Евгений Николаев - Дневник последнего любовника России. Путешествие из Конотопа в Петербург

Совершенно увлеченный открывавшимися передо мной соблазнительными видами хозяйки, я пару раз споткнулся.

– Осторожнее, господа! – не оборачиваясь, сказала она, и в голосе ее мне почудились веселые нотки.

Вошли в гостиную, помещица села в кресло и указала нам на диван, на котором лежала комнатная собачонка с красным бантом на шее:

– Присаживайтесь, господа, отдохните с дороги. Кассий, уступи гостям место!

Собачка поспешно соскочила с дивана и, подбежав к хозяйке, уселась у нее в ногах.

Мы с Горновым сели на освобожденный собакой диван.

– Всякий раз изумляюсь, какая умная у вас собака, – сказал интендант. – А много ли нужно ей прокорму?

Лариса Ивановна с удивлением глянула на Горнова, будто только что обнаружила, что и он здесь присутствует, но вместо того чтобы ответить на его вопрос, обратилась ко мне:

– Итак, поручик, что вы хотели сказать?

– Я?

– Вы.

– Да что же я хотел сказать? О чем?

– О моей красоте. С чем именно вы хотели сравнить ее?

– А, вот вы о чем… хорошая же у вас память.

– Не жалуемся. Итак, я жду.

– Ну, я хотел сказать, что вы… что вы отменно хороши. Вот, собственно, и все… – молвил я и, дабы прибавить значительности этим словам, добавил по примеру штабс-капитана Щеглова: – Кха, кха, кха.

– Ах, какая изысканная оценка, – улыбнулась вдова. – Отменно хороши… Не велеть ли подать наливки?

Не дожидаясь ответа, Лариса Ивановна позвонила в колокольчик и приказала тотчас явившейся девке принести наливки.

– Да не обычную неси наливку, а неподслащенную! – распоряжалась вдова. – Уверена, что господа гусары предпочитают неподслащенную!

«Ай да вдова, ай да Лариса Ивановна, – думал я, разглядывая хозяйку, – такой палец в рот не клади. Как это она влюбилась в меня? Или Горнов соврал?» При этом все мои мысли о Елене Николаевне ушли куда-то далеко-далеко, и запах желтых одуванчиков, преследовавший меня весь день, тоже куда-то улетучился.

Дворовая девка принесла наливки и пряников. Все втроем мы выпили по бокалу и закусили пряниками.

В гостиной стоял рояль, и Горнов предложил Ларисе Ивановне сыграть что-нибудь. Та согласилась, но при условии, что мы с Горновым будем петь.

– Пусть Горнов один поет, – сказал я. – У него для этого фамилия подходящая.

Горнов закусил губу после моей колкости, однако, когда вдова заиграла, все-таки запел.

Я в это время стоял у окна и смотрел на пьяного мужичка, который брел по тропинке. Удивительное дело: стоило Горнову сфальшивить ноту, как мужичка тут же вело в сторону, а как только Горнов выходил на ноту правильную, и мужичок тотчас выправлялся. Будто образовалась некая мистическая связь между пеньем Горнова и пьяненьким мужичком: чем сильнее фальшивил Горнов, тем сильнее мужичка уводило в сторону. Один раз он даже упал, когда Горнов «дал петушка». Однако ж интендант благополучно докончил «Полесскую балладу». Когда прозвучали последние ее слова «Пусть ополчаются напасти, но мы тверды в любовной страсти», мужичок незамедлительно закончил свое путешествие – скрылся за серым забором, как за театральною кулисою.

Ужинать решили в беседке в саду – благо погоды стояли в этот вечер прекрасные. Девки принесли всяческой снеди, поставили самовар. Горнов уплетал закуски, живо беседовал на хозяйственные темы со вдовою, а я оказался словно в теньке их разговоров, будто меня здесь и вовсе не было.

«Странною любовью возлюбила меня, однако, вдова. Если и в самом деле возлюбила, – размышлял я, усердно налегая на водку. – Обычно в присутствии предмета своего сердца дама только и делает, что робеет и замирает, помещица же вела села себя совершенно иначе. Будто бы это я был влюблен в нее, а не она – в меня. Да и где она могла видеть меня гарцующего на коне? Опять же – пьеса про житомирского призрака… Нет, что-то тут нечисто».

Несколько раз я пробовал перевести разговор с хозяйственной темы на театральную, дабы выяснить – действительно ли помещица такая страстная поклонница Мельпомены, как утверждал интендант. Однако мои попытки не имели успеха – Лариса Ивановна разговора на эту тему избегала. Это обстоятельство еще больше убедило меня в том, что Горнов мне врал.

«А впрочем, какая разница, если я все равно уж здесь, а помещица и в самом деле весьма аппетитна?» – решил я.

Пришел бурмистр помещицы. Он был довольно высок, но столь узкий в плечах и плоский, что если б его поставили вместо доски в забор и стали бы глядеть не во фронт, а с фланга, то не нашли бы в этом заборе никакого изъяну. Ну, разве что удивились бы невесть откуда взявшейся над забором голове с рыжей бородой. Интендант немедленно завел с бурмистром и с Ларисой Ивановной нудный разговор о закупках фуража и провианта для нашего эскадрона. Мне стало скучно. Скука эта усиливалась еще и тем, что штоф водки был уже пуст, а просить вдову, чтобы она приказала принести новый, я почел не приличествующим для самого начала знакомства.

– А почем тут у вас овес? – спросил я, чтобы тоже принять участие в разговоре.

– Овес? – и помещица, и Горнов, и бурмистр разом вскинули на меня изумленные глаза.

– Да, овес. Что же удивительного вы находите в моем вопросе?

– О, батюшка, об овсе-то еще рано говорить, – сказал бурмистр. – Пока-а-амест он еще поспеет.

– Я понимаю, что еще не поспел. Пока-а-мест, – передразнил я бурмистра. – Но каковы виды на него?

– У нас так говорят, – Лариса Ивановна улыбнулась. – Коли рожь тронется в рост наперед – быть ржи хорошей; а трава – так травам…

– И кто же вперед нынче тронулся?

– Нынче наперед рожь тронулась в рост, – торжественно сказал бурмистр. – Следовательно…

– А снопы, сало и овчины? – перебил я его. – Каковы на них виды?

– Что-что? – с изумлением переспросила вдова.

– Каковы виды на снопы, сало и овчины? – бурмистр стал похож на птицу, держащую большой кусок в клюве и напряженно размышляющую о том, сможет ли его проглотить или же совершенно никак не сможет.

– Да это так наш поручик шутит, – с улыбкой молвил Горнов. – Он весьма далек от сельского хозяйства.

Лариса Ивановна посмотрела на меня и улыбнулась, а бурмистр деликатно покашлял в кулак.

– Да, от сельского хозяйства я действительно далек, – сказал я. – Однако это не помешало мне заметить, что природа тут весьма хороша. Пойду-ка я лучше полюбуюсь ею. А то все служишь и служишь, совершенно нет времени для отдохновения.

Вдова предложила сопровождать меня, но я отказался, поскольку намеревался во время прогулки заодно опустошить свой мочевой пузырь.

– О, нет, не извольте беспокоиться, – сказал я. – Я предпочитаю любоваться природой в одиночестве, ведь ее красоты открываются лишь сосредоточенному глазу. Но смогу ли я сосредоточиться, если со мною рядом будет находиться создание, по красоте своей не уступающее лучшим видам природы?

У помещицы от этих слов восторженно заблестели глаза – точно я капнул в них касторки.

– Браво, браво! – воскликнул Горнов. – Прошу вас, поручик, не забыть эти слова во время прогулки. Я хочу записать их в свой дневник.

Откланявшись, я вышел из беседки и направился в сторону реки, которая мерцала внизу меж холмов.

Зайдя за ближайший куст боярышника, я расстегнул штаны и с удовольствием пустил струю. Когда она почти иссякла, я поднатужился, чтобы заодно выпустить и ветр из желудка. После моего «залпа» в беседке смолк всякий звон вилок и даже сам разговор. Я затаил дыхание в расчете, что сидящие в беседке посчитают, что это был раскат грома. Или же припишут звук какому-нибудь жвачному животному, благо их немало паслось на окрестных лугах. Я не ханжа, но мне вовсе не хотелось на первых же порах произвести о себе таким звуком низменное впечатление на Ларису Ивановну.

Спустя минуту, когда в беседке мало-помалу возобновился разговор и снова застучали вилки, я потихоньку выбрался из-за куста, спустился по тропинке вниз и потом, уже не торопясь, прошелся по живописному бережку речки, которая, словно узорчатый ремешок, опоясывала усадьбу. Когда я вернулся, в беседке была лишь одна Лариса Ивановна, а на столе стоял новый штоф с водкой.

– Но где же, однако, интендант Горнов? – спросил я.

– А вам без него скучно? Или вы боитесь оставаться со мной наедине? – Лариса Ивановна игриво рассмеялась. – Не бойтесь, я вас не съем.

– Отчего же боюсь? Я вовсе не боюсь оставаться с вами наедине… Напротив, мне даже очень приятно, что Горнов…

– Господин Горнов с моим бурмистром поехали к ригам. Им нужно там посчитать поставки, – перебила меня вдова. – Да, кстати… Интендант просил вам передать, что сегодня уж не вернется, сразу поскачет в город.

– Вот как…

– Я вижу, вы расстроились, – всплеснула вдова руками. – Вам скучно со мной?

– Напротив… Вы столь прекрасны, что я так бы и…

– Что «так бы и»?

Я на миг задумался – как бы так выразиться, чтобы помещица поняла, что я желаю ее, но при этом облечь мое плотское желание в возвышенную форму.