Невеста с последствиями (СИ) - Гордова Валентина

И вот стоило мне открыть дверь и попытаться выйти, как один из стоящих у моей двери стражей бесстрастно сообщил:

— Вам запрещено покидать вашу комнату.

Я и без того злая была, но после этого разозлилась окончательно. Сложив руки на груди, плечом привалилась к дверному косяку, мрачно глянула на стражей и поинтересовалась:

— А кто запретил?

— Раэр Йэхар, — уведомил первый.

— И айэр Оркоми, — добавил второй.

А после снова первый:

— Вернитесь в комнату.

И опять второй:

— Иначе нам придётся применить силу.

И оба мило мне улыбнулись, даже не пытаясь скрыть, что применять они её будут с большим удовольствием. Извращенцы. Все и каждый. И раэр Йэхар — самый главный среди них.

В комнату я уходила в самом скверном расположении духа.

* * *

За час до ужина заявилась прислуга. Их снова было четверо, и опять у каждой на руках покоились перевитые лентой зелёные свёртки. Вот только я не горела желанием снова выслушивать недвусмысленные намёки на то, что раэр своё щедрое подношение может с радостью забрать, а потому непреклонно заступила девушкам дорогу в свою временную комнату, сложив руки на груди, и мрачно заявила:

— Я не приму. Уносите туда, где вы это достали.

Ответом мне была безмолвно протянутая сложенная пополам бумага.

— Да ни за что, — я сама непреклонность, и его писульки вновь лицезреть не собираюсь.

Прислуга молча рухнула на колени, опустив головы, но не опуская протягиваемых ко мне рук со свёртками и посланием. Э-э… оригинально, конечно.

Моя непреклонность слегка поколебалась от подобного.

— Они так и простоят, пока вы не возьмёте, — негромко подсказал один из стражей, стоящих около моей двери и всё отлично видящих.

— Ну и пусть стоят, — я уже не столько злюсь, сколько хмурюсь.

— Они и до утра простоят, — добавил мужчина с жалостью в голосе.

Я его жалость невольно разделила — слуг всё же жалко было, и не виноваты же они, что у них раэр — полный моральный урод. Да и мои злость и нежелание играть по чужим правилам направлены не на них, а, опять же, на Йэхара.

В общем, я тяжело вздохнула и отступила в сторону, разрешив:

— Ладно, вносите.

И чувство такое, словно всё вот это уже было. И ведь было! Тьма!

Я стояла и раздражённо притопывала ногой, пока слуги вскакивали на ноги, входили в комнату, осторожно складывали всё на диван и быстренько уходили. Дверь за ними захлопнула сама, отрезая себя от любопытных глаз стражей.

Потом, покривившись, всё же подошла, подхватила и развернула бумагу, чтобы со всё нарастающим негодованием прочесть: «Ты наденешь это платье». Такое уверенное и приказное!

Если слуги вот это мне протягивали с надеждой, что я их пущу, то хорошо, что я письмо сразу не взяла! Потому что не пустила бы. Не смотря на всю свою жалость, просто не пустила бы, а от злости и попинала бы кого-нибудь.

— Да ни за что! — Прошипела, гневно глядя на письмена на бумаге.

Не понятно, зачем отвечала, но мне стало крайне неуютно, едва только бумага вздрогнула и выдала: «Это не просьба».

То есть за мной ещё и следят?! Прямо сейчас, в моей вроде как собственной комнате? Потрясающе! Просто потрясающе!

— У меня целый шкаф моих собственных нарядов, соответствующих традициям моего родного мира, — отчеканила я бумаге, обращаясь совершенно не к ней.

Странный шум из спальни вынудил вначале замереть, напряженно прислушиваясь, а затем поспешить за стену из живых цветов. В качестве двери выступали свисающие с потолка длинные, усеянные мелкими листочками гибкие ветви, которые я в сторону и убрала, проскальзывая во вторую из своих комнат.

Точно знаю, что здесь было окно с широким низким подоконником, выход на террасу, маленькую и мою собственную, широкая постель под тёмно-зелёным покрывалом, две прикроватные тумбочки и просторный шкаф.

И вот как раз последнего не было. На его месте имелся демонстрируемый исключительно для меня чёрный пепел! То есть мне даже не намекали, мне прямо говорили о том, что шкаф с той самой традиционной одеждой некоторые только что сожгли!

Это уже просто… у меня слов нет от подобной наглости! Как можно быть настолько наглым и бессовестным? Как?

— Хорошо, — с трудом сдерживаясь, выдохнула я, не в силах отвести взгляд от пепла, — тогда я просто пойду как есть…

Уже через мгновение это сделать было довольно-таки трудно. Просто на мне больше ничего толком и не было! Я даже закончить фразу не успела, а одежда на мне вспыхнула и… истаяла! Как до этого перчатки, но тогда я не была против, а сейчас же… Сейчас я была в бешенстве. Просто в бешенстве.

Тяжело дыша от обуреваемой злости и отчаянно сжимая кулаки, прошла к постели, сдёрнула покрывало, укуталась в него… миг — и покрывала у меня больше не было! От него, как и от одежды, даже следа не осталось!

Захотелось убивать.

Тем временем оставленный листок бумаги в гостиной громко зазвенел, требуя моего внимания.

Пунцовая не только от своего крайне раздетого вида, но и от мысли о том, что меня явно не только подслушивают, но ещё и подсматривают, я резким движением откинула цветочную занавеску в сторону и зло шагнула в первую из своих комнат.

И надо же было именно в этот момент открыться входной двери!

Смущённая и злая, я была готова увидеть на пороге наглого раэра, но всё оказалось даже хуже — это был один из стражей, что стояли у моей двери!

— Вон! — Рявкнула я.

Мужика из комнаты выбило воздушной волной, дверь за ним с грохотом захлопнулась… и это была не я.

Подскочив к дивану, схватила лист бумаги и быстро прочитала: «Сейчас закончу с одним делом и приду помочь одеться, моя маленькая непослушная вредина».

— Как же я тебя ненавижу, — прошептала я, качая головой.

Бумага дрогнула и добила: «Уже иду».

Я никогда в жизни так быстро не одевалась!

Нет, вру, одевалась, и куда быстрее, но там и обстоятельства другие были — боевые учения, внезапные поездки среди ночи, попытки изнасилования… лорд Гоэй, мой седьмой тренер, был самым ненормальным из них из всех хотя бы потому, что тренироваться предпочитал ночью, и все тренировки неизменно начинались в моей комнате с попыток меня же склонить к нездоровым отношениям. А они действительно были абсолютно нездоровыми, потому что на момент наших занятий мне было около четырнадцати. Кстати говоря, лорду Гоэй удавалось застать меня врасплох лишь поначалу, потом же первые удары из темноты наносила именно я.

Если подумать, в чём-то ситуация складывается похожая, с той лишь разницей, что тренер мне раздеванием лишь угрожал, и до уничтожения моей одежды никогда не скатывался.

Наряд был… впечатляющим.

Бельё в этот раз оказалось даже хуже, чем в прошлый — в том хотя бы веревочки были, здесь же одна сплошная совершенно прозрачная ткань с белым кружевом на трёх конкретных точках. Появилось желание вот это вот просто сжечь, но вместо этого я засунула бельё обратно в свёрток, подумав о том, что нужно будет обязательно найти в этом доме швейную мастерскую и доходчиво объяснить работникам, какое именно бельё я привыкла носить.

Но моё нормальное кое-кто сжёг, и даже то, что на мне было… пришлось выбирать из двух зол меньшее и надевать бельё с верёвочками.

А ещё обязательно нужно будет врезать раэру при встрече — уверена, извращённые запросы поступают от него. Ну не могли швеи сами до такой жути додуматься!

Платье в этот раз было несколько иным. Светло-голубого цвета ткань выглядела легче и нежнее предыдущей. В этот раз не было длинных рукавов и ворота, зато был округлый вырез, толстые лямки и невесомая, но удивительно тёплая накидка на плечи. Брюк тоже не было, однослойная волнообразная юбка платья была целостной.

Белоснежные перчатки доходили до локтя. Шляпки не было, так что я просто перевязала верхнюю часть волос белой лентой, оставив остальные струиться по спине.

А вот туфли меня слегка напрягли. Точнее, даже не они, а десятисантиметровый каблук. И ведь самое противное, что без этих десяти сантиметров юбка платья волочилась по полу, а с туфлями же она не доставала до него всего лишь пары миллиметров, и что-то мне подсказывает, что так всё задумано и было.