Попаданец на максималках - 1 (СИ) - Тампио

— Мне кажется, что это было бы зело полезно для Империи. Чем там занимаются жрецы то? Да почти ничем. Народ в храмы ходит лишь по большим праздникам, да и далеко не все. Алтари стоят позабытыми. Священники ничем от обычных людей не отличаются, если только в свои специфичные одежды не наряжаются.

— Вы опять с Зевсом во сне беседовали? — подняла бровь Елена Седьмая. — Не слишком ли часто Громовержец удостаивает вас своим вниманием.

Я сделал вид, что не распознал иронию и продолжил:

— Если жрецы занимают места в Государственном Совете, то фактически уравнивают себя с чиновниками, служащими Империи. Поскольку они все получают деньги из казны, так почему бы им не заняться тем, что делают министры?

— Хм… — неопределённо отреагировала императрица, встав и пройдясь по комнате. — В этих словах имеется логика, — заключила она. — А если жрецы не согласятся?

— Тогда надо гнать их из Совета. Это государственный орган, — я сделал ударение на слове государственный. — Если эти священники хотят деньги, не давая взамен ничего, то зачем они заседают среди министров?

— Не слишком ли круто берёте? — маман выглядела обеспокоенной.

— Вы предлагаете тратить на них деньги просто так?

В комнате нависла тишина.

— Каковы ваши предложения, принц? — наконец выдохнула императрица. — Вы же не собираетесь лишь критиковать?

— Я говорю о создании… — вспомнилось Ведомство православного исповедания из российской истории девятнадцатого века, — некоего религиозного ведомства. Как оно будет впоследствии называться… особого значения не имеет. Жалование от государства будет иметь лишь один первосвященник, один из всей этой… компании. Остальные же станут его товарищами.

— И в чём смысл данного изменения? — продолжала недоумевать Елена Седьмая.

— Все храмы переводятся на самообеспечение. То есть, лишь от них будет зависеть количество имеющихся у них денег. Будут прихожане — будут и средства. Если же они станут, как и прежде, бездельничать, то и лебеду получат на обед.

— Много возмущений сие принесёт, — императрица не прекращала хмуриться.

— Повозмущаются и перестанут, — махнул я рукой. — Первосвященник их успокоит. Если же не сможет, изберём нового. Кто-нибудь да окажется настолько амбициозным, что возьмёт дело в свои руки и приведёт его к всеобщему довольству.

— Откуда у вас уверенность, принц, что сии изменения пойдут на пользу государству?

— Казна, Ваше Величие, получит облегчение, поскольку не надо будет постоянно выделять средства на возведение храмов, их починку и на жалование жрецам. Бездельники сами по себе отсеются, а труженики и неравнодушные останутся. Это будет серьёзная реорганизация, но она необходима, поскольку безразличных к богам довольно много в Империи. Почему так? Просто потому, что жрецы получают деньги без необходимости что-то делать на пользу народу.

— Мы не уверены, принц, — продолжала стоять на своём Елена Седьмая, — что сие действительно необходимо. Но… Раз вы настаиваете, то это предложение будет рассмотрено на Малом Совете.

— Следует созвать не Малый Совет, а Государственный, — предложил я.

— Сразу Государственный Совет?

— Именно так. Подобные масштабные изменения по протоколу следует обсуждать в полном составе, а не почти кулуарно.

— Но не все смогут приехать, принц, — снова возразила императрица.

— Тогда зададимся вопросом, почему эти отсутствующее не прибыли и подумаем, не освободить ли их от исполнения тяжких государственных дел.

— Мы начинаем волноваться, представляя, как вы, принц, будете управлять Империей через несколько лет, — в задумчивости произнесла маман. — Наших подданных ожидают непростые времена.

— Времена всегда непростые, — снова отмахнулся я. — Главное, чтобы была польза.

— Хорошо, — Елена Седьмая старалась не показывать излишнее недовольство. — Мы созовём Государственный Совет и в конце месяца посмотрим, как министры воспримут сие нововведение. Но сразу предупреждаем, что вы, принц, наживёте себе множество врагов.

— Это случится в любом случае, Ваше Величие, — я постарался ответить как можно спокойнее. — Годом раньше или годом позже, но реформы начнутся.

— Вы хотите стать реформатором? — голос собеседницы стал обеспокоенным.

— Я уже реформатор. Просто многие начинания не имеют сильную огласку. В моих планах нет крушения абсолютно всех прежних порядков, но серьёзные изменения требуются, поскольку жизнь не стоит на месте, и всё меняется, хотим мы этого или нет. Посему, лучше быть впереди этих изменений, стараясь ими руководить, чем, подобно перекати-полю отдать себя во власть стихиям.

— Мы вас более не задерживаем, принц, — холодно сказала Елена Седьмая.

И что это было? Маман же сама говорила, что не предпринимала ранее ничего серьёзного, поскольку ожидала восшествия на престол меня, своего сына. Теперь же она впервые не поддержала меня в столь важном вопросе. Может, мне следовало как-то мягче всё высказать?.. И не спеша? Да, может. Но сказанного не вернуть, ибо слово — не воробей.

Я шёл по дворцовым переходам, оставаясь во власти своих дум. Вдруг, чей-то радостный голос проник в моё сознание:

— Ваше Высочие! Как я рад нашей нечаянной встрече!

Блин-компот! Князь Шаликов… Как не вовремя! Но Пётр Ипполитович не заметил моего состояния и продолжил:

— Я завтра убываю в имение и хотел поблагодарить вас за то участие, которое…

— Значит, — перебил я словесное изливание, — всё состоялось к вящему удовольствию?

— Именно так!.. Именно так! И сие просто невероятно!.. — князь снова принялся плести кружева изящных слов.

— Раз так, то и я рад сему, — снова перебил я собеседника. — К сожалению, государственные дела не дают мне возможность в подробностях всё расспросить, но мы обязательно ещё поговорим на интересную для нас обоих тему.

— Да-да, Ваше Высочие, — радостно ответил Шаликов. — Всенепременнейше поговорим… Позвольте откланяться и собираться в дорогу. Не терпится начать готовиться к будущей свадьбе.

— Не забудьте принести благодарственные жертвы богам, — спохватился я.

— Конечно-конечно!.. И Гере, и Зевсу, и…

Но я уже не слушал князя и продолжил свой путь.

***

— Ну, как идут дела, ваша милость?

Барон Верёвкин явился ко мне с еженедельным докладом с неразлучной папкой в руках. Мужчина заметно осунулся со времени последней аудиенции, но старался выглядеть бодрым.

— Дела идут, мессер, — попытался улыбнуться собеседник. — Возможно, не так хорошо, как хотелось бы, но в целом всё под контролем.

— Начнём с главного вопроса, ваше благородие: составлен ли план по повышенному вниманию в отношении императрицы?

— Не извольте волноваться… И составлен, и начинает воплощаться.

— Тогда продолжайте отчитываться по текущим делам, — милостиво разрешил я и потянулся к чаю с булочками.

— Из всех главных кандидатов на пост первосвященника наиболее подходят два: Колот Аристархович Николаи и Мелетий Власович Николаи. В подчинении у первого храмы Аполлона, а у второго — храмы Гефеста…

— Подожди, подожди, — неожиданно для себя прервал я докладчика. — Почему у них фамилии одинаковы?

— Так они же братья, — с некоторым удивлением ответил Верёвкин.

— Ага… семейственность… — пробубнил я. — Второй, как мне кажется, предпочтительнее, поскольку Гефест… Но это не имеет принципиального значение. Главное — чтобы был амбициозен и гонял своих подчинённых в хвост и в гриву.

— Мессер, — ответил барон. — Они оба вполне амбициозны.

— Хорошо, — кивнул я. — Пусть министры голосуют за них, а кто именно получит место первосвященника, мне всё равно. Что там дальше?

— Хочу представить руководителя контрразведки.

— Позже, — отмахнулся я. — В начале следующего месяца. Если считаешь этого человека достойным, то пусть он начинает работу.

Верёвкин сделал поклон.

— Слушатели курса по подготовке разведчиков прошли необходимые экзамены и готовы приступить к своим первым обязанностям.