Блэки Хол - Эпилог (СИ)
Иными словами, одобрили, не став препятствовать.
Мы побывали и в зеленой зоне, в гостях у Семутов - запанибратски, по-родственному. Альбина, помимо прочих достоинств, увлекалась разведением карликовых растений, и я усладила взор роскошным садиком миниатюрных деревьев. Послеобеденное время посвятилось игре в бильярд, причем я в очередной раз показала наискромнейшие успехи. Меня обогнала даже Андроника. Вообще, дочка Семутов оказалась живым и непосредственным ребенком, и я с легкостью нашла с ней общий язык. Правда, вечером, после нашего визита, племянница Егора решила поиграть в парашютиста, и, смастерив самодельный парашют, ухнула со второго этажа. Хорошо, что ей не пришло в голову сигануть с крыши, но ногу она сломала, и кость сращивали ускоренно в клинике Севолода. Муж посмотрел на меня торжествующе, мол, нет сомнений, что тут пробегал чей-то синдром. Хорошо, что не озвучил вслух, не то я сорвалась бы и наговорила много обидных слов. Ну, и заприте меня в клетке или посадите на вершину высокой башни! И не выпускайте на волю, чтобы было спокойнее.
А вот приглашение на обед к Рубле Леонисиму Рикардовичу заставило усомниться в нерушимости брачного союза. Более того, я испугалась.
- Вот и сбылась мечта идиота, - сказал задумчиво Егор, вертя карточку. - В это воскресенье нас ждут в гостях у премьер-министра.
Не хочу ехать. И никогда не жаждала побывать на обеде для избранных. Рублю я видела издалека на многочисленных светских мероприятиях, но пообщалась с ним дважды: на прошлогоднем приеме "Лица года" и в медстационаре института после отравления гиперацином. Хотя во втором случае говорил премьер-министр, а я молчала, застыв от испуга.
- Отказу не подлежит, - ответил Егор. - Думаю, он хочет убедиться... прежде чем подпишет разрешение на въезд.
Знаю. Юристы разъяснили о подводных камнях и течениях, ожидающих на пути оформления визы на побережье. В частности, требовалась подпись руководителя страны на документах.
- В чем он должен убедиться?
- Посмотрит, побеседует с нами... Удостоверится в лояльности. Наверное. Знаешь же, что в стране сейчас неспокойно.
И об этом наслышана. Наисвежайшее ЧП - проблемы на северном флоте. И хотя в прессе сообщалось скупо, народная молва долетела до столицы и осела на уши. В институте тоже трепались, но с осторожностью, сперва оглядевшись по сторонам. Передавали из уст в уста в туалетах, на перекурах, в лабораторных кубах... Капа Чеманцев рассказал мне о конфликте между младшим офицером и мичманом, переросшем из служебного в личностный. Товарищи лейтенанта, тоже офицеры, решили отомстить, но не мичману, а его семье. Всё бы ничего, но тот оказался из невидящих, а отморозки отделались устным выговором. В общем, история вышла мерзкая и грязная, и я слушала, прикрыв рот рукой, чтобы не выругаться. Известно, что слухи имеют свойство перевираться с точностью до наоборот, но ведь дыма без огня не бывает. Небольшая искорка послужила толчком для недовольства, которое набирало обороты. Невидящие, работавшие бок о бок с висоратами и получавшие гораздо меньшие заработки за одинаковый труд, зароптали. Участились случаи неповиновения, и даже угроза военного трибунала не остановила растущую волну протестов. На кораблях прошли массовые выступления невидящих с требованием отмены ограничений на пользование дефенсорами*. Люди взывали к равноправию и справедливости. Беспорядки, охватившие северный флот, выплеснулись на прибрежные города.
- Нам не сообщают, а на самом деле х*еново там всё, - поведал Капа шепотом. - Правительство не знает, объявлять ли об организованном мятеже или улаживать проблему мирным путем. Хотя по-тихому уже не получится. Поздно. Поговаривают, что и сухопутные вояки тоже недовольны.
Рассказ Капы обеспокоил меня. Когда я поинтересовалась у Егора о состоянии дел на севере, он нахмурился.
- Не верь слухам. Мы не знаем и половины всей правды. А, как известно, меньше знаешь - крепче спишь.
Муж не стал обмусоливать свежие сплетни, как я ни пыталась пробить его на откровенность.
- Лучше поезжай, проветрись. Прикупи шмоток, бельишка какого-нибудь.
Разве я похожа на безмозглую куклу? Той сунут кредитку в руки, и она мчится по магазинам, чтобы растратиться в пух и прах, забыв о бо всём на свете. Поэтому меня обижали увиливания Егора и нежелание обсуждать со мной серьезные вещи. Знаю, он пытался оградить от проблем, но я не собиралась вариться в информационном вакууме.
К обеду у премьер-министра пришлось подойти со всей тщательностью. Вива, теперь бравшая за свои услуги две с половиной тысячи висоров, предупредила:
- Будь осторожна. Прежде чем открыть рот, подумай хорошенько. А лучше промолчи. Сиди как мышка и улыбайся.
И я молчала и улыбалась. Но поначалу остолбенела, когда в алой зоне "Турба" свернула не привычным путем к дому самого старшего Мелёшина, а остановилась перед кованой решеткой, уходящей в бесконечность. За высокой оградой распростерлась лужайка с сочной зеленью, а поодаль высился трехэтажный особняк с остроконечными шпилями. Точь-в-точь как в видении пророческого ока.
- Ты в порядке? Что с тобой? - спросил Егор, когда ворота распахнулись, и машина въехала на подъездную дорожку.
Ничего. Всего-навсего сбылось очередное видение, предсказанное древним артефактом. Но почему особняк Рубли затесался в мое будущее? Что нас связывает?
Добрую треть обеда я ломала голову над важностью картинки, воплотившейся в реальность. Ведь divini oculi* показывал эпохальные события, накладывающие отпечаток на дальнейшую жизнь. Чем знаменателен сегодняшний день? Может быть, после обеда премьер-министр подпишет разрешение на въезд? Сомнительное предположение. Время для особняка со шпилями еще не настало. Сперва должны произойти как минимум два или три события - бревенчатый домик, темноволосый малыш, еще что-то... не помню... Значит, сегодня не тот день и не тот час.
Обед прошел чопорно. Двадцать приглашенных, в том числе мы с Егором и его родители. А моего отца не пригласили, - отметилось машинально. Из гостей лишь я и муж моложе тридцати, прочим присутствующим - далеко за сорок. Супруга премьер-министра - дама низенькая, розовощекая и с шаром волос на затылке - смотрелась колобочком.
Не раз я представляла, как мой отец с мачехой обедают у Рубли; как Ильмира очаровывает главу страны, и он громогласно смеется; как однажды я тоже получу приглашение на обед и, моими соседями по столу окажутся министры и начальники департаментов. И вот фантазия реализовалась, но участие в изысканном пиршестве придавило меня к стулу. Горло сжал спазм, и перепелиная грудка не желала пережевываться и проглатываться.
Следуя негласному протоколу, премьер-министр чередовал прием пищи с беседой, общаясь с приглашенными последовательно: сперва с заместителем министра финансов, затем с судостроительным магнатом, после - с начальником Департамента по ценностям. Прочим гостям дозволялось вставлять реплики, поддерживая разговор.
- Ну-с, молодежь, как вам фаршированные перепелки? - спросил вдруг Рубля. Я не сразу сообразила, что он обратился ко мне и к Егору.
- Очень вкусно и аппетитно. У вашей супруги талант и немалый опыт в составлении меню, - отвесил тот комплимент, получив вежливую улыбку от дамы.
Премьер-министр прищурился. За прошедший год он изменился. Подбородок стал одутловатее, фигура - еще грузнее и бесформеннее. А еще от Рубли исходила непредсказуемость, как от царя из сказки. "Хочу - казню, хочу - помилую", - говорил его вид. - "Прямо сейчас, не сходя с этого места".
