Виктор Папков - Будни драконоборцев

Ого! Да он перешел в контрнаступление!

— И вообще, вы, рыцари, должны воевать с драконами, а не нянчиться с ними!

— Ну, тебе-то не стоит вести себя как дошкольнику, начитавшемуся сказок. Должен знать, что связь между рыцарями и драконами гораздо более сильная. Мистическая, я бы сказал. Не можем мы друг без друга. И раз уж драконов осталось мало, да и рыцарей немного, то мы должны помогать друг другу. Если вообще хотим продолжать существовать в этом бренном мире.

— В каком мире?

— Не обращай внимания, потянуло на разглагольствования. На болтовню, то есть.

— А может, у гномов с бегемотами тоже связь? Мистическая.

— Да что ты говоришь! — я изобразил удивление. — Вот только от неприятных объяснений о причине залезания к дракону тебя мистическая связь с бегемотом не спасет. И ладно если бы ты должен был объясняться только со мной. А то ведь директор наш может и прервать твою мистическую связь в самом зародыше. Взять и уволить.

Грегал сдался.

— Ладно. Только тебе. Как рыцарю. Я верю в рыцарское благородство. Но больше никому и ни за что. Это страшная тайна.

Он огляделся, даже под стул, на котором сидел, заглянул. Наверное, боялся, что там прячется директор.

— Всего только одно слово. Сокровища!

— Что? — не понял я. — Какие сокровища?

— Сокровища драконов! Везде написано, что драконы накапливают в своих пещерах несметные богатства! Они копят их в течение всей своей жизни! У драконов такая же мистическая связь с сокровищами, как у рыцарей с драконами.

— Грегал, — сказал я, — еще немного — и я поверю, что то, что везде написано про умственные способности гномов, это правда. Ты хотел искать сокровища у Шалока в вольере?

— Но он же дракон! И все говорят, что он последний дракон! Он должен знать, где спрятаны все драконьи сокровища! Вообще все, понимаешь? Это же какое богатство!

Гном разошелся.

— Во-первых, Шалок — не последний дракон, — я разозлился: не люблю, когда говорят ерунду о том, что драконы якобы вымерли. — Во-вторых, он попал в зоопарк совсем малышом. Объясни, как он мог находить сокровища? Да еще таскать и прятать у себя в вольере! Он что, бесплотным духом просачивался через ограждения?

— Я не знаю как! Драконы — знаешь, какие хитрые? Они знаешь, как могут притворяться? — теперь этот гном начал мне рассказывать про драконов! — Золото, драгоценные камни! Алмазы, рубины, сапфиры! — его глаза загорелись. — Они не могут пройти мимо драгоценностей!

— Это, похоже, ты не можешь пройти мимо драгоценностей, — усмехнулся я.

— Это же какие богатства! Да если мы найдем сокровища драконов, мы станем богаты, как никто! Да нам за всю жизнь эти сокровища не растратить! Я же понял, что ты знаешь, где твой дракон прячет все богатства, я возьму тебя в долю, я дам тебе двадцать процентов!

— Что? — я даже ошалел от такой наглости. — Получается, за то, что я тебе отдам драконьи сокровища, ты мне оставишь двадцать процентов?

— Хорошо, двадцать пять!

— А ну, выметайся отсюда! Я тебе сказал, что никаких сокровищ нет и быть не может! И чтобы я тебя больше рядом с Шалоком не видел! Крепи мистическую связь гномов с бегемотами, — ох и сильно он меня достал, я просто вытолкнул его из своей комнаты, чуть ли не пнул.

— Двадцать семь с половиной! — крикнул Грегал издали.

Вот зараза! Мог бы хоть тридцать предложить!

Однако на следующий день Грегал снова заявился к драконьему вольеру, правда, близко подойти не рискнул, стоял в отдалении и пытался знаками что-то мне объяснить. Я некоторое время делал вид, что не замечаю его, потом не выдержал, подошел и несколько грубовато спросил:

— Ну, что еще?

— Чего он хочет? — у гнома была ужасная манера задавать вопросы, которые требовали тысячи уточнений.

— Кто?

— Биги.

— Биги? Кто это?

— Ну, бегемот.

— Ты назвал бегемота Биги?

— Ну, должен же я был к нему как-то обратиться? Бегемот — это слишком длинно и не по-товарищески.

— И что он делал?

— Он на меня смотрел.

Меня заинтересовала картина бегемота, смотрящего на гнома:

— Пошли, продемонстрируешь.

Действительно, как только гном подошел к вольеру, бегемот примчался с другой стороны и внимательно уставился на Грегала.

— А что ты делал все это время?

— Да ничего не делал. Стоял. Думал. Яблоко ел.

Я не стал ехидничать по поводу того, о чем мог думать гном, я просто сказал:

— Давай яблоко.

Гном с удивленным выражением на лице протянул надкушенный плод. Я показал яблоко бегемоту. Тот открыл пасть — конечно, до пасти Шалока сильно не дотягивает, но тоже внушительно. Я закинул туда яблоко, бегемот пасть захлопнул и продолжил с вожделением смотреть на Грегала.

— Делиться надо, — объяснил я гному и вернулся назад, к дракону.

Через полчаса Грегал снова нарисовался около меня. Я вздохнул и подошел.

— У меня яблоки кончились, — хмуро сказал гном.

Я хотел было заметить, что баловать питомцев тоже нехорошо, но потом мне в голову пришла одна мысль и я спросил у бородача:

— А ты сегодня своего бегемота кормил?

— А его я должен кормить? Я думал, смотритель — это тот, кто смотрит.

Называется — приехали. Как он вообще умудрился устроиться сюда на работу?

— И кормить, и вольер убирать, а как же?! Ты и вчера его не кормил?

— Нет, — гном выглядел несколько растерянным. — А что едят бегемоты? Фрукты, овощи, мясо, птицу, супы?

— Не надо мясо и птицу, — Биги надо было спасать, а значит, объяснить Грегалу правила кормления как можно проще, — просто приходишь на нашу кухню… ты знаешь, где находится кухня? Я тебе покажу. Приходишь и просишь кормление для бегемота. И тебе дают ведро.

— Ведро?

— Ведро с едой. Уж знамо дело — не одно яблоко.

Видимо, я хорошо все объяснил, потому, что гном больше ко мне не подходил. Я потом специально наведывался к вольеру с бегемотом. В отношениях между Грегалом и его подопечным установилась полная идиллия. Бегемот проникся к своему спасителю от голодной смерти таким глубоким чувством, что следовал за ним по пятам и вел себя словно собачка, встречающая хозяина. Растолковывать простодушному животному, что его спаситель был одновременно и тем, кто морил его голодом, я не стал. Пусть наслаждаются любовью и гармонией.

Целых четыре дня Грегал никак меня не доставал. Только улыбался издали при каждой встрече и махал рукой, как старому доброму знакомому. Меня это весьма радовало, потому что надо было много заниматься с Шалоком и готовить его к предстоящим изменениям. Шалок, конечно, очень умный дракон, я бы даже сказал, что не по годам (по своим, драконьим годам, естественно) развитый, но очень уж многое надо было объяснить за такое короткое время. Сам Шалок чувствовал предстоящие перемены, они его с одной стороны манили, с другой пугали, а в итоге он стал гораздо более нежным и чаще впадал в созерцательность. Из созерцательности его приходилось выводить кусочками шоколада. Пусть вредно, но я старался не давать помногу, так, плитку-другую. А потом мы продолжали занятия.

Я уже было решил, что Грегал окончательно образумился и нашел себе утешение в бегемоте, но не тут-то было. На пятый день, утром, еще до прихода посетителей, гном подбежал ко мне с вытаращенными глазами, схватил за рукав и молча потащил к своему Биги. Помимо всего прочего, одежда бородача была насквозь мокрой, а сам он отвратительно вонял.

— Грегал, что случилось? — спросил я, стараясь не дышать, — Почему ты такой мокрый?

— Я мылся, — коротко ответил гном.

— Мылся в одежде?

— Пришлось. Что делать? — и гном ткнул пальцем в вольер.

Я сперва не понял, что он имеет в виду. Просто глаз отметил какую-то странность в вольере… но вот какую? Наверное, только через минуту, пытаясь отодвинуться от бормочущего и размахивающего руками вонючего карлика, я понял, что главной странностью в вольере с бегемотом является сам бегемот. Точнее, его задняя половина. Эта самая задняя половина нагло и почти точно вертикально торчала посреди вольера, а передняя половина, очевидно, находилась где-то под вольером, хотя как раз очам видна и не была. Весь бегемот представлял собой какой-то удивительный огромный корнеплод типа редьки или морковки. Вот выросло такое посреди вольера, теперь созрело, пора тянуть. Самое странное, что бегемот (во всяком случае, видимая задняя половина) не проявлял никакого беспокойства. Весело дрыгал ногами и помахивал хвостиком.

Сказать, что я был удивлен — значит, ничего не сказать. У меня просто челюсть отвалилась, громко стукнувшись о грудь:

— Как? Как тебе удалось это сделать?

Гном молчал, только глазами хлопал.

— Или ты хочешь сказать, что оголодавший бегемот решил зарыть пару-другую яблочек в вольере про запас и слегка увлекся, роя ямку?