Карачун 95 (СИ) - Малиновский Алексей Фёдорович
рогозин: −1200000 Ка
мишустин: −8000000 Ка.
Диего Марадона: +50000 Ка.
— Ого, не знаю, что это за уроды, но этим даже до глистов придется пару миллионов лет работать. В протослизь реинкарнируют или в живую туалетную бумагу. — восхитился минусовыми показаниями табло Гера.
— Что и такое бывает? — удивился я.
— Ага, есть один специфический мирок. Там такие кошмары творятся — просто жуть! Лучше в него вообще не попадать…
— Давайте-ка заглянем в тот домик. — влез в наш разговор Илья, указывая на небольшое строение сбоку от Весового Табло.
— Мы же во дворец спешим! — возмутился я.
— Проверим кое-что! Это может нам сильно помочь! — настаивал Илья.
— Есть мнение, что там мы можем найти союзников. — сказал Аристотель.
— Ну раз такое дело, то идем. Помощь лишней не бывает! — согласился я.
Уже подходя к домику, являвшемуся ни чем иным, как контрольными весами, позволявшими индивидуально измерить массу кармы у любого существа, мы вновь наткнулись на Комиссара Михалкова. Усатый черт смог оправиться от вспышки огневедра и теперь бежал к нам, уклоняясь от преследующих его озлобленных бычков. Выглядел бедняга не ахти: рваный песочный мундир, заляпанный бурыми пятнами; продранные холщовые штаны, измазанные в чем-то желто-коричневом — наверное хотдог с горчичкой кушал; черные остроносые туфли с тремя полосками и ярко-голубой плащ, зияющий дырами от кошачьих когтей. Целый оставалась лишь белая панамка, с кокардой в виде перекрещивающихся серпа и анкха. Где ж это урод такую цацку достал? Под его левым глазом наливался синий фингал, а под правым зеленый. Нос и щеки были исцарапаны, а во рту явно не хватало зубов — похоже Вупи и до него добралась, но почему-то не успела завершить процедуры. Наверняка отвлеклась на более зубастую жертву. В руках потерпевшего блестело толстое копье, вымазанное в свежей кровище.
— Вам конец, уроды! Молитесь Хаосу, чтобы он вас к селе забрал! Я вам такое устрою — пожалеете, что на свет родились! — выкрикнул он, и хотел было метнуть в нашу сторону замерцавшее красным светом копье, но тут же был сбит с ног прыгнувшей с крыши соседнего здания здоровенной кошкой.
— Да это ж Маха! — я узнал правительницу кошкобабищ. Ее лицо искажали злоба и уверенность в собственных силах — похоже любовнику секретаря придется не сладко. Рядом с Махой бежала та самая мелкая сучка, пытавшаяся отгрызть мне руку. Она хищно улыбнулась и напала на комиссара со спины, принявшись безжалостно полосовать его тушку острыми когтями.
Махачкала выдавала мощнейшие плюхи, от которых голова Комиссара моталась из стороны в стороны, норовя отвалиться в любой момент. Выгадав момент, он нанес ответный удар прямо жирное кошачье пузо и Маха кувырком покатилась по грязной земле. Мелкая в этот момент отгрызла Михалкову ухо и увернувшись от его копья, резво бросилась наутек. Можно сказать 1: 1. Щупающий свое увечье Комиссар не успел среагировать на приблизившихся бычков: они разогнались до совершенно невероятной скорости и снесли его будто пушинку. Получив пару колото-рваных ран, он перекувырнулся в воздухе и упал точно в объятья отдыхающей на земле Махи. Та тут же сдавила его своими жирными конечностями, будто тисками, и принялась вылизывать длинным шершавым языком. Я чуть не блеванул от отвращения: ужасный кошачий язык вместе с грязью сдирал с комиссара саму кожу, оголяя ярко красное мясо.
Михалков визжал, как пятилетний я, которому заживо скармливали комковатую манную кашу. Он извивался и дрыгал ногами, но тщетно — кошара держала крепко. Его лицо успело превратиться в сплошную кровоточащую маску, прежде чем он вспомнил, что обладает не только мускульной силой, но и различными сверхъестественными способностями. Вспыхнув чем-то зеленоватым, он вырвался из объятий кошкобабы и вскочил на ноги. Слегка обгоревшая Маха, воняя обугленными лобковыми волосами, откатилась в сторону, и начала издавать жалобный кошачий мяв. Видимо досталось ей неслабо.
От лицезрения развлечений Михалкова с кошками нас отвлекли четверо оруженосцев, прибежавших по наши души. Они были наряжены в странный розово-бирюзовый камуфляж, и на груди каждого красовалась крупная номерная табличка: ЛОХ-712, ЛОХ-450, ЛОХ-245 и ЛОХ-890.
— Это что за лохи? — я бесстыдно заржал, рассматривая их тупые солдафонские лица.
— Да это Комиссар Харон так развлекается, Личный Оруженосец Харона расшифровывается. — пояснил Илья.
— Это ж сколько у него лохов, если тут трехзначные номера? — я почесал заросший щетиной подбородок.
— Понятия не имею, он постоянно новых набирает. У него, как у самого старого Комиссара абилка на безлимитных прислужников имеется. Вот он ни в чем себе и не отказывает. — усмехнулся Илья.
Оруженосцы напали на нас одновременно, материализовав из пустоты сверкающие острой сталью мечи и топоры. На передовую тут же выскочили трое философов, видимо засиделись в камере и хотят размяться. Они сходу принялись крутить мощные вертухи, стараясь залепить ногой, снаряженной шерстяными носками и сандалиями, прямо в лицо в подлого противника. Вот Аристотель провел хитрый прием, и повалив противника на землю, принялся его душить. Тот отбрыкивался как мог, и почти смог вырваться, но подоспевшие многоликие пресекли попытку к бегству. Они просто и беспощадно взгромоздились на на его конечности и стали дожидаться момента окочурения. Сократ сражался, как настоящий уличный боец: орудуя руками и ногами он буквально не давал оруженосцу взмахнуть своим кривым ущербным топором. Изощренные удары коленом под зад и хитрые отскоки в сторону приводили врага в неописуемую ярость, заставляя его делать все больше и больше ошибок. Платон же действовал совершенно негуманно и лупил по щекам своего противника смачными адскими щапалаками. От унижения из его глаз хлестали целые соленые реки, а лицо постепенно опухало, начиная напоминать среднестатического бомжа после опохмела.
Я тоже не стал стоять в стороне, и отвлек на себя четвертого врага. У меня было преимущество в длине орудия, но лох был слишком вертким. Он легко уходил от острых лезвий и атаковал в ответ мечом. Пару раз ему удалось задеть мое голое туловище и я, впервые, оценил эффект от игнорирования урона: вместо глубоких порезов, на мне оставались лишь жалкие царапки. И это жалкие 20 % игнора, а что будет когда я соберу весь комплект? Я что неуязвимым стану? Нет, того же комиссара я смог завалить — значит и я не получу абсолютной защиты. Обидно, но что ж поделаешь — надо же оставить врагу хоть какой-то призрачный шанс.
Вилы и меч вошли в клинч, ухмыляющийся оруженосец тут же потянулся к ножу, висящему на поясе. Он почувствовал свое преимущество и готовился смаковать победу. Ну да, у меня-то на поясе ничего нет, да и самого пояса нет…Рано радуется, ублюдок! Выхватив из инвентаря вилку-негатор я сделал мощный замах в сторону лица противника и, неожиданно, снес тому нос. Его хрючило насадилось на три кривых лезвиях из нержавейки, будто маринованный грибочек. Залитая кровью моська оруженосца стала напоминать лицо матерого сифилитика из средневековья.
— Что, не ожидал лошара? — я злобно расхохотался.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! — пафосно пизданул он и попытался пырнуть кинжалом в моё беззащитное пузо.
— Ага, щас! — я сместился вправо и лягнул противника промеж ног своим суровым кирзовым сапогом.
Тот подлетел в воздух на добрых два метра и упав обратно на землю, дико завыл. На штанах в районе его паха расплывалось густое кровавое пятно. М-да, что-то я переборщил, кажись кранты его мужской гордости. Я даже не много устыдился своего поступка и потому не стал изгаляться над поверженным врагом и просто добил его ударом вил в голову.
Тем временем философы тоже справились со своими противниками: трупы оруженосцев сейчас с аппетитом кушал Асфанаил. От этого процесса его аура ощутимо раздувалась, начиная давить на окружающих. Видимо для демонического отродья такие ребята приносят куда больше профита, чем обычные души. Надо бы с ним поаккуратнее быть, иначе не дай сотона, тьфу на ее мерзкую рожу, он и меня сожрет!
