, слышит как отчаянно колотится мое сердце.
— Я никогда не сделаю тебе больно, обещаю, — говорит.
И тут же, без паузы, прижимается горячим ртом к вершинкам груди прямо через тонкую ткань туники, заставив меня застонать и потерять равновесие.
И весь мой мир сошел с ума в те два часа, что у нас были. Не существовало земли и неба. Только пустота и двое нас в невесомости. В какой-то момент у меня было ощущение, что я сейчас сойду с ума от переизбытка чувств. Но Рэн помог мне сохранить баланс, так же легко, как несколько минут назад расшатал твердую почву под моими ногами.
В те несколько минут, когда мы лежали рядом, он внезапно прижал меня к себе и сказал:
— Прошу, будь осторожна с ритуалом замка.
— Ты не доверяешь отшельнику? — спрашиваю.
— Доверяю. Я не доверяю чужеродной темной магии. Отпустив вас обоих, я молюсь всем богам, чтобы не предстать перед выбором, как было тогда…
— Когда? — спрашиваю, чувствуя холодок по спине.
— Во сне. Помнишь, когда мы встретились на кухне?
— Именно тогда я открыла дверь, — говорю.
— Знаю. А мне приснилось… — договорить он не успевает в нашу дверь настойчиво стучат.
— Рэн, — голос отшельника, — вам нужно поторопиться. Если опоздаем, все будет кончено. Я жду, у вас на сборы минута.
Мой… новый муж встает и начинает одеваться, причем, в очень скоростном режиме. Когда заканчивает сам, принимается за меня. Мне даже приходится оттолкнуть его руки, чтобы дал мне самой одеться.
— Что тебе снилось, Рэн? — хочу закончить важный разговор.
— Это долго рассказывать, сейчас на это нет времени, — отнекивается.
— А ты в двух словах, — продолжаю настаивать.
— В двух словах не получится. Я зря начал этот разговор. Тебе сейчас не нужны тревожные бредни новоиспеченного мужа, — быстро целует меня, — они будут отвлекать. Важно, чтобы вы с Грэмом были заодно. И чтобы сосредоточились на том, что у вас все получится. Остальное — неважно.
Рэн замолкает, я понимаю, что больше из него ничего не выжму. Мы выходим, отшельник, как и говорил, ждет нас у двери. Он хмур и сосредоточен. Неужели переживает?
— Давайте поспешим. Времени на подготовку осталось очень мало.
Мы втроем идем быстрым шагом, по пути захватываем с собой уже сонного Грэма, и, петляя коридорами, наконец заходим в какое-то жутковатое святилище. Алтарь посредине — черный камень, свечи коптят и постреливают искрами. В самом помещении холодно. Как в склепе.
— Поторопимся, — командует отшельник, вытаскивая откуда-то из темного угла бьющую крыльями яркую, оранжево-красную птицу.
Я отворачиваюсь. Не могу этого видеть. И только слышу возмущенный выдох Грэма и его слова:
— Это святотатство! Гууль — священная птица богини-матери.
Глава 22
— Стойте! — все-таки не выдерживает Грэм, подбегая к мастеру и хватая того за руку с занесенным над птицей ножом. — Так нельзя! Нельзя забирать жизнь у нее!
— Перестаньте, Ваше Величество! — Отшельник пытается отодвинуть мальчика. — Это ваш долг — спасти королевство! И ради блага миллионов можно пожертвовать одной жизнью!
— Значит, пусть это будет моя!! — кричит Грэм, продолжая висеть на руке мастера.
И тут раздается гром. Такой силы, что мы на секунду все глохнем. А затем по храму проносится шепот, словно песок стучит об камни:
— Да будет так!
И Грэм, внезапно дернувшись, заваливается на пол. Только в последнюю секунду Рэнульф успевает подхватить голову племянника, не дав ей разбиться об каменный пол. Я вскрикиваю и кидаюсь к ребенку. Грэм лежит без движения в руках ошарашенного Рэна.
На мгновение думаю, что мой храбрый малыш умер. Ноги подкашиваются, я падаю на колени возле него. Обессиленно, дрожащими пальцами касаюсь бледной детской щеки. Мой храбрый, мой самоотверженный мальчик. И тут же ощущаю под пальцами редкое биение пульса.
— Он жив, — говорю. — Что происходит? Мастер⁈
О, да, я знаю, у кого требовать ответ. У вездесущего и всезнающего отшельника.
— Ему не нужно было мне мешать! — похоже, дедуля тоже рассержен. — Я говорил, когда накладывали купол, для его закрепления принесли множественные кровавые жертвы, так работает темная магия! Чтобы снять проклятие нужна жертва не менее сильная! И птица Гууль для этого очень подходит. Одна ее смерть даст такой же энергетический поток, как тогда дали множественные убийства. Неужели не понятно, что нельзя было вмешиваться⁈
— Нужно было предупредить! — Злость заставляет меня повышать голос. — У вас сплошные недомолвки, отсюда и все проблемы! Что нам теперь делать? Что с Грэмом? Как ему помочь⁈
— Он предложил взять свою жизнь вместо птицы. Это великая жертва. Невинный ребенок предлагает себя, чтобы защитить других. Конечно, боги приняли ее. Но Грэм не умер, потому что ключ всегда связан с замком. Ты держишь его тут. Он берет твои жизненные силы. И пока ты способна их ему дать — он будет вот так лежать, находясь в междумирье.
— Ничего. Пусть так. Главное, что жив. Мы найдем возможность, — размышляю вслух, но отшельник перебивает.
— Не понимаешь. Он выжмет из тебя всю жизнь. И вы погибните оба. Нужно завершить ритуал.
— Завершить? — переспрашиваем мы с Рэном. — Но Грэм умрет.
— Это был его выбор! — Раздражается отшельник.
— Нет!
— Алена!
— Нет! Я не позволю! — Поднимаюсь с колен, отталкиваю руки Рэнульфа. — Что я могу сделать, чтобы его спасти?
— Пойти за ним в междумирье. Вы притянетесь, как одно целое, как ключ и замок.
— Нет! — это уже регент. — Это не выход!
Он кладет Грэма на лавку и подходит ко мне.
— Алена, прошу, это не выход. Я не хочу потерять вас обоих, ты не знаешь, на что соглашаешься!
— Так расскажи мне, — отвечаю. — Помоги.
— Ты уже все решила? — утверждает, не спрашивает.
— Да, — говорю твердо, игнорируя его тревожный взгляд.
— Помнишь, я говорил о сне… — неожиданно спрашивает Рэн, — в нем я тебя потерял. Ты ушла, и я не смог с этим ничего поделать.
Он переплетает наши пальцы, я чувствую его напряжение и понимаю, как ему, такому сильному, неприятна мысль, что придётся сидеть и бездействовать, пока два его близких человека рискуют жизнями.
— Прости… мне действительно жаль, но по-другому я просто не могу, я не могу бросить Грэма. Ты же понимаешь? И еще… если со мной…
Сглатываю горькую слюну и продолжаю:
— Если со мной что-то случится, обещай, что позаботишься о Даше.
— Обещаю. А ты обещай вернуться ко мне, — сжимает мои пальцы почти до боли.
— Обещаю, — говорю и сама не верю своим словам. Все так по-дурацки получилось, нет сил, одно отчаяние.
— Там, в междумирье, не верь глазам и ушам. Только сердце подскажет, поняла? — темные глаза вглядываются в мое лицо.
— Да…благодарю… — Рэн не дает мне договорить, запечатывая рот жадным, отчаянным поцелуем.
Нехотя выскальзываю из его теплых объятий и поворачиваюсь к отшельнику.
— Давайте быстрее с этим покончим.
Мне приходится лечь. На алтарь. Это холодно и неудобно. Камень гладкий, но на нем есть место только для головы и спины, ноги висят. За секунду я замерзаю в тонком одеянии и не могу сдержать дрожь, пока лежу с закрытыми глазами.
Монотонный голос отшельника, горячие руки Рэна на моих плечах — все отходит на второй план, а потом и вовсе исчезает. Открываю глаза потому, что внезапно пропадает чувство ледяного камня, прижатого к спине. Тьма кругом. Белёсые комки тумана. И тишина. Мои шаги не имеют звука совсем.
