Алексей Черных - ВИННИ-ПУХ И ЛЮБИ ДРУЗИ
Чтоб всё перемести дотла,
Да только новое метенье
Привносит новые смятенья.
Еще был толстый Дикий Кот.
От Винни-Пуховых щедрот
Ему достался смачный пост
На вырост что ли или в рост.
Поскольку Кот был Винни кум,
Почти что Пухов однодум,
То Винни-Пухом для Кота
Расширен был рубеж поста.
Чтоб Кот закручивал хвосты
Всем проскользнувшим на посты -
Особо беленькой Овце
С заверченной косой в венце -
Для равновесья, чтобы власть
Никто не сгрёб себе во сласть.
Навряд ли Винни сам сумел
Додуматься до этих дел,
Чтоб власть раздать в противовес
Котам и Овцам в интерес
Для придержания друг друга
За косы и хвосты упруго.
Ему все это подсказал,
Наверно, некий аксакал.
Не тот, что грубо-патетично
Кричал «Па-адонки!!!» истерично.
А тот который безответно
На ушко хрюкал неприметно.
Продолжим. Слышал кто иль нет,
Но Овцы любят марафет.
По крайней мере, этот слух
Услышал как-то Винни-Пух.
Он тут же выцепил Овцу,
Сказал, премьеру не к лицу
Занюхивать свои дела -
Работает не на Осла.
Овца, украдкой вытря нос,
Спросила: «Это что, всерьёз
Поверил мудрый Винни-Пух
В пустую трепотню стряпух?» -
Овца расширила зрачки
На все округлые очки:
«Ах, мне не верят?! Вот дела!
Смотрите, я как снег бела!!!»
Пух сник с сомненьем на лице:
«Ну, как не верить мне Овце?
Она, действительно, чиста,
Достойна своего поста».
Всю жизнь считающий ворон
Унылый (пастор Шлаг) Грифон,
В Овце никак не усомнясь,
За ней в её хвосте плетясь,
К желаннейшему из корыт
Прорвался и уже был сыт.
Но чтобы больше, чем у всех,
Урвать, развил он свой успех,
Возглавивши (и не случайно)
Полицию конторы тайной.
Ой, там он столько повидал!
На стольких столько накопал!
Что взялся в праведном угаре,
Писать об этом в мемуаре.
Верней, в архивы собирать,
Что о зверЯх сумел узнать.
Мечтал: один лишь жест руки -
И зверь пакует уж мешки.
Вернее, не мешки - баулы.
До Колымы или до Тулы,
Белморканала, или ТАК,
В другой какой ещё в Гулаг…
Свою сектантскую заботу
Гриф, чередуя по субботам
С неспешной проповедью, клал
На свой алтарь служебных шкал.
От этих непорочных дел
Он даже иногда потел,
Когда (ну такова работа)
Он с умилением кого-то
За неугодное щемил
По мере хилых Грифских сил.
И как такое понимать?
Он кто? Священник или тать?
Тарам-Парамский патриот?
Иуда ли Искариот?
Каким он чудом вышел в люди?
И что еще Грифон учудит?
Что видится в его смешке?
Какая мысль в его башке
Блудливой крутится юлой?
О чем он думает порой?
Когда и на какого мсье
Пора ему писать досье?
Был Гусь ещё. Большой чудак,
Пустой национал-дурак,
С рожденья не ловящий звёзд,
Но отхвативший важный пост:
Он стал наркомом Инодел
И там такого навертел,
Что все соседи как на хлам
Смотрели на Тарам-Парам.
Гусь как «свидомый» пустобрех
«Свидомо» перессорил всех,
И был настолько безголов,
Что наших не достоин слов.
Ведь много есть еще «орлов»,
Что дорвалися до постов.
К примеру, был такой юрист,
То ль лох, то ль наглый аферист.
Он из заморских был Дятлят
Из дальних Скунсовых пенат.
На сале тамошнем взращён,
Профессор, правда, тот ещё.
Вот только, где его диплом,
Сказать не мог. Иль было в лом.
Молчал, как партизан в плену.
Но если вдруг сему лгуну
Какой-то повод выпадал
Потарахтеть, он так болтал,
Что было не остановить.
И так крутил он речи нить,
Как одаренный куплетист.
И все хихикали: «Юрист…»
Он, Дятлов выполняя труд,
Стучал и там, стучал и тут.
И песню о его служенье
Мы помещаем в приложенье.
Хотя юристы без диплома
Достойны грубой идиомы.
Её не будет приводить,
Услышат дети, может быть.
В Тарам-Параме не везло
С профессорами. Как на зло…
Был Винни-Пух наш очень прост,
Порой ему любой прохвост
Лапши навешивал на раз
И вширь, и вдоль, и про запас.
Чуть-чуть с почтением польстить
И с Винни-Пуха можно вить
Верёвки толщины такой,
Что не охватишь и рукой.
И вновь и вновь мы повторим:
Как не был Винни кем любим -
Когда опилки в голове,
Ум с ними точно не в родстве.
Наверно, мудрый Пятачок,
Поскольку был не простачок,
Всё то о Пухе понимал
И с ним как с куклою играл.
Но ведь в политике игра
Не часто додаёт добра
Для, так сказать, не игроков
Иль игроков, но дураков.
Легко попасть в тартарары,
Играя ради лишь игры.
Вздохнул тоскливо Пятачок,
ИскОмкал шаржиков пучок
И, вспомнивши свиную мать,
Продолжил дальше размышлять.
Мол, закрутилось все вокруг,
Взвинтилось сотней центрифуг.
Пора уж и притормозить,
Лес чтобы не испепелить.
Но как же с разумом заластить
Зверей нанюхавшихся власти?
Их от корыта оторвать
Трудней, чем ураган унять.
Должны от этих стрекотух
Мы отделится: я и Пух.
Чтоб с облегчением потом
На них навесить сей дурдом.
Мы создадим отдельный блок
Зверей, кому Юго-Восток
Не станет в горле поперёк.
Поэтому в короткий срок
Отелимся от сколопендр
И создадим Единый Центр.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ПЯТОЙ ГЛАВЕ
ПРИЛОЖЕНИЕ К ПЯТОЙ ГЛАВЕ. ЗАДУМЧИВАЯ ПЕСЕНКА ДЯТЛА-СКУНСОВЕДА, ТОСКУЮЩЕГО О ДАЛЕКОЙ РОДИНЕ. ИСПОЛНЯЕТСЯ С КАНАДИЙСКИМ АКЦЕНТОМ
Я прошу, хоть не надолго,
Боль моя, ты покинь меня,
Мой диплом, взятый с потолка,
Ах, дидько, куда я его засунул,
Енот его что ли сдунул?
Головы не болят у нас,
Дятлам, мол, не положен «бол».
Но опять, как и в прошлый раз,
Ко мне с дипломом опять пристанут,
Зарплату платить не станут.
Пусть не платят зарплату здесь,
Но не там, но не за морем.
В управленье центральном спесь
С меня как пить дать Скунсята сдунут.
Куда же он был засунут?
Длится всё это долго как,
Суета та дипломная.
Облаком, сизым облаком
Я полетел бы к родному дому
Отсюда и за дипломом.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ, К СОЖАЛЕНИЮ, НЕКОМУ БЫТЬ ШТИРЛИЦЕМ В ТЫЛУ КОМПАНИИ ОСЛИКА ИА
Но так как он не сказал, кто именно совершил Славное Дело, считая, что все и так знают, то Иа-Иа вдруг по ошибке принял всё Торжество на свой счёт…
Настал момент, чтоб рассказать
Про бело-голубую рать
Приверженцев Осла Иа,
Ища потребные слова.
Наборы едко-смачных слов,
Не лестных для друзей Ослов,
В предшествующей уж главе
Здесь прозвучали в большинстве,
Но, правда, в адрес их врагов,
Оранжевых Пуховиков.
Тем подтверждая, что зверьё
Имеет равное бытьё,
Каким бы не был флага цвет,
Что поднял их анахорет.
«Па-адонки!» - как их называл
Известный Попка-аксакал.
Нам будет разве что трудней
Построить гладь своих речей,
Ведь за ослистов не играл
Какой-то серый кардинал,
Чьим мыслям мы бы тет-а-тет
Могли проследовать во след.
Здесь Штирлиц свой не рассуждал
О том, как лучше править бал:
Тут каждый зверь претендовал
На званье «серый кардинал».
Но это трудные пути -
До кардинала дорасти.
Так вот - стан бело-голубой
Катился просто сам собой.
Опять к баранам возвратясь,
Продолжим нашей сказки вязь.
Иа Ослом и есть, и был.
Когда копытами не бил,
Имея слишком много сил,
Кому-то он казался мил.
Он был объемен из себя
И был уверенным, грубя,
Ибо отпора мог не ждать.
Осёл он, что с Осла-то взять?
Вот Винни-Пух - почти медведь,
Умел, ну, разве что реветь,
