Пинок азарта (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович
— Да не толс…
— Цыц. Второе. Ты представляешь себе, что такое стая в изгнании? Даже не так, ты представляешь себе, что такое — жизнь вне Омниполиса? Еда дешевая только тут. Здесь отрез мяса стоит пару десятков сигм, а за пределами города его цена легко подскакивает до талера. Прежде чем стая Цирсцеи дойдет до хоть какого-то хлебного места, она потеряет несколько своих членов просто из-за голода. Вполне возможно, что одной из первых будешь ты. Во всяком случае, я за твою жизнь не дам и талера.
В глазах Мыши промелькнул откровенный страх. На эту тему, видимо, она еще не задумывалась.
— Третье, — поднял я еще палец, — Я как могу невероятно облегчить твоей стае побег из города, так заинтересован узнать, что это за неведомые рэтчеды, которые, как ты сама сказала, не дикие и снизу. Откуда они взялись? Как жили? Чем питались? Почему мы не знаем?
— Конрад, — глаза Мыши блеснули, — На эти вопросы ты ответа сам не найдешь. Ты тоже в норы не пролезешь. И защитники наши, возможные, от Управления, в норы тоже не пролезут. А значит, ответы будет искать моя стая. Догадываешься, куда всё ведет в этом разговоре?
Аргументный аргумент. Серьезный, взрослый, взвешенный. Уважаемо.
— Хорошо, товарищ Лаудберг, — хмыкнул я, — Тогда давайте от противного. Твою стаю двадцать лет баловали канадиумцы вкусной едой. Им завидовали, но они разучились выживать. За пределами Омниполиса Цирсцея умрет, как и остальные. Теперь идём, и я всё это докажу королеве. У вас нет выбора.
А через час я это уже доказывал весьма толстенькой и очевидно напуганной до усрачки крысище, хоть и разодетой на зависть любой цыганке из Нижнего мира, но при этом далеко не глупой, образованной и сметливой. Подозреваю, что Цирсцея отчасти играла, потому как несмотря на всю взъерошенность, была довольно въедливой и недоверчивой, но этот барьер мы проломили нахрапом — в верхнем логове стаи, предназначенном для редких встреч с наружниками, был протащен провод очевидно стыренного поблизости телефона, с которого я и набрал Управление. Еще через полчаса, пока Мыш рассказывала «мамочке» о своем житье-бытье, в наш не слишком-то уютный подвал снизошла строгая, но очень красивая гномка в деловом прикиде и на каблуках. Мы на её фоне сразу начали смотреться как бомжи на перекуре.
Узнал я её сразу, новая секретарша Эммы. Странный, но логичный выбор переговорщика.
— Арвистер во многом прав, — не здороваясь, врезала гномка мягким и чуть низковатым контральто, — но у меня есть дополнения…
Через четыре часа, когда всё было закончено относительно благополучно, мы с Мышью пёрлись домой, даже не думая о каких-то там магазинах. Во-первых, было поздно, а во-вторых, у нас были заняты руки. Что я, что она тащили с собой по крепкому старому бочонку, закупоренному задолго до рождения Ассоль. Заплатить за них пришлось немало.
— Попробуем сегодня? — спросила Мыш, кивая на бочонок.
— Нет! — ужаснулся я, — Это же проклятый бражный мёд! Его просто так пить — грех великий! Пива возьмем.
— Много взять надо, дома эти… пьяницы, — сменила полурэтчед гнев на милость, — Кажется, они уже настрадались.
— Ну, как скажешь, — не стал противиться я, — Спасем эти заблудшие души. Только сама с ними возись, я книжку почитаю. Вот, подарили сегодня.
— Эй!!!
Интерлюдия
Её схватили за задницу, больно, цепко и хищно, тут же рванув назад, прямо в кусты, откуда высунулись эти загребущие лапы. Она успела только тихо вякнуть, да завалиться налево, чтобы пропустить над головой короткий резкий удар, призванный лишить сознания. Второго не последовало, но это потому, что она специально обмякла так, как будто ей всё-таки попало. Оставалось лишь стиснуть зубы и терпеть, пока тащащий её садист остановится, бросив тело в траве.
«Синяков будет…», — пожалела она себя, тихо всхлипнув.
Наконец, её бросили на траву, тут же начав суматошно дергать за штаны, но буквально через две секунды дерганье сменилось бодрыми звуками драки. Стоящие над ней существа свирепо сцепились друг с другом, когтями, кулаками и зубами доказывая свое право первому спариться с свежеукраденной самкой.
Очень увлекательное занятие.
Настолько, что дерущиеся гоблы, далекие и крайне дикие потомки гоблинов, пропускают как свист метательных ножей, так и короткий рёв вращающейся в воздухе смертельной лопастью саперной лопаты. Ни один из паскудников даже не успевает издать свой любимый предсмертный писк, как всё уже готово!
Даже жалко, в прошлый раз ей повезло схватить недобитка и как следует выпотрошить его, еще живого, за свою в очередной раз пострадавшую задницу!
— Сестра, ты как⁈ — взволнованно пыхтя, над ней навис призовой отрядный лопатометатель, подрабатывающий на досуге братом, — А⁈ Тебя сильно… ну…?
— Да всё в порядке… — простонала Анника, соскребая себя с земли, — Жопа болит…
— Не ной, Скорчвуд, — хмыкнул присевший на корточки полуэльф, деловито отрезающий гоблам головы, — Ты посмотри на их зубы! Мы отряд будущих шаманов положили! Это премия!
— Да иди ты, Элкмар, — запыхтела она от возмущения, — Второй месяц страдает моя жопа за вас всех, халявщики!
— Лучше твоя, чем моя, салага, — безжалостно отрезал сержант, — Тем более, что, если бы мы этим не занимались, ты бы имела все шансы на продолжение банкета, просто отойдя отлить. А чем это кончается — ты знаешь. Плохо это кончается.
Еще бы не плохо, вздрогнула Шпилька. Они с Шегги тут всего ничего, но насмотрелись уже на три жизни вперед. Армия — это вам не шутки, а Омниполис — далеко не добрый папа. Скорее, он похож на строгого отчима, который вовсе не думает о том, чтобы у тебя было счастливое детство. Некоторым лишь он дает возможность продвинуться… и за неё нужно держаться зубами.
— Идём, перевяжем тебя, — потянул её брат.
— Да нечего там перевязывать, — фыркнула Анника, злобно пиная безголовое тело врага, — Не надорвали.
Из-под набедренной повязки зеленокожего тощего уродца в метр высотой выпала его мужская гордость, еще не успевшая съежиться. Была она размером с человеческий половой член. Анника содрогнулась.
— Шевелись, Золотая Жопка! — весело прикрикнул поганец Элкмар, потрясая связкой голов, — Надо закончить патруль!
Гогот еще семерых болванов, нашедших в себе достаточно дури, чтобы записаться в армию, был ему ответом.
Добро пожаловать в армию, Скорчвуды!
Лагерь подготовки? Утренние построения, как рассказывал Арвистер? Маршировать?
Как бы не так.
Вместо этого З’Враас, тропический джунглевый мир, не содержащий в себе разумной жизни и магии. Вместо них здесь миллионы безумных зеленокожих дистрофиков-нимфоманьяков и, по рассказам старослужащих, есть огромные ящерицы, динозавры. Правда, теперь уже есть не везде, потому что местные гоблы умеют лишь три вещи — охотиться, размножаться и обездвиживать тех, с кем они будут размножаться. С точки зрения больших погон Омниполиса — великолепный мир для тренировки рекрутов. Зазевался? Поймали и затрахали. Отстал от отряда? Поймали и затрахали. Не слушаешь старших? Итог немного предсказуем.
Анника приблизительно десять раз в день проклинала свою идею записаться в армию, но было уже поздно. Портал охранялся плотнее, чем гномий банк, бежать тут было совершенно некуда, спорить со старшими по званию чрезвычайно чревато, выхода не было абсолютно. Надо сказать, большие шишки знали, что делали, когда организовывали тренировочный лагерь в этой волшебной местности.
А еще, да. Постоянная бдительность!
И если вы думаете, что местные условия касаются только маленькой и дохленькой Анники, то вас надо взять за ручку и отвести на кухню, где живет некий тролль по имени Салливан Брахмер, который трижды побывал в плену у метровых гоблов. Расспрашивать его бесполезно, он теперь может только невнятно мычать, когда чувствует запах готовой еды (с чем, кстати, не ошибается), но его внешний вид всё вам скажет и без слов.
