Михаил Жванецкий - Шлягеры (сборник)
Для Р. Карцева и В. Ильченко
– Новосибирск?
– Да!
– Где Кириллов, который боролся с приписками?
– Умер.
– Камчатка?
– Да!
– Женщина Полякова – инициатор движения за облегчение женского труда под девизом: «Прочь с дороги, бабы»?
– Уволилась.
– Норильск!
– Да?
– Ефремов, призывы к демократии, 1975 год?
– О, умер давно, еще в 1976 году.
– А дети, семья?
– Разбежались.
– Одесса!
– Одесса, господи!
– Чего?
– О, Одесса, ну что там у вас?..
– Да нет здесь никого.
– Как «никого»? Из прохожих позовите.
– Нету прохожих, нету.
– А Конопатко где?
– Этот, который за воду боролся?
– Да, да.
– От нее и погиб, бедняга.
– Из населения можешь кого-нибудь попросить?
– Если б хоть неделю назад, еще была тут семья…
– Где?
– Отвалили.
– Так хоть ты у аппарата сиди.
– Сижу, сижу. У меня такой, извините, понос, и хотел бы – не отойдешь.
– Нижний Тагил?
– Му-у-бр-р-… му-у-у.
– Ты что, в противогазе?
– Му-гу!
– Где Филиппов – комсорг, борец-эколог?
– Ма-а-у-му…
– Ты чего, не можешь на секунду снять?
– Не ма-а-я-у-у…
– Хрен с тобой. Мелитополь! Мелитополь?!
– Мы-то как раз у аппарата. Мы-то здесь. Мы как раз. Мы-то здесь. Мы говорим. Ой-ха-ха!.. Мы, ой!
– Пусть один возьмет трубку.
– Мы-то один и есть. Отдай, отдай, я буду говорить!.. Поднеси к левой голове… Я тебе поднесу… Тьфу!.. Хорошо. Тогда и тебе тьфу!..
– Как уровень радиации?
– То что нужно… Тьфу! Ночью ты будешь спать, а я в тебя плюну… А я в тебя утром плюну! Ну прошу, поднеси клевой голове… Хорошо, тогда, чур, я вечером ем. Нет, я ем!..
– Мелитополь, дай левой голове… Слушай, а сколько у тебя ног?
– Одна.
– Значит, ты не можешь сбегать за Синельниковым?
– Почему? Смогу, я побегу… Нет, я!.. Нет, я!.. Молчи уж!.. Тогда я сегодня ем…
– Слушай, Мелитополь, а где Синельников?
– С детьми сидит.
– Что, много детей?
– Да как посмотреть: как ест – вроде один, а какают – вроде много.
– Так он что, занят?
– Ну а как же, это ж все надо убирать.
– Да, вам легче.
– Нам-то легче, если б не эта правая сволочь. Тьфу!..
– Колыма! Колыма!!!
– Все в порядке, все у нас хорошо, кладите быстрей трубку.
– А где Егоров?
– Борец за культуру, что ль? Здесь, здесь. Егоров, возьми трубку… Егоров, да оторвись ты, трубку возьми… Москва, Москва… А я откуда знаю, тебя хотят… Я сказал, все в порядке… Я тебя, падла, самого сейчас… Алло! Вы слушаете? Не хочет, козел. Говорит, неодетый… Слышь, Егоров, ну накинь чего-нибудь, это ж не телевизор, это телефон.
– (Запыхавшись.)Алло!.. Алло!.. Егоров…
– Как там?
– Нормально.
– Чем кончилась ваша борьба за культуру?
– Нормально… Все… Нормально.
– Какой-то сдвиг есть?
– Ну, елки, ну я ж говорю – нормально.
– А к женщинам?
– Да, особенно к женщинам, да… к этим б… да, особенно.
– Можно приезжать?
– Да не надо пока. Мы тут, б… должны еще поработать с одним м… С одним козлом… Заткнись!..
А по коренным?!. Четвертак с вас, мразь ползучая…
– Так что, пока отложим разговор?
– С ним, что ль? Я этой падали паскудной вместо глаз фиксы вставлю, он у меня на кашель откликаться будет, я…
– Так нам что, позже позвонить?
– Во-во, давай позже или никогда. А так все нормально… Эй, протез, у меня туз червей, у меня…
– А как окружающая среда?
– Какая на… решетка!.. A-а, нормально! Этому глаза повырываю – вообще красота будет. Не звоните больше. Обстановка хорошая. Европа – люкс. Еще раз позвонишь, я и в Москве найду, кто тебе скелет выймет.
– Спасибо.
– Давай.
– Северный полюс! СП-28!.. Северный полюс? Алло!.. СП-28? Прием. Алло! Алло! Вы слышите?
– Да!
– Алло! Наконец-то… Алло.
– Да, да.
– Алло!
– Да. Нам вообще ничего не нужно.
– Какие результаты?
– Никаких результатов. Нам ничего не нужно.
– Как ваши исследования?
– Никаких исследований. Нам хорошо.
– У вас сейчас ночь?
– Это вас не касается.
– Как с продуктами?
– Нам ничего не нужно.
– За вами послать?.. Когда вы вернетесь?
– Мы еще не решили.
– Как льдина? Трещина вдоль полосы или поперек?
– Разберемся.
– Когда вы возвращаетесь?
– Это политический вопрос. Дебатируется самоопределение, отделение, переход в суверенное плавание.
– На льдине?
– Пока да. Пойдем на льдине в теплые края.
– Куда?
– До Калифорнии дотянем и на пресную воду продадим.
– Башкирия?
– Ай донт андестенд.
– Это Башкирия?
– Йес!
– Что ж ты мне голову морочишь. Это Москва!
– Ай-яй-яй, испугал. По латыни давай!
– Какая латынь?
– Отделяемся мы. Пока своего языка не вспомним, по латыни трендеть бум. Все надписи латынью, ни хрена не поймете, пся крев. Кавалерию заведем, армию, от всего мира отобьемся. Новую жизнь начинаем. С Израилем дружить бум. Фрукту свою заведем, молоко.
– Так у вас же промышленности нет…
– На хрена нам промышленность, подавитесь своей промышленностью, у нас латынь будет и армия. Гуляй куда хочешь! Мы в энциклопедию смотрели – кочевники мы. Дикие мы, оказывается. У нас лошади и люди одинаково выносливые, оказывается. Не надо сюда звонить. Кочевники мы, отвлекать будете.
– Алло! РСФСР?
– Для кого РСФСР, а для кого и Россия, мать вашу…
– Как там?
– Все путем. Повыгоняли всю сволоту: чернозадых, черномордых, черноглазых, чернозубых, черноногих, черногрудых – все, вздохнули! Эх, ед-ренть, какая ширь образовалась, просторы, воздух, едренть, свежий…
– Со жратвой?
– Маненько есть… Счас придумываем кой-чего вместо колхозов.
– Чего?
– Да так, чтоб тоже сообча, однакось пока кое-кого еще перебить надо, чтоб еще шире вздохнуть. Жидов вроде не осталось, так наши некоторые жидовствуют, надо их маненько поунять, и дело пойдет. Потом строй себе придумаем, и дело стронется.
– А как с землей?
– Не до этого пока, поважней дела есть. Переделить тут надо кой-чего по справедливости. Мы так хотим, чтоб у всех одинаково, чтоб все с нуля, со старта, и вперед, вперед… Думаем, пойдет дело… Так что мы все на собрании.
– Сахалин? Алло?
– Хацю, Хацю.
– Где Николаев?
– Здеся, здеся.
– Что решили?
– Все хороседо, все хороседо. Горосуем.
– Что голосуем? Чего вдруг?
– К Японии переходим, да, всеобщим тайным горосованием.
– И как разделились голоса?
– Никак не раздерирись. Единограсно к Японии.
– Против есть?
– Есть, есть, японаци против, но уже позадно, мы уже присоединирися, уже пьем саке, смотрим теревизора, секретарь горкома кимона на урице сидит, поздравряет комсомор. Просяйте, товариси!
– Алло! Москва?
– Да.
– Это Москва?
– Да, вас слабо слышно.
– Да это мы слабо говорим.
– Кто вы?
– Поволжье мы.
– Что у вас?
– Да ничего нет. Абсолютно ничего. Хотим посоветоваться. Мы все равно голодаем, так, может, в виде протеста? А? Подберите нам чего-нибудь попрестижнее. Может, негров поддержать в Америке? Тоже мучаются, а? Раз уж голодаем?..
– Давай тогда за нашу победу.
– А за победу голодают?
– А как же. Вся страна.
Не стоит
Ребята!
Я считаю, что не стоит брать по сто грамм водочки, селедочку с картошечкой, редисочку, масла сливочного.
Не стоит. Не стоит.
И день такой прекрасный, и море голубое.
Спортом, спортом…
Значит, так.
Я предлагаю не брать по сто грамм водочки, огурчиков соленых, салатика помидорного, брынзочки, редисочки, селедочки и картошечки с укропчиком.
Ни к чему.
Солнце жарит, народ на пляже.
Необходимо размять уставшие мышцы. Да?..
А здесь хоть и видно море, а все равно в стороне.
Да? Договорились?
Значит, я повторяю: не берем по сто пятьдесят водочки, огурчиков, яблочек моченых, селедочки, салатика, картошечки, редисочки, сока томатного со льдом и отбивную.
Кто записывает? Нет, нет, нет.
Не берем по двести водочки, салатика, огурчиков, икры баклажанной, картошечки горячей с укропчиком и борща, да, и борща украинского с пампушечкой чесночной обязательно!
