Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский - Олешкевич
Она скинула туфли и вбежала в комнату.
— Я на минуточку, сметы забыла.
Нина Борисовна лежала, укрывшись с головой пледом, а с другого конца торчали обтянутые черными чулками ноги.
— Спал, что ли? — спросила жена, скользнув взглядом по комнате.
— Мусечка…
— Ты папку коричневую не видел?
— Понимаешь, Мусечка…
Жена встала на диван и потянулась к полкам.
— Ой! — вскрикнула Нина Борисовна. — Вы мне чуть ногу не отдавили!
— Кто это? — спросила жена.
— Нина Борисовна. Помнишь, я тебе рассказывал?
— А что она здесь делает?
— Поясницу у ней прихватило.
— А-а… — сказала жена, быстро просматривая сметы. — Ты бы чаем ее напоил.
— Спасибо, мы уже пили.
Жена захлопнула папку:
— Ну, я побежала.
Она выскочила из комнаты и хлопнула дверью.
— Хорошая у вас жена, — сказала Нина Борисовна. — И чувствуется сразу — отличный работник.
— Еще бы. Первое место по управлению держим! Нина Борисовна встала с дивана и взяла папиросы:
— Ну, я пошла. Кажется, полегчало.
— Может, еще полежите?
— Нет, спасибо. Для первого раза достаточно!
Рыбный супчик
Как-то мы зашли в ресторан.
— Что будем брать? — спросил Еремеев.
— Закажи что-нибудь, — сказал Фролов. — Какая разница?
— Хорошо. На первое берем борщ!
— Постойте, ребята, — сказал я. — Я не люблю борщ. Возьмите мне что-нибудь другое… Вот! Рыбный супчик. Ужас как его обожаю!
— Да ладно тебе выпендриваться! — сказал Фролов. — Всем так всем! Бери борщ. Чего его слушать?
— Но я не ем борщ.
— Ничего. Слопаешь за компанию.
— Зачем мне лопать то, что не нравится? Я хочу суп!
— Вот чудак, — удивился Еремеев. — Борщ же вкуснее.
— Может, он и вкуснее, но я его не люблю.
— Как можно не любить борщ?.. — улыбнулся Фролов. — Со свеколкой, с капустой, с запахом чесночка… Пойми, дружище. Одно дело — борщ, а другое — какой-то занюханный рыбный суп.
— Пусть он занюханный, а я его обожаю. А на ваш борщ даже смотреть не могу!
— Ну ты даешь! В борще — мясо, навар, сплошные витамины. Тарелку съел — считай, на курорт съездил. А в твоем супе что? Рыбу помыли. Хорошо, если рыбу, а не тарелки от рыбы.
— Пусть тарелки, пусть вилки. Пусть хоть сам повар в моем супе купается. Я суп буду есть, а борщ — никогда!
— Да что с тобой сегодня?
— Ничего. Я не хочу есть борщ!
— Не хочешь — не ешь. Ты человек взрослый. Никто тебя из ложечки кормить не собирается. Только объясни: с чего на нас взъелся?
— Возьмете мне суп? Возьмете или нет?!
— Возьмем, возьмем. Только за тебя обидно. В море сейчас отходы спускают. Нефть, мазут. Черт-те из чего этот суп делается. Им, знаешь, автомобиль заправлять, а не человека кормить. Рядом с твоим супом курить опасно!
— Пусть хоть мне в тарелку мазуту нальют. И его съем. А ваш борщ — никогда!
— Почему это наш? Мы что, его варили? Тебе говорят, как лучше, а дело твое. Не хочешь нас слушать — ешь.
Наступила мертвая тишина.
— Значит, не будешь есть борщ?
— Нет!
— Вот так он всегда, — сказал Еремеев. — Не любит свой суп, а назло будет есть.
— Хороший товарищ и не то бы съел!
— Ну и черт с ним! — вдруг сказал Еремеев. — В конце концов, каждый может есть то, что нравится. Пусть он этим супом подавится. Там костей навалом. Ешь на здоровье! Возьмем ему суп, а себе борщ. Так, что ли, Петька?
Фролов замялся:
— Ты знаешь… в общем… Я тоже не люблю борщ…
— Как не любишь? Чего ж ты молчал?
— Я думал, всем так всем… А если все равно компания распадается… Возьми и мне суп, а?
— Вот те на-а, — расстроился Еремеев. — Выходит, я один должен есть этот борщ?
— Почему — должен? Ты ж его любишь?
— Любить-то люблю. Но вас уже двое…
— Ну и что? Ешь на здоровье!
— Нет, ребята. Я так не могу. Это уж как-то не по-товарищески.
Он посмотрел на нас и улыбнулся:
— Бог с ним, с этим борщом. Съем в другой раз. А сегодня возьму суп. Помучаюсь за компанию!
Кооператив
Не думал я, что у нас так трудно кооператив построить. Каждому нужна квартира. Дочь вышла замуж — квартира, сын родился — квартира, жена ушла — квартира. Иначе она обратно вернется.
Когда начали наш кооператив творческих работников строить, меня в председатели выбрали. Думали, если я с тиграми да львами справляюсь, так уж люди меня не съедят. На самом деле все иначе вышло, но об этом потом…
В проектной организации нам прямо намекнули:
— Качество проекта от вас же зависит. Народ у нас молодой, горячий: один с тещей повздорил, другой с женой разошелся. Всем нужна жилплощадь. Заинтересуете людей — будете жить как во дворце, а нет — стройтесь по типовому.
— Мы не можем по типовому. У нас люди разные. Кто на рояле играет, кто на лошади ездит. А в ваших типовых и без лошади не повернешься.
— Повернетесь. У нас для этого стенные шкафы предусмотрены.
Пришлось пожертвовать двумя куплетистами. Одну квартиру дали начальнику проекта, другую — его начальнику.
Только утвердили проект — снова беда. Районный архитектор два этажа срезает.
— Ваш дом, — говорит, — нам пейзаж портит. Из-за него леса не видно.
— Так его и без нашего дома не видно!
— То есть как это — не видно? — говорит он и показывает карту. — Вот он, ваш дом, а вот, рядом с ним, лес.
— Так это же тамбовский лес. До него пятьсот километров.
— Ничего не знаем. По карте он совсем рядом.
Исключили мы баяниста, вернули два этажа. И сразу с другой стороны удар. Станция метро, которая раньше около нас намечалась, переехала чуть ли не на километр.
— Мы, — говорят, — на плывуны напоролись.
— Какие плывуны? У вас же линия поверху идет.
— А кабель? Как ни копнем лопатой, так сразу вода.
— Вы в дождь не копайте, вот и воды не будет!
— А квартира нам будет?
Пришлось распрощаться с другим баянистом. Только возвратили станцию метро, строители куда-то исчезли. Один рабочий по стройке ходит, да и тот с соседней фабрики, в магазин.
Приехали в строительный трест, а они руками разводят:
— Стекол нет, кирпича нет, гвоздей и олифы нет.
Но мы уже люди опытные, спрашиваем:
— Сколько квартир вам давать?
— Пять. — говорят. — А если и балконы хотите, то восемь… Вы, ребята, не обижайтесь, с нас тоже требуют. И бетонный завод, и паркетная фабрика, и мебельный комбинат…
Исключили вокальную группу в полном составе,
