Ошибка Выжившего (СИ) - Лемор
Чтобы его там черти из зАда драли…
Протяжно вздохнув, уже думал вломиться без стука, но потом остановил себя.
Уже однажды осмелился зайти без стука, за что поплатился отсеченной головой. Было обидно и неприятно. Сам позвал, главный черт из зАда, и сам же и убил.
— Манеры молодых людей, как же… — пробурчал я, постучав в дверь.
Удивительным образом коридор, стоило мне постучать, опустел. Любые признаки разных форм жизни исчезли, звуки, да и общая картинка стала более глухой, смазанной. Впрочем, я этому уже давно не удивлялся, да и в принципе сомневался, что хоть кто-то удивлялся. Кабинет Мистера Стивенсона существовал за пределами нашей плоскости, о чём было известно каждому уборщику. Каждый раз, когда я стучался в его кабинет, мне казалось, что я по пояс погружался в океан. Возможно, простых людей это испугало бы, но только не меня.
В каком-то смысле, океан давно стал для меня местом более родным, чем суша.
— Можешь заходить, Феликс.
Совершенно обычный старческий голос. Не было в нём ни сверхъестественных ноток, ни какой-то потусторонней жути. Разве что, кого-то могло смутить, что голос старика прозвучал где-то сзади, а не из кабинета. Тут, хочешь не хочешь, а булки сжимались.
Педобир старый.
Молча открыл белую дверь, поморщившись от ударившего в глаза света. Дверь вывела меня не в нормальный кабинет, а на грёбаный пляж. Я, если честно, так прикола и не понял. Не прикола игр с пространством, а практического удобства.
— Я никогда не пойму, как вам может быть удобно сидеть под палящим солнцем в деловом костюме, — проворчал я.
А ведь это ещё и песок в туфли попадает, жуть. А если в труселя?
Святая Мария…
Сидевшее ко мне спиной седое нечто проигнорировало мою реплику, указав на соседнее кресло. Закатив глаза, молча подошёл к уходившему в воду креслу, усевшись в него. Что ни говори, максимально сюрреалистичная картина: будто сбежавший из палаты ребёнок в белых одеждах и таких же белых тапочках сидит в офисном кресле на побережье рядом со стариком в деловом костюме. Добавить к этому полностью пустой пляж, торчавшую из-под золотистого песка белую дверь, которая, чисто в теории, никуда не должна была вести, и совсем хорошо получается.
Пришлось ещё немного посидеть в тишине. Старик с важным видом что-то писал на бумаге. В принципе, мне посидеть на солнышке было даже в удовольствие, так что торопить Мистера Стивенсона было не с руки.
— Завтра эта ветвь будет оборвана, Феликс, — неожиданно буднично заговорил Мистер Стивенсон.
Я устало развалился на кресле, чувствуя, как оно медленно погружается в песок. Захотелось раздеться и искупнуться в водичке, но раздеваться перед этим старым педобиром как-то не хотелось. У меня есть своя гордость и честь, в конце концов.
— Что на этот раз?
На моей памяти, не учитывая мои смерти, мир окончательно, без возможности спасения уничтожали уже много раз. То какие-то слишком опасные твари прорывались из океана, то под землёй пробуждалась какая-то древняя херня, то вселенная по каким-то независящим от нас причинам коллапсировала (дерьмо случается, ничего не поделаешь), то… А, впрочем, чаще всего я даже осознавать не успеваю, что конкретно окончательно уничтожает этот мир. Всё происходит слишком быстро. Мистер же Стивенсон как-то не спешит рассказывать. Лишь под настроение.
Старик потёр виски.
— Планету уничтожит луч.
— Что за луч? — моргнул удивлённо я.
— Недавно развившаяся космическая цивилизация из соседней туманности наткнулась на нашу солнечную систему и посчитала, что мы не должны существовать, — развёл руки Мистер Стивенсон. — Их можно понять, Феликс, но, как ты понимаешь, для нас это печальный исход.
Вот так, буднично. Обычный, сука, понедельник. А ведь сегодня суббота!
— Вы уже пытались что-то сделать? — чисто формально поинтересовался.
— Эту ветвь уже не спасти, — покачал головой Мистер Стивенсон.
Значит, в других вариациях мира пытался спасти нас. Судя по всему, провал.
На самом деле, несмотря на все нюансы, мы с ним были довольно близки. Он — многомерная сущность, которая существует одновременно в охренеть скольких отражениях этого мира. Я же…
Ну, тут нужно отдельно всё уточнять. Без чего покрепче так и не объяснишь полноценно.
— Мистер Стивенсон, вы просто не стара…
Я уже думал иронично съязвить, как… Как бы сказать? Песок поглотил меня. Ожил, моментально разорвав моё тело. Как и обычно — я даже толком осознать ничего не успел, лишь на грани сознания отметить, как моё тело сверху-донизу покрыл песок, как воздух исчез из моих лёгких…
Неприятно.
Как ни странно, для меня это ничего не значило.
«Рыбы» разделялись на уровни опасности. Первый уровень, низкая опасность — «Малёк». Второй уровень, умеренная опасность — «Пиранья». Третий уровень, высокая опасность — «Акула». Четвёртый уровень, критическая опасность — «Гидра». Пятый уровень, континентальная опасность — «Кракен».
Наконец, шестой уровень — космическая опасность, «Левиафан».
В таком формате, по крайней мере, делили аномалии в Атлантиде.
Возможно, я пока не мог взмахом руки уничтожать города или континенты, но моя основная способность была такова, что меня сразу можно было бы запихнуть в самый конец списка. На самом деле, меня даже «рыбой» считать было уже нельзя. Рыбу можно было поймать. Я же…
Я был рыбаком, а не рыбой. Буквально.
У древа реальности существовали собственные ветви вероятностей, которые в том числе были разделены на бесчисленные веточки поменьше. Грубо говоря, резервные копии. Каждая такая копия — отдельный мир, который был напрямую связан с главной ветвью событий, происходящих в реальности, что уже тянулась по древу.
Время — штука нелинейная. Можно сказать, что оно даже не существует. Если хапнуть чего покрепче и максимально всё упростить, то получалось так, что моя смерть автоматически значила, что одна из многочисленных резервных копий более не существовала. Что она и не появлялась никогда. Ничего не уничтожалось, никакая энергия не высвобождалась. Резервная копия просто отменялась. Моё же сознание прыгало в соседнюю, ПОКА ЧТО существующую другую резервную копию.
Реальность мигнула.
Полностью невредимый, я вновь сидел в кресле напротив что-то читавшего многомерного нечто.
В отличие от меня, он не прыгал по веточкам реальности. Он существовал в них одновременно. Где-то умирал, где-то продолжал разносить свою старческую пыль. Может возникнуть вопрос, почему он ещё не спас этот проклятый мир во всех его вариациях, но, к сожалению, он был далеко не всемогущим, как бы абсурдно это ни звучало. Здесь, в этом ебнутом ужасе в кубе, всегда находилось нечто такое, что могло размазать тебя по континууму, насколько бы сильным ты ни был. Я, как тот, кто побывал в самых глубинах океана, мог сказать это с полной уверенностью.
Как и я, Мистер Стивенсон хочет создать как можно более удачную ветвь, которую уже превратит в полноценное новое древо.
Увы, судя по всему, было слишком поздно. Как минимум — для ветви, в которой мы на данный момент существовали. Стоит уточнить, что если события в маленьких веточках отличались не сильно, если вообще отличались, то другая ветвь значила уже более масштабные изменения.
Так, изначально я жил в ветви, где не был знаком с Джо. Возможно, когда его ловили, то убили. Или его просто не существовало. Другая ветвь означала более глобальные мировые изменения. Чисто теоретически, каждая резервная копия могла стать полноценной ветвью, от которой уже пойдут свои ветви, но на практике это реализовывалось намного тяжелее, чем может показаться изначально.
Всё же, мироздание любило какую-никакую стабильность. Правда, в рамках человеческого мышления, я эту стабильность вертел на своём пока ещё растущем болте.
— Я даже закончить реплику не успел, — фыркнул я.
— Ты её закончил в других ответвлениях, — отстранённо заметил Мистер Стивенсон, вновь погрузившись в свои бумажки. Рассмотреть, что в них было написано, не получалось: текст убегал. — Эту ветвь уже спасти не получится. Придётся искать новую, Феликс.
