Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин - Михаил Мишин
— Жуть!
— И всем-то вы должны помочь. Ну, дай вам бог!
— Больной, а шутите… Бога же нету!
— Вы проходили?
— Уж как-нибудь!
— Ну, тогда точно — нет Бога…
Случайные связи
… Нет, я понимаю, случайные связи — это вообще… Конечно. Но так случайно получилось.
Потому что я тогда утром смотрю — а он ушел. То есть ничего такого — ни скандала, ни разрыва… Ушел, и всё… Нет, так он хороший был. В смысле — неплохой. В смысле — бывают хуже, но я не встречала… И лучше не встречала. В общем, такой, знаете, брови, плечи… Ну вот, а лица не вспомнить. Цепляется что-то в памяти, но не то… Потому что это уже когда было-то… Уже и Коля у меня в школу ходит.
Вот. А тут вдруг — этот звонок. И голос такой. Наверное, не туда попал.
Говорит:
— А давайте в кино встретимся?
Я говорю:
— Я с незнакомыми не встречаюсь.
Он говорит:
— Ладно, только не опаздывайте.
И вот мы рядом сидим, и фильм такой — музыка, и лошади, и все цветное… И я на экран смотрю и вижу, как он мою руку гладит.
А свет зажгли, он говорит;
— Мне фильм ничего, а вам?
Я говорю:
— Ничего, а вам?
Он говорит:
— Почему? По-моему, ничего…
А оба мы фильма-то и не видели…
Он говорит:
— Я вас провожу?
Я говорю:
— Ни в коем случае!
Он говорит:
— Вот и чудесно.
И вот мы идем, идем… И улица, и музыка, и все цветное… И вот мы у подъезда моего стоим, он мою руку держит… А он милый такой — брови, плечи… Только замерз. Надо было, наверное, его к себе пригласить, да как-то, знаете…
Он говорит:
— Как у вас уютно!..
И вот мы сидим, у него вино случайно… И смех, и глаза такие… И пальцы горячие… И смотрю — а лицо такое знакомое — смутно-смутно… И вижу, он в памяти тоже что-то нащупывает.
Говорит:
— А вас что, муж бросил?
Я говорю:
— Нет, ушел. А вас?
Он говорит:
— Нет, я сам ушел.
Я говорю:
— Может, еще все хорошо будет.
Он говорит:
— Поздно уже…
А когда спит, он во сне такой беззащитный…
А утром смотрю — а он ушел. Только паспорт оставил, случайно.
Разглядывать чужое как-то, знаете… Смотрю — а мы однофамильцы! А в паспорт карточка вложена: мальчик. Смотрю, на Кольку моего похож — ну близнец прямо! И на него похож… А самое-то смешное — он и прописан по моему адресу!
Надо будет ему туда написать.
Придет за паспортом — вот посмеемся!
Если, конечно, письмо дойдет.
1979
Львица
Кто кузнец женского счастья?
Сама!
А почему так много несчастливых кузнецов?
Слишком суетились у наковальни. Хватали, не глядя, что берут. «Ах, ох, он такой!..» Потом: «Ай, ой, он такой…»
А счастье — не железо. Станешь ковать, пока горячо, потом обожжешься. Счастье выждать надо. Выследить, подстеречь. Как львица на охоте: залечь в зарослях, за холмом. Вон их сколько! Идут по саванне — на водопой… Приглядеться, принюхаться, выбрать. Зайти с подветренной стороны — чтоб не учуял. И — р-раз! Отбить от стада — и прыжком ему на хребет! Он понять ничего не успел — уже в когтях!.. Главное — не прошляпить с выбором хребта. И брать сразу. В смысле — брать такого, чтоб сразу все дал.
Тот летчик… Я его только увидела — поняла: надо брать. Когда мужчина имеет дело со стратосферой, то потом женщина это чувствует. Он даже не пытался спастись — он признался сам. Взял меня за руку и говорит: «Я хочу сказать вам главное. Главное — это дозаправка в воздухе». Потом говорит: «Мы полетим по жизни вместе. То есть летать буду я, а вы будете мой заправщик на земле». Я уже совсем было вцепилась в него, но тут он сказал: «Сначала вы полетите со мной на Север. Пока там у меня ничего нет — только романтика. Но потом мы вместе построим наше счастье, и вы у меня будете кататься как сыр в масле». Я подумала: да, это будет романтика — кататься куском сыра среди белых медведей. И еще ждать, пока он мне это счастье построит!.. И я спрятала когти — это был не тот хребет. Пока будешь с таким строить счастье — от самой один хребет останется… Я бросила этого небесного тихохода на добычу другим заправщицам — и снова скрылась в зарослях.
В саванне было полно дичи, но вся она была какая-то мелкая. Пока из-за горизонта не показался тот штурман.
Это была добыча почище стратосферщика! Тот летал вдоль границы, а этот — за! И не летал, а плавал. Когда мужчина так долго ходит в тропиках, то потом женщина это чувствует. Он сам шел мне в когти. Он сказал: «Как только я вас увидел, я понял, как я люблю свой танкер». Он сказал: «Со мной все просто. Восемь месяцев я там — четыре здесь. Четыре месяца — мои, восемь— ваши, но чтоб я ничего не знал. Все, на что у вас хватит фантазии, я вам куплю там, а если у вас разыграется юмор — купим здесь». Он сказал: «Вы будете мой якорь в дальневосточном порту. И пока меня не съедят акулы, вы будете как за каменной стеной!» Я подумала, да, это очень романтично: четыре месяца его, а восемь сидеть за каменной стеной на якорной цепи и волноваться — а вдруг его никогда не съедят акулы? Нет! Прыгать ради этого хребта за Уральский хребет было глупо. Я фыркнула — и залегла за холмами. Дичи в саванне стало уже поменьше, но я учуяла…
Едва тот геолог выскочил из зарослей, я задрожала! Когда мужчина так долго общается только с полезными ископаемыми, то потом женщина это чувствует. Он подарил мне кусок породы. Потом сказал: «Пять лет вы ждете меня из тайги, а потом будете как у Христа за пазухой». Я сказала: «Давайте наоборот: сперва я пять лет за пазухой, потом идите в тайгу». Он что-то курлыкал мне вслед, но я уже снова ждала в засаде. Саванна совсем, опустел а, но я ждала. Хотела дождаться такого, чтобы сразу все! И как-то раз мимо пронесся один, и я почуяла: этот мог бы дать все — и сразу! Но за ним уже мчались другие, чтобы решить, как дать ему:
