Трусливая Я и решительный Боха (СИ) - Саринова Елена

- Я сейчас…

То, что низкорослая Жимка – место круглогодичного паломничества, я догадалась сразу, только лишь на длинных новеньких санях в сопровождении двадцати бойцов охраны, Хонзы во главе, Павола на вожжах, Павлины под моим бочком и Бозены с Игнасом по бокам, круто спустилась с тракта на дорогу в поле. Она двумя плотно укатанными колеями от многочисленных  полозьев вела прямиком туда, к горе.

- Как интересно, - почесала я нос, достав правую руку из-под косматых шкур.

Сани эти ради нашего персонального паломничества в срочном порядке там же, на обочине Хашского тракта, освободили от двух коробов, плотной серой парусины и обтёсанных жердей, из которых в экстренных условиях возводятся походные шатры. Все это сейчас аккуратной кучей возвышалось в стороне от нашего зелёненького воза. И я, невольно задумалась: «А на чьем же подотчёте данный походный инвентарь?». Ну, а потом как праздничный салют, который освещает всё вокруг себя: «А к нам же господин Павол вернулся!»

- … вот так и ходят, Владетельная госпожа.

- О-о, - главное, если прослушал, звук этот важно протянуть, ну а потом дополнить. – А давай еще раз по озвученным аспектам.

Павлина тоже пальчиками поскребла свой аристократический, с легкой горбинкой нос и с вдохновением продолжила. – Аспект один. Двоякое отношение местных к Жимке. С одной стороны, постоянно ездят, а с другой испытывают священный страх.

- Причина страха? – уточнила я.

- Опыт, - хмыкнула Павлина. – Многолетний. И больше никто не таскает из снежного тоннеля в жарье снег для продуктовых ледников, потому как продукты в нем испортятся гораздо раньше. А лед не топят, чтобы пить его. «А почему?», вы спросите. Семнадцать лет назад одна селянка из Подстачника на льду здешнем наварила ржачу[1]. И многим продала ее, как чудодейственный целебный эликсир.

- А это не тогда ль солдаты целую шестидёву вылавливали в лесу, нет, получается, в роще полоумных, что хоронились там, якобы, от здоровенных ченей? – хмыкнула Бозена, скачущая верхом с моего бока.

Павлина интенсивно закивала. Однако, повторно огласить второй аспект ей не удалось – мы добрались до места.

Жимка. Вблизи она уже не выглядела так умильно мелко, потому что закрывала солнце и отбрасывала собою угрюмо сумрачную тень. Мы встали в стороне от высокой и дышащей холодом снежной арки. И пока воины спешивались и перестраивались в два ограждающих ряда, я застывшим сусликом стояла и… ждала. Да, ждала. Ну а чего? Ну, мне тогда казалось, встречи.

Нет, я понимала, что сам факт появления в этом новом мире уже есть нереальность. Совершенная, необъяснимая обыденной земной наукой. И я старалась вникнуть, погрузиться в этот новый мир. Видят боги местные и кто-то здесь еще, не знаю кто, но с прекрасным зрением, что я старалась. А сейчас, рядом с этой мистически пугающей горой, я поняла, что вот она – настоящая и теперь уже моя реальность. Это странно, но, именно сейчас мир вокруг будто бы ожил окончательно. Бесповоротно. И я в нем с этого момента подлинна так же, как и гора эта, и снег и небо и… Любовь? Она то тут причем?

Внутри зовущей свистом Жимки, то подвывая, то что-то настороженно шепча, носился ветер, слизывая по пути со снежных стен и потолков морозец. И я сначала просто осторожно шла. Впрочем, как и большинство из нас. По старым занесенным человеческим следам, которые на пути раздвоились в узенькие тропки, чтоб показать… А что это? Похоже на, вдруг, застывший с рябью на воде бассейн. А внутри него у самой кромки, подсвеченный косыми лучами, висит древесный ствол в темной коре. Он мне напомнил пойманную мушку в янтаре. По какой причине здесь такое чудо? И кто б знал:

- А-а?..

- Владетельная, госпожа, а я не знаю, - Павлина, стоящая рядом и точно так же удивленно разглядывающая пойманное дерево, покаянно прижала к груди свою романтическую бирюзовую тетрадь.

Бозена с другой стороны сдавленно выговорила:

- И откуда ж местные долбили лед? Вот именно тут незаметно.

Но, нас троих, сосредоточенного Хонзу, молчаливого господина управлея (который единственный из всех с момента входа сильно смахивал на настоящего одухотворенного паломника) через секунду громко отвлекли:

- Дарья Владиславовна!

Я машинально втянула голову под воротник. Чень кудлатый. И интересным внезапно стало другое: обвалы здесь от ора происходят?

- Игнас-с.

Парень, субтильным силуэтом маячивший в далеком сумраке, взмахнул рукой:

- Нам туда, - и произнес это чуть тише. Самую малость тише. – Здесь поворот.

К слову, поворотов впереди ожидало целых два. Но, пока мы шли от одного к другому, ничего сверхъестественного не разглядели больше и не услышали - снег, снег, снег кругом и холод. Разве только освещение мне странным показалось. Природное, рассеянное. Однако, вполне пригодное, чтоб четко знать куда идти. И мы в этом процессе так обвыклись, что отстраненно вспомнился недосказанный ранее «второй аспект».

- Так мест подобных во всем Крайлабе лишь два, - ответив, догнала меня Павлина и дальше уже зашагала рядом, поддернув рукой подол длинного шерстяного платья. Она в отличие от нас с содружницей, наряженных в тяжелые дубленки, утеплялась в дороге короткой лисьей шубкой. Так себе «утепление». Особенно, если учесть смешное местное исподнее и чулки вместо рейтуз… Вернусь и… Что?.. Вязальщицы. Нужно искать толковую вязальщицу. Хотя б одну и сначала для себя. А дальше…

- Йох! Я помню ту «Теорию луча», - обернувшаяся по пути Бозена возгласом выдернула из мира несерьезных панталон.

И я опять прослушала «второй аспект»!

- «Теория луча», значит?

- Да-да, - закивала Павлина, уже румяная от легкого местного морозца и ветра. – Теория эта, правда, вместо столицы подразумевала главный храм, но он уже столетие как стоял в княжестве Узлингов. Так что… - и девушка неожиданно замолкла. – Мы пришли.

И мы на самом деле «пришли». Только, похоже, я единственная в большом отряде, кто до конца не знал куда идет. Почему я так решила? Все замерли. Столпились сплоченным полукругом возле зубастого свисающими сосульками выхода на мизерную площадь, а я, вдруг, вспомнила сама. Торжественные кухонные песнопения Дороты, ответственные пересказы книг своего секретаря, сухие факты от Павлины…

Передо мной был Грун. Верховное мужское божество. Огромный снежный бюст, будто гигантским тесаком выточенный до самого основания груди. И хоть работа выглядела грубой, лицо главного бога Крайлаба выделялось аккуратными точеными мазками. Острые скулы, нос широким клювом, усы из-за которых не видно рта, и небольшая, но густая борода. Все было прорисовано до отдельных волосков и скупых мужских морщин. Но, самыми реальными смотрелись, все-таки, глаза. Они у Груна, покровительствующего сразу двум мирам (живому и мертвому) сверкали разными по цвету: зеленый и черный, вытесанные или залитые из льда. И ими грозный бог смотрел сейчас в аккурат на северо-запад Крайлаба. Туда, где в одной из поднебесных Выхских гор гордо стояла каменная Маика, его верховная жена. И она как раз смотрела на столицу Хлавн. Теория о божественном догляде – защищающем луче. Я вспомнила и это, пока с остальными пялилась на Груна. И еще отчетливо поняла причину собственного свиста в голове. Ну да, песнопения Дороты помогли. И Боха с утверждением об изначальном покровительстве именно Груна его роду.

И что со всем этим знанием делать мне теперь?.. Сделала шаг. Второй. Краем глаза увидела следующую с правого бока от себя Бозену. Мы никогда с ней не разговаривали на теософские темы. Понятия не имею, как она относится к богам, ей как-то перевухи ближе, на мой взгляд. И это мой большой косяк! Я в этом мире навсегда и знать обязана…

- Да-да-дарья Владиславовна?

Игнас, идущий с другой стороны, вдруг остановился.

- Что? – проследив за взглядом парня, сама расширила глаза.

В снегу у подножия верховного бога Груна на узеньком кусочке серой древесной коры лежало два мелких камушка. Не выдающихся. Обычных круглых. Со странными вырезанными толи буквами, а толи узорами вверху. И я не заметила, как оказалась рядом с ними. Нависла сверху, наверное, без пиетета. Кто б знал? И будто через вату в ухе левом прозвучало: