Надежда Первухина - От ведьмы слышу! (Другая редакция)
К полудню, впрочем, катастрофу удалось ликвидировать. Общими усилиями. Вика уныло смотрела на покоробившиеся паркетные шашки, на испорченный пакистанский ковер ручной работы. Потом призвала Дарью:
– Это твои эксперименты, признавайся?
Дочь, оскорбленная в лучших чувствах, заявила:
– Ничего подобного!
Потом вспомнила про квартирного:
– Мам, у меня наш квартирный отпуск попросил. Я разрешила…
Вика схватилась за голову.
– Мне тебя еще учить и учить! – простонала она юной ведьме. – Кто же квартирных отпускает! Эти сволочата спят и видят, как бы пакость совершить! Пока ты над ними властвуешь, они еще не высовываются, но если освободишь… Надо теперь всю квартиру по обряду защиты от нежити заговаривать. Иначе вслед за водой у нас обои начнут со стен отваливаться. Или еще что похуже… Ой, Дарья, не в добрую минуту тебе этот паскудник на глаза попался! Знал ведь, что я его не терплю!
– Я не думала, что все так получится, – потерянно пробормотала Дарья.
– Раз ты стала ведьмой, изволь почаще думать! А уж потом совершать всякие глупости! – сурово рыкнула мама. Но потом смилостивилась и принялась кормить все свое измученное наводнением семейство оладьями с апельсиновым джемом и сливками.
После оладий настроение у всех повысилось. Вика милостиво сказала: «Шли бы вы все гулять, а я примусь квартиру заговаривать» – и даже разрешила не мыть за собой посуду. Авдей поцеловал жену и укатил в бассейн, Марья вспомнила, что за ней должен был зайти Роман, чтобы устроить ей конную прогулку в Битце… Тут уж и Даша, восстановив в памяти свои ночные магические ритуалы, заволновалась и начала упрашивать сестру взять ее с собой.
– Опять будешь моего парня завлекать? – прищурившись, спросила Маша.
– Зачем? – абсолютно искренне удивилась Даша. Она вообще проснулась с ощущением такой нежной и преданной любви к собственной сестре, что упоминание о каком-то вампире лишь изумило ее.
– А зачем ты хочешь идти с нами в парк?
– Потому что я волнуюсь за тебя, Маша, – прошептала ведьмочка. – Ты никогда не смотришь на светофор, не пользуешься подземным переходом, в метро стоишь слишком близко к краю платформы… Пьешь сырую воду из фонтанчиков! И ешь на улице чебуреки, а в них, может быть, дизентерийные палочки кишат… Ты гуляй со своим парнем, а я буду тебя от всех опасностей охранять.
Выслушав от сестры такую речь, Маша разинула рот и истерически икнула. А мама Вика странно посмотрела на дочь-ведьму. Но от комментариев воздержалась.
– Ты моя любимая и единственная сестра, – закончила свою тираду Даша. – Я не могу оставить тебя на произвол судьбы!
– Даш, ты чё? – осторожно спросила Марья. – Вчера на солнце перегрелась? Или тебя твой квартирный головой об унитаз стукнул?
– Ничего подобного! – улыбнулась Даша. – Разве я как-то не так себя веду? Разве любящая сестра должна вести себя иначе?
Вика слушала этот диалог с таким выражением лица, какое бывает у человека, напряженно пытающегося вспомнить нечто весьма важное. А Даша, где-то в глубине души сознававшая, что несет чепуху, тем не менее не могла остановиться.
– С каких это пор ты стала любящей сестрой? – буркнула Марья.
– Я всегда тебя любила! – пылко воскликнула юная ведьма. – Те недоразумения, которые имели место между нами… Я прошу за них прощения! Маша, ради тебя я готова на все!
– Тогда можно мне взять твою новую тушь? С эффектом пятикратного увеличения ресниц? – решила устроить проверку сестринских чувств Марья. Обычно при попытках Марьи посягнуть на эту тушь Дарья тряслась как припадочная.
– Конечно! – закричала Дашка. – Бери! Тебе она пойдет больше, чем мне! И если хочешь, надень мои сережки, которые тебе всегда нравились!
– Большое спасибо, – мрачно кивнула Машка. Ей уже не хотелось ни туши, ни сережек, ни прогулки с любимым вампиром. Ей хотелось выяснить причину, по которой сестра вдруг воспылала к ней такой любовью. Может быть, Дашка подстраивает очередную каверзу?
Маша искоса глянула на молчаливо наблюдавшую диалог дочерей маму. Мама слегка ей подмигнула. Это означало: не беспокойся, я сама во всем разберусь.
В прихожей деликатно пискнул звонок.
– Это Рома, – Машка побежала открывать и вернулась с вампиром.
– Добрый день, – ответила Вика на приветствие Кадушкина, а Даша равнодушно скользнула по нему взглядом и едва кивнула головой. – Роман, я настоятельно прошу вас взять с собой на прогулку и Дашу. У нас тут, видите ли, в квартире полный разор, мелкая нежить расшалилась. Так мне нужно в одиночестве навести здесь полный порядок.
– Как скажете, – согласился вампир.
– Последите за моими девочками, Роман, – со странной улыбкой сказала вампиру Вика, выпроваживая за дверь всю компанию.
…Едва компания вышла во двор и зашагала по той самой тропинке, где Даша ночью закопала зеркальце с отражением возлюбленного, как из-за угла ближайшего дома медленно и красиво вырулил белый, прекрасный как невеста спортивный «мерседес» с открытым верхом и притормозил прямо возле оторопевшей Даши. Из машины вышел потрясающего сложения юноша в снежно-белом костюме, выгодно контрастирующем с оливковым цветом кожи, огненными карими очами и копной блестящих черных кудрей…
– Елки-палки, – прошептала Маша. – И откуда это чудо?!
«Чудо» направилось прямиком к Даше и опустилось на одно колено, не щадя белых штанов.
– Дэвушка, – сказало чудо непередаваемо сексуальным баритоном. – Наконэц-то я тэбя встрэтил!
– Ой! – вышла из шокового состояния Дарья. – Встаньте, пожалуйста! Вы кто такой? Я вас не знаю!
– Мэня зовут Ираклий. Я тэбя увидел на пляже. Ты солнечные зайчики зеркальцем пускала. Минэ твой зайчик в самое сэрдце ударил. Я покой, сон и мэсто на рынке потэрял, тэбя по всей Москва искал! Но как чувствовал – здэсь тэбя найду!
Маша завистливо вздохнула, а Дарья в отчаянии вспомнила, что, когда творила чары с зеркальцем, не вгляделась пристальней в идущую от реки фигуру. Юноша – и все. И попался в магию отражений не вампир, а…
– Ираклий. Какое у вас красивое имя. А меня зовут Дарья. Можно Даша, – сказала ведьмочка, рассматривая дивного юношу, как сластена – набор шоколадных конфет.
Вампир ее уже не интересовал.
Это и понятно.
Ведь на Дашу тоже подействовала зеркальная магия.
Да и потрясающий брюнет Ираклий был неотразим.
– Мы идем прогуляться, – сказала Даша Ираклию. – Вот это моя сестричка Маша, я ее очень люблю…
При этих словах вампир вздрогнул, как ужаленный.
– …А это ее друг Роман. Он… дизайнер. Художник.
– Вах! А я – простой торговец помидорами, аджикой, кинзой… Дашенька, ты любишь помидоры?
– У меня на них аллергия.
– А на шампанское? Нэт аллэргия?
– Нет. А при чем здесь…
– Садитэсь! – Простой торговец помидорами широким красивым жестом распахнул дверь своего авто. – Едэм гулять!
– Дашка. – Сестра толкнула ведьмочку в бок. – А вдруг он какой-нибудь жулик и маньяк? Завезет черт-те куда…
Машка не то чтобы побаивалась Ираклия, прекрасного, как статуя Давида работы Микеланджело. Просто ей было завидно. Вампир не выглядел столь мужественно и эротично.
– Но с нами Рома, – резонно заметила Даша. – И мои магические способности. Так что не бойся ничего. Он славный юноша. Мне нравится.
«Мерседес» рванул с места, распугав окрестных кошек. Ираклий напевал, Даша лучезарно улыбалась, Маша размышляла, вампир мрачно молчал.
…А Вика, наведя порядок после разгрома в квартире, неожиданно поняла, что ей нужно немедленно открыть коробку со своими свадебными туфлями.
В коробке, завернутые в салфетку, лежали две куколки, связанные алой лентой.
– Ах ты негодница! Удумала же… – покачала головой мама-ведьма, но развязывать куколок не стала. Потому что узнала ткань, из коей они были сшиты. Одна – из Дашкиной косынки, а другая…
Из Машиного носового платка.
Причем этот платок Вика на днях подарила вампиру Роману по его настоятельной просьбе. Роман хотел всегда носить с собой какую-нибудь вещицу, напоминающую о любимой девушке.
«Значит, Дашка уворовала у вампира платок, не зная, чей он на самом деле. И сделала куколок. Только чары не сработали. Вернее, сработали не должным образом. То-то Дарья сегодня воспылала к Машке горячей сестринской любовью!»
Вика тихонько рассмеялась и положила куколок на место. Предварительно слегка ослабив узел, стягивающий их. Чтобы сестринская любовь не переступала положенных границ.
* * *Я уходил молиться в темный храм.В нем служб уже давно не совершали.А небо нависало черной шальюС тяжелой бахромою по краям.
Во тьме спокойный голос говорилО том, что смерть – единственное право.Текла река. Шла в караул застава.И тихо осыпался снег с перил.
Не зажигали свечи. Хор молчал.И расплывались сумраком иконы…Но кто-то заглянул в проем оконныйИ просто встал у моего плеча.
И жизнь свою проклявшая душаРасплакалась нелепо и убого…«Чем хуже всех других твоя дорога?» —Из тьмы холодный голос вопрошал.
И мне бежать хотелось прочь. И яСтучался в дверь, распахнутую настежь…Текла река. День обещал ненастье.И гасла на ветру свеча моя.
…Вампир прочел последнюю строфу и пристально посмотрел на притихшую Машу. Ее лицо было задумчивым и каким-то новым – повзрослевшим, что ли.
