Юлия Фирсанова - Шестеро против Темного
Лицо Гала явственно отразило мучительный поиск по базе данных с зависанием, поэтому Элька милостиво подбросила приятелю намек:
– Ну что-нибудь тебе во мне нравится? Опиши это покрасивей!
– Нравится?.. – Воин задумался, формулируя ответ, и наконец родил его задумчивым полушепотом:
– Ты живешь не разумом, но сердцем, по его велению. Я ценю это, хотя временами и жутко злюсь на твою неосмотрительность.
– Нет, так дело не пойдет, – категорично заявила польщенная девушка. – Народ нас не поймет! Чтобы Терю проняло, комплименты должны касаться внешности. Глаз, губ, ну и, – Элька неопределенно помахала в воздухе рукой, – всего прочего. – Короткий взгляд на Гала явственно подсказал, что на такой описательный подвиг он не способен в принципе, и Элька предложила: – Стихи, что ли, почитай. Ты знаешь какие-нибудь стихи? Лиричные стихи, а не героические оды о сражениях и великих воинах?
– Да, – почему-то резко посмурнев, кивнул Эсгал. – Но я не знаю, понравятся ли они тебе.
– Да какая на фиг разница, мы ж не на конкурсе поэзии, главное читай с выражением и погромче! – покрепче вцепившись в шею «любовника» и нежно заглядывая ему в глаза, посоветовала колдунья. Она ожидала услышать какие-нибудь рифмы в стиле несравненной королевы Бьянхе, про которые сплетничал Рогиро, но ради «мира в мире Алторана» готова была вынести и не такое.
Сосредоточившись на предмете, Эсгал начал громко, как просили, и даже с выражением читать, роняя слова, точно мелкие жемчужины. Это был мелодичный и звучный язык, почти незнакомый Эльке. И стихи, словно ожившая музыка, застывали в пропитанном запахами стряпни воздухе трактира, даруя на несколько секунд, что звучали, иной, куда более возвышенный аромат. В той речи были дивный ритм и мелодия, с трудом поддававшаяся переводу:
Сравню ли я тебя с благоуханной розой,Чей дивный аромат пленяет и манит,Что заставляет сердце буйно биться,И кружит голову, пьяней вина пьянит.
Сравню ли я тебя с звездою, воссиявшейВ глухой ночи, чей путеводный светМеня привел на верную дорогу,Чью красоту не гасит ветер лет.
Сравню ль тебя с костром, чье пламя согреваетИ в самый жуткий хлад мой одинокий стан.Любуюсь и молюсь, в твоем огне сгорая,И радуюсь тому, что светом я избран…
Ты жизнь и красота! К чему мои сравнения,Пустых словес тщета и шелуха,Ты – это только ты, живое воплощениеВсего, что я люблю. Так будет на века.
Только когда последнее слово повисло в полной тишине трактира под поэтичным название «Сломанная подкова», люди, замершие неподвижно и ловившие каждое слово незнакомца, вспомнили о кружках с недопитым пивом и мисках с не успевшим остыть мясом и кукурузой. Игроки вернулись к начатой игре в кости. Перевернул свой стаканчик и выругался сквозь зубы проигравший в очередной раз Нал. В зал вновь словно бы неохотно возвратились обычные земные звуки. Никто не собирался выяснять, с чего это суровому воину вздумалось читать стихи своей девушке именно здесь и сейчас, но в душах людей остался отзвук настоящего чуда.
Разочарованный в своих надеждах Теря, в глазах которого, заблестевших непролитыми слезами, отразился весь мир обманутых романтиков, быстро вскочил из-за стола и, не разбирая дороги, выбежал из трактира. Он понял, что мужчине, читающему такие стихи женщине, не нужны ухаживания ученика данов.
«Да здравствует Великая сила искусства!» – мельком подумала Элька и, нежно погладив длинные волосы Гала, такие мягкие, что так и тянуло потрогать еще и еще разок, протянула:
– Чудесные стихи. Эльфийские, кажется? Ты знаешь автора?
– Тебе понравилось? – неподдельно удивился суровый воитель, выглядевший каким-то удивительно уязвимым и беззащитным, даже несмотря на перевязь с длинным мечом. Он искал малейший подвох в словах девушки и не находил.
– Очень, – как всегда искренне призналась Элька. – Я не профессиональный литературный критик. Все точности рифм, соблюдения размеров – фигня, такое не для меня, главное, есть в стихах душа или нет, мертвые они или живые. В этих есть жизнь, поэтому они мне очень нравятся. Спасибо, что прочел! Я бы сборничек такого автора полистать под настроение не отказалась.
– А ей никогда не нравилось, она смеялась и говорила, что мое дело война, а поэзию надо оставить Джерису, – словно про себя пробормотал воин, кажется, даже не сознавая, что говорит вслух и что именно говорит.
– Это действительно твои стихи? – благоговейно догадалась потрясенная Элька.
– Да, – смущенно покаялся воитель, будь у него возможность исчезнуть из зала, он бы без сомнения воспользовался ею, хоть и не в привычках Гала было спасаться бегством от чего бы то ни было.
– Знаешь, я тебе сейчас одну гадость скажу, ты только не обижайся сильно, – отключив слышимость всей команде, заодно с окружающей толпой, шепнула Элька на ухо Галу, еще сильнее вцепившись в него для страховки, чтобы не вздумал скрыться с «места преступления». – Хоть о покойниках или хорошо или никак, но я все равно промолчать не смогу. Твоя жена была сука неблагодарная! После таких стихов не смеяться надо, а крепко-крепко целовать поэта и тащить в спальню!
Эсгал по цвету почти сравнялся со свеклой, но попытки вскочить или ссадить Эльку с колен оставил, только как-то судорожно вздохнул и в ответ неуверенно погладил девушку по светлым, чуть растрепавшимся волосам.
– Блин, почему одним всё, а другим ничего? – тем временем, выйдя из культурного шока, в шутливом возмущении бормотал Рэнд на ухо Мирей. – Галу и меч, и талант воителя, и двойное оборотничество, да теперь еще, оказывается, он – поэт, а я? Я только шулер и вор!
– Зато какой! – подбодрила приятеля Мирей, очарованная пронзительно откровенными стихами сурового воина. Элька права, что размер, форма или ритм, если в строках сквозить такое чувство!
– Ну ладно, – зашмыгал носом «утешенный» Фин и вернулся к наблюдению как раз вовремя. С крыльца трактира вернулись довольно потирающий руки Лукас и горстка его восхищенных почитателей. Люсин и Телам не уставали тараторить на ходу, перемежая речь восхищенными вздохами и охами:
– Какое оригинальное решение, какая тонкость плетения! Настоящий мастер! А где Теря?
– Теря убежал, может, живот скрутило, кукурузки переел, – просветила гулинцев проказница Элька, соскакивая с коленей Гала, и спросила Лукаса, опуская самодовольного мага из эмпирей на землю:
– Ну как? Разогнал тучи по-быстрому?
– Нет, мадемуазель, но отправил их странствовать несколько западнее Гулина, чтобы гроза не выбралась на дорогу, по которой мы собираемся следовать, – присев на свое место отчитался Лукас и приложился к кружке пива, восполняя недостаток влаги в организме, вызванный сложными магическими манипуляциями на неизвестном поле. Впрочем, не очень сложными, если б мосье перетрудился, то попросил бы принести воды, чтоб не туманить голову даже незначительно. – Но, надеюсь, нам больше не придется заниматься управлением погоды. Я не рискую использовать местную энергию, а мои личные запасы силы отнюдь не безграничны.
– Ты смотри там, колдуй аккуратнее, – заволновался о приятеле Рэнд. – А то нашарманишь там чего-нибудь лишнего, и Мирей не поможет!
– Я не враг самому себе, мосье, – уверил заботливого вора Лукас с легкой усмешкой.
– Когда отправляемся? – деловито уточнил Эсгал.
– Как только Минтана оттащит своего верного, но падкого на азартные игры защитника от костей, – улыбнулась Элька и великодушно предложила: – Помощь нужна?
– Я справлюсь, – решительно отказалась колдунья, изготавливаясь к ставшему давно привычным бою и, оправив юбку (точно затвор у автомата передергивала), направилась к столу игроков. Гал проводил дану почти сочувствующим взглядом. С воина можно было бы в эту минуту ваять статую молчаливого неодобрения поведению коллеги.
– Бедняга Нал, – посетовал Люсин, кивая в сторону игорного стола, где, прихватив разгоряченного и все порывавшегося сделать ставку воина за локоть, Минтана что-то втолковывала ему. Остальные игроки даже не думали спорить с такой женщиной.
– Несчастный мальчик, – подтвердил Телам, почесав в затылке. – Как хорошо, что Минтана за ним присматривает. И сыт, и одет, и при благородном деле! Его матушка Альдора, если не ушла еще в следующий цикл из Колеса Перерождений, должна быть спокойна за сына более, чем некогда за отца. Со старым Киндиром никто совладать не мог на ратном поле, но за игорным столом догола раздевали и то не слова пустые, так бывало. Единственное, что он оставил Налу и Альдоре, – это долги.
– Как же он еще Минтану по миру не пустил? – заинтригованно спросила Элька, обрисовывая пальчиком темные сучки на столешнице.
– А она бабенка умная, все деньги у себя держит и ему больше трех серебряков на руки не дает. Если и проиграется, а я ни разу не видел, чтоб он в плюсе уходил, невелика беда, – усмехнувшись, раскрыл тайну Люсин. – В долг же Нал не играет!
