Валерий Смирнов - Крошка Цахес Бабель
По произведениям Лазаря Кармена можно составить весьма объемный одесско-русский словарь. «Воловик» — дубинка, «бароха» — зазноба, «саук» — холод, «французские фокусы» — еврейские штучки, «фисташки» — деньги, «шарик» — чистильщик пароходных котлов, «холера» — неприятность, «скорпион» — таможенник, «налить масла шмырнику» — отвлечь внимание сторожа, «дубки» — парусные суденышки, «шкал» — стакан, «бычок» — окурок, «пух» — хлопок, «кадык» — воришка, «буфера» — верхний бюст дамы… Или подобный перевод пока в диковинку для россиян?
Как бы то ни было, «буфера», «бычок» и иже с ними в одесском смысле слова уже давно пополнили запас русского языка, зато «бифштекс с набалдашником» — синоним одесскоязычной «отбивной по ребрам»; саму же отбивную в Одессе по сию пору именуют словом «биток». Что такое «стрельнуть папироску» в России тоже давно известно, равно как и значение слова «кабриолет», зато слово «прут» в смысле «удочки» там стали применять относительно недавно. А выражение «Такой молодой и уже такой горячий» равно как и «Красавец девяносто шестой пробы» одесситы употребляют по сию пору. Пусть даже уже куда более полувека выпускаются более низкопробные золотые изделия.
Ах, это многократно расцитированное «останешься со смитьем», которое, как пояснил Бабель берет начало не от украинского слово «смиття», и не из Юшкевича, а от древне-русского «смитие». Ах, этот великолепный, сто раз приводившийся в качестве примера образчик одесской речи «Беня знает за облаву». Так Кармен еще до Бабеля писал не то, что за пресловутое смитье мое, но и даже так: «валандался за портовыми дамами-посмитюшками». Слово «валандался» ныне можно употреблять не только в значении «волочился», но и «валялся», а «посмитюшкой» одесситы именуют некую птичку размером с горобчика. «Горобчик» — в русском языке «воробей», а «воробей» в одесском языке — человек, порхающий для поживы по помойницам (свалкам) и прочим альфатерам (мусорный контейнер).
Но если вам надо этих «за» и «до» в более раннем, нежели у Бабеля, исполнении, пожалуйста: «— Ты чего до них ливеруешь? — Что ты?! Ей-богу, Сенечка, ты за понапрасно». Это не налетчики, это дети улицы так разговаривают. Так что, говоря языком Кармена: Вайзовские, телеграфный столб вам в рот с паклей по поводу того набрыдшего Бени с его псевдомолдаванским воляпюком.
Певец Одессы, подлинный знаток жизни банабаков и биндюжников, Кармен оставил нам в наследство не только характерные образчики упомянутой выше лингвы, а целую энциклопедию Города и его языка на срезе 19–20 веков. Кармен писал, как дышал и говорил, а потому употреблял в своих рассказах «вырло» — оглобля, «тяжчик» — руководитель, «рвач» — стивидор; подрядчик, «шайка» — площадка прямоугольной формы, «припор» — выемка. А «четверик», «материк», «плаха» — конкретизированные синонимы «ракушняка», из которого построена Одесса. Мы ведь по сию пору говорим и пишем «ракушняк», а не «известняк», как принято за пределами Города. Кармен, не в пример самому выдающемуся одесскому писателю, не отправлял своих героев запрягать в одноконную повозку Соломона Мудрого и Муську и, в отличие от бабелевских налетчиков, он знал, как звучит по-одесски слово «облава».
На Молдаванке во время сильного шухера было принято кричать «Зекс!», то есть «бери ноги в руки в темпе вальса». Ни один из настоящих одесситов в те годы не спутал бы молдаванский «зекс» со слободским «зетце», имеющим совершенно иное значение. Ведь на каждом хуторе Города, будь то Пересыпь или Курсаки, имелась своя небольшая, но лингвистическая специфика.
Отчего измученный нарзаном монтер обращается к Остапу Бендеру женским именем Дуся? Лишь в 21 веке в России был издан словарь, где растолковано некогда исключительно одесское слово «дуся»: «Употребляется как ласковое обращение к мужчине или женщине, соответствуя «милый, хороший». Но не дай Бог обратиться к настоящей одесситке «дуся», вы таки будете иметь что послушать. Кстати, за «иметь что послушать». Пару лет назад один пацан-турист, услышав в свой адрес от одесского сверстника это выражение, решил, что ему дадут послушать какой-то диск. В общем, с помощью «дуси» можно обращаться только к представителю сильного пола. Лазарь Кармен еще до Ильфа и Петрова писал: «Нет такой девицы на Слободке, которая бы не страдала по нем и дусей в глаза не называла».
Лазарь Кармен пользовался богатством одесского языка на всю катушку, да так, что никакая русскоязычная цензура не могла придраться. Как это сделано в рассказе «С привольных степей» (заметьте не «из степей»). «— Черт! …Сукобой посадский! …Ишь, цап! — И откуда их, жлобов, носит? Сидел бы у себя в деревне. — У них недород! А почему недород? Потому что ему, сиволапому, в город хоца. Здесь и трактир, и чай с музыкой, цирк, всяка штука. Чего землю рыть и сеять?». Так разве эти слова не актуальны в наше время?
«Черт» — деревенский житель, поселившийся в Одессе, «жлоб» — уже знаете что. С «цапом» интересно. Сегодня во всех кинофильмах, дублированных на украинский язык, звучит несуществующее в этот языке слово «козэл». На самом деле по-украински «козел» — цап. Образованное от «цапа» одесское слово «кацап» знала даже мадам Крик в исполнении Бабеля. Только вот жена реального Менделя Крика с Молдаванки попрекала бы мужа не «кацапами», а «гоями» или «хозерами». В крайнем случае, неизвестными за пределами Одессы «кацапурами». В советские времена за употребление слова «кацапура» даже в устной форме можно было расплатиться сломанной судьбой. Что до «сукобоя», то это синонимом одесского слова «шмаровоз» в одном из его нескольких значений.
Сегодня вместо карменовского «шармовщика» мы употребляем его современный синоним — «шаровик», а также «нашармака». В отличие от «мадамочки» и иже с ней, мы давно не произносим некоторые устаревшие слова и фразеологизмы одесского языка, запечатленные на страницах книг Кармена, однако такие выражения как «тю-тю» (берет начало от нашего Ваньки-Рютютю, он же российский Петрушка, украинский Мартын Боруля), «блямба», «шабашить», «мент», «бычок» в значении «окурок» и многие другие обосновались в русском языке не без влияния этого писателя. А фразеологизмом «карандаш» по сию пору пользуются все экс-советские рыболовы. Но сколько слов и фразеологизмов попало в русский язык из произведений секс-символа одесской литературы, светлым именем которого постоянно затрендываются мозги почтеннейшей публики? «Бабель был самым «большим одесситом» среди одесских писателей», — добавляет свой штрих Р. Крум к групповому портрету Крошки Цахеса Бабеля, который «сделал в области русского языка то, что до него делал только Пушкин».
Вот он, слегка присущий исключительно раннему Бабелю, истинный стиль одесской литературной школы; всего одно предложение из Кармена: «Порт сразу, точно по сигналу, осветился сотнями электрических огней, заключенных в матовые, стеклянные шары на высоких, как мачты, железных штангах; осветились пароходы в бухтах и на рейде, баржи, катера, дубки, землечерпалки; они разбросали вокруг себя по темной, зыбящейся воде слитки золота, букеты цветов, ожерелья красных, извивающихся змей, исчертили ее и исписали огромными письменами, которые под ее дыханием мешались, как в калейдоскопе, образуя фантастические чарующие узоры; затрепетал, наподобие бабочки красный огонь маяка у входа в бухту».
Лазарю Осиповичу Кармену повезло. Он умер в возрасте 44-х лет не без активной помощи белогвардейцев в 1920 году, оставив после себя большое творческое наследие, как и положено настоящему одесскому писателю той эпохи. В отличие от Рабиновича и Юшкевича, фамилия «Кармен» в Одессе не забыта. Одна из улиц Города была названа в честь Романа Лазаревича Кармена, самого известного советского кинодокументалиста.
С ПОНТОМ ПОД ЗОНТОМ, А САМ ПОД ДОЖДЕМ
После того, как в Москве обосновались десятки одесских писателей, по всему Советскому Союзу с большим успехом шла пьеса об Одессе, густо насыщенная диковинными для российского уха словечками, которые постоянно изрекали налетчики и прочие экзотические за пределами Города персонажи. Критика писала, что именно благодаря этой пьесе «роскошный одесский говор впервые разошелся по всей России». Если полагаете, речь шла о бабелевском «Закате», то глубоко ошибаетесь. Вы не сильно удивитесь, когда к сказанному добавлю: Одесса в конце двадцатых годов прохладно встретила творчество Бабеля за Молдаванку?
Так что на самом деле «роскошный одесский говор впервые разошелся по всей России» благодаря славинской пьесе «Интервенция». Учитель И. Бабеля М.Горький отмечал, что драматург из хорошего писателя Бабеля — весьма посредственный, а потому «Закат» (о «Марии» и речи нет), мягко говоря, не вызвал еле заметного ажиотажа во времена отсутствия телеприемников. Так что в тридцатые годы Лев Славин не напрасно считался у театралов более популярным автором, чем Исаак Бабель. В 1968 году режиссер Полока экранизировал «Интервенцию», но картина мгновенно угодила на пресловутую полку. Не последней причиной запрета фильма стало такое обстоятельство: высокое руководство принимало звучавший в нем одесский язык исключительно в качестве блатного жаргона.
