Макс Фрай - Гнезда Химер. Хроники Овётганны
Слуги тут же стали смертельно серьезными, на их чумазых физиономиях появилось выражение неподдельного испуга.
– Боятся альганцев? – весело спросил я.
– Да кого они только не боятся! – отмахнулась она. Потом широко улыбнулась и доверительно сообщила: – Впрочем, для нашей дворни нет ничего страшнее альганцев: у них же там в каждом дворе цакка стоит. А у нас, в Эльройн-Макте, это считается дурным тоном.
– Я столько раз слышал это слово, но так и не понял, что это такое? – оживился я.
– Что – цакка? Да ничего особенного, такая специальная кормушка для домашней птицы и заодно колодка для непокорных слуг. Эти болваны, хурмангара, почти не чувствуют боли, так что лупить их можно от рассвета до заката – они и не почешутся. А вот когда питуп клюет их в зад, их пронимает.
– Понял! – обрадовался я. – Так я ее видел! В замке Таонкрахта я спал в комнате, под окном которой как раз стояла эта дрянь. И каждое утро на рассвете меня будили вопли очередного бедняги.
– С чем тебя и поздравляю, – расхохоталась она. – Не очень-то вежливо с его стороны – поселить гостя в такой комнате. Ну да что с него взять – альганец, он и есть альганец!.. Ладно, Ронхул, что это мы все о ерунде говорим? Пошли в дом. Не знаю, как ты, а я есть хочу.
У меня не было никаких возражений против такой программы действий, и я мужественно нырнул вслед за ней в темноту замковых коридоров.
Зал, куда привела меня Альвианта, был гораздо больше таонкрахтовского, но куда скромнее. Эти древние стены явно нуждались в косметическом ремонте. Древний пол и древний потолок – тем более. Впрочем, среди этих исторических достопримечательностей обнаружился небольшой оазис. В дальнем углу зала был постелен неземной красоты ковер, окруженный напольными вазами, в которых стояли живые цветы вперемешку с искусственными. Некоторые экземпляры показались мне настоящими шедеврами ювелирного мастерства, а другие были похожи на неумелые детские самоделки. В центре ковра стоял небольшой изящный столик, у столика приютились уютные кресла, не такие помпезные, как в гостиной Таонкрахта, зато куда более удобные, в чем я немедленно убедился, разместив в одном собственную задницу.
Альвианта села напротив и испытующе заглянула мне в глаза. Она молчала целую минуту, потом прикоснулась к моей руке и заговорила хрипловатым взволнованным шепотом – таким голосом женщины обычно говорят о любви. Впрочем, ее вопрос действительно имел самое непосредственное отношение к любви:
– Ты любишь солено-квашеную умалу, Ронхул? По-улльски, с салом?
Я не выдержал и рассмеялся – от неожиданности.
– Не знаю, – сквозь смех выговорил я. – Никогда ее не пробовал.
– Сейчас попробуешь, – проворковала она. И тут же пронзительно завопила: – Мама, сколько можно возиться?! Мы уже полчаса сидим за пустым столом! Мне перед гостем неловко!
– Так уж и полчаса! Вот выдумщица.
В дальней стене зала бесшумно отворилась маленькая дверца, и оттуда вынырнула самая настоящая старая ведьма: спутанные седые кудри, заостренный профиль хищной птицы, темный балахон, ветхий, но украшенный изумительной вышивкой. Вот только глаза у старухи были совсем не ведьмовские: тусклые усталые глаза пожилой женщины – печальное, в сущности, зрелище.
Она принесла объемистый бочонок, с явным усилием поставила свою ношу в центре стола, окинула меня равнодушным, но заведомо неодобрительным взглядом и обреченно спросила:
– Чего еще подать-то?
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
Демон! Точно! Черт побери! (кунхё)
2
Именем моим налагаю заклятие на эту дверь, и демону не преодолеть ее. Да будет так! (кунхё)
3
Следует иметь в виду, что время описываемых здесь событий – насколько в данном случае вообще уместно говорить о «времени» – приблизительно совпадает с периодом, описанным в начале повести «Жертвы обстоятельств». Автор предпочитает ограничиться этим замечанием и не ввязываться в долгую метафизическую полемику о природе времени. Вместо этого он позволит себе коротенькую цитату: «Всегда есть другое время».
4
Демон (кунхё)
5
В мире Хомана действительно три дневных светила, лишь одно из которых – желтая Айма – является солнцем в привычном понимании этого слова, т. е. звездой. Второе «солнце» – это планета Юм, целиком состоящая из неизвестного светящегося металла, а бледно-голубое «солнышко» – это спутник Хоманы, маленькая планета Уава, которая обладает необъяснимым свойством отражать свет Аймы и Юма в дневное время. Два других спутника – Вон Рао и Авуа – появляются в небе ночью, в точности, как наша Луна.
6
Тайные науки мира Хомана подразделяют всех без исключения обитателей этой планеты (людей, животных, птиц, растения) на десять категорий, в соответствии с их происхождением, предназначением и врожденными свойствами. Не удержусь от искушения изложить обрывки кое-как усвоенной мною причудливой информации. Поскольку в то время я еще прихварывал антропоцентризмом и интересовался по большей части людьми, речь здесь пойдет о людях. Добавлю только, что все нижеизложенное в той или иной степени относится и к другим формам органической жизни.
Мараха («Хозяева»). Как и хурмангара, существовали в мире Хомана с начала времен как некая данность. Общая численность людей, и животных, и растений Мараха очень невелика, но они довольно равномерно расселились по всей планете. Считается, что Мараха рождены для того, чтобы пользоваться всем, что есть в мире Хомана и одновременно присматривать за порядком в этом мире, как за порядком в своей душе, – отсюда и термин «хозяева». Насколько я понял, все без исключения Мараха от рождения обладают выдающимися способностями, особенно в области загадочной магии мира Хомана, и отличаются от обычных людей куда больше, чем мы можем себе вообразить, хотя иногда иллюзия сходства бывает почти полной. В то же время, каждый народ Мараха следует по своему собственному пути, и нередко избранный путь оказывается тупиком – по крайней мере, так говорят сами Мараха.
Апела («из зверей рожденные») – немногочисленная группа народов (насколько я понял, в данном случае речь идет только о людях), объединенных одним-единственным сходством: так или иначе, они произошли от животных, обитавших в мире Хомана. В этой книге будет немного рассказано об уллах – мне говорили, будто их предками были юплы. Верится с трудом, хотя определенное внешнее сходство имеет место…
Рум-тудум («чужие») – главный признак этой группы народов (и отдельных личностей): они никак не связаны с миром Хомана узами рождения. Чаще всего появление Рум-тудум – результат колдовства или следствие особого состояния Вселенной, при котором происходит своего рода «обмен между Мирами» (сей процесс не имеет ничего общего с романом Френсиса Карсака «Робинзоны космоса»). Культура Рум-Тудум, какой бы она ни была, всегда очень своеобразна и не похожа на культуру других народов мира Хомана. Ярким примером Рум-Тудум являются альганцы и прочие обитатели Земли Нао, да и я сам побывал там именно в качестве «Рум-Тудума».
Асайя («преображенные») – это народы, изначально жившие в мире Хомана, но преобразившиеся под влиянием Рум-тудум или при воздействии особого рода «эманаций», которые местные Мараха называют «дыханием Вселенной». Иногда такие чудеса происходят стихийно, иногда в результате вмешательства непоседливых божеств или хлопотливых Мараха. К категории Асайя, в частности, относятся описанные в этой книге страмослябы: говорят, Мараха Вурундшундба зачем-то скрестили дикое племя местных хурмангара с призраками каких-то безумных язычников восточнославянского происхождения.
Муммэо («дети богов») – группа народов, рожденных богами. Каждый такой народ имеет своего конкретного создателя (или группу создателей). Положение их личного демиурга в сложной иерархии богов, а также цель, ради которой был сотворен тот или иной народ, полностью определяет интеллектуальный уровень, духовные стремления, исторический путь и мировоззрение «детей богов». К Муммэо принадлежат описанные в этой книге бунаба, а также мельком упомянутые гархнарги, сибельтуунги, ансафа и хо.
