Андрей Бильжо - Будьте здоровы и держите себя в руках

А пьяные друзья и подруги пытались меня поймать.

И вот я лежу на диванчике. Мои индийские джинсы, купленные за целых 10 рублей в общежитии Плехановского института, с вывернутыми карманами, как… ну, как уши, были надеты на голое тело. Трусов не было.

Быть иль не быть – вот в чем вопрос.Достойно льСмиряться под ударами судьбы,Иль надо оказать сопротивление…

Мой друг Миша, уже вам знакомый, лежал и стонал на соседней кровати.

Рано утром с готовыми разорваться головами мы выходили из общежития в солнечный, воскресный, июньский день, не предвещавший нам никакой радости. Вдруг крик сверху заставил нас остановиться и задрать еще целые головы. Из окна на 12 этаже радостно кричала, размахивая над головой моими трусами, наша боевая подруга. “Нашли! Нашли!..” – “Бросай!”

И она бросила. И они полетели. Большие, семейные, красные в белый горошек. Они летели, как бумажный змей, подхватывая воздушные потоки. Парили, как загадочная красная птица. И приземлились… на вытянутый прямоугольный козырек над входом в общежитие. Козырек этот, между прочим, находка и гордость архитекторов 70-х – смелость и свобода их архитектурной мысли.

Дальше мы с Мишей долго пытались залезть на этот козырек.

Быть иль не быть – вот в чем вопрос.Достойно льСмиряться под ударами судьбы,Иль надо оказать сопротивление…

Потом злую толстую сонную комендантшу мы уговаривали дать нам лестницу, а она допрашивала нас: “Зачем?” – “Да на козырек залезть, вот зачем”, – отвечали мы. – “На козырек?” – это она, выпучив глаза.

Быть иль не быть – вот в чем вопрос.Достойно льСмиряться под ударами судьбы,Иль надо оказать сопротивление…

Мы наврали про кошелек – мол, его из окна бросили.

Надо сказать, что трусы эти мне были очень нужны. Ну, представьте себе, как бы я объяснил маме, где они, куда я их дел. Я был хорошим сыном.

Домой я пришел пай-мальчиком, в трусах, но с недетским запахом перегара.

Вот такая была у меня премьера “Гамлета” в Театре на Таганке.

А театральная программка этой премьеры у меня хранится до сих пор. В семейном архиве. В отличие от красных в белый горошек трусов.

Быть иль не быть – вот в чем вопрос.Достойно льСмиряться под ударами судьбы,Иль надо оказать сопротивление…

Будьте здоровы и держите себя в руках.

11. Парикмахерские ситории

Я сидел в зале ожидания в парикмахерской и смотрел, как стригут моего внука Егора. И вот я, бритоголовый (брею я голову обычно через день; когда солнце и хорошее настроение, то каждый день; когда пасмурно снаружи и внутри – раз в три дня), наблюдал за тем, как сыплются волосы моего внука, как их сметают в кучку и отправляют в мусорное ведро, полное чужих волос. Маленький Егор сидел, зажмурившись, и непрерывно шмыгал носом. У него непроходящие сопли.

У моего сына в детстве были непроходящие сопли.

Я однажды положил его в детское отделение ЛОР в одну московскую городскую клинику. Она располагалась за забором психиатрической больницы имени П. П. Кащенко, в которой я тогда работал.

Мне было удобно навещать сына по несколько раз в день. В белом халате я пролезал в дырку в заборе родной психиатрической больницы и оказывался на территории больницы другой – не психиатрической.

Моему сыну делали многочисленные проколы гайморовых пазух. Он очень страдал. В палате, где он лежал, было много несчастных сопливых детей.

Однажды я его в палате не застал. Мне сказали, что у него поднялась температура и его перевели в бокс.

В боксе лежал грустный, бледный, худой, сопливый мой сын.

Я пытался всячески его веселить. Что-то ему рисовал, рассказывал, сочинял на ходу.

Он ни на что не жаловался. Только на то, что сильно чешется голова. Вечером четвертого дня пребывания в боксе мои нервы не выдержали. После своей работы, поздним зимним вечером под расписку я забрал своего сына с высокой температурой домой.

Я нес на руках одиннадцатилетнего мальчика, замотанного в больничное одеяло. Было холодно, ветрено, одиноко и тяжело. Я шел к дороге, где идут машины.

Машин, как назло, долго не было – но какую-то мне удалось поймать.

Дома выяснилось, что у сына вши. Моя жена, врач-дерматолог, это определила сразу. По-научному называется это “педикулез”. Тогда, в конце 80-х, педикулез начал шагать по стране. Сегодня в школе это обычно.

Забавно… Я узнал, что селфи способствует распространению вшивости. Дело в том, что, фотографируясь, дети плотно прижимаются друг к другу головами и вши перепрыгивают из одного леса волос в другой. Вши любят селфи.

Стриг сына я сам. Получилось очень плохо. Голову ему обработали специальным раствором. В школу, когда он выздоровел, с такой головой идти было нельзя, и мы с ним пошли в парикмахерскую.

“Сами стригли?” – спросила парикмахерша. “Да, – ответил я. – Попробовал, но не получилось… Исправьте, если можно…”

Я оставил сына в кресле, а сам сел в холле. Парикмахерша позвала меня минут через двадцать. “У него были вши?” – спросила она. Потупив взор, я промолчал. Мне было стыдно. “Сказали бы, я хоть инструменты взяла бы другие, чтобы потом их обработать, а теперь мне работать нечем…”

Мне стыдно до сих пор.

Мой рано полысевший, еще на фронте, папа, которого другим я не знал и потому считал, что лысый – это красиво, как-то… (Кстати, когда я работал психиатром, у меня был пациент, который начал лысеть и перестал разговаривать со своим лысым отцом: мол, ведь отец знал, какая меня ждет судьба… Зачем тогда рожал?) Так вот, мой папа дал определение, не помню кому, “парикмахерский мальчик”, то есть аккуратный, застегнутый, глаженый. Произнес он это с легким пренебрежением.

Я никогда не хотел быть “парикмахерским мальчиком”. В студенческие годы у меня была челка до бровей и большие бакенбарды, но военная кафедра безжалостно уничтожала эту растительность на корню. Как-то подполковник Медведовский дал мне всего 20 минут на то, чтобы я добежал до парикмахерской: “Все убрал с лица! А то челка, как у этих, ну, как их… завывающих на английском… Бакенбарды, как у Пушкина… Усы, как у «Песняров»! И вернулся на экзамен! Иначе!..”

Когда я ворвался в парикмахерскую, вид у меня был такой, что меня пропустили без очереди. Стригла меня парикмахерша месяце на девятом беременности. Она быстро вошла в мое положение…

Я добежал.

Я вернулся ровно через 20 минут, мокрый от пота, с прилипшими к лицу, шее и спине волосами.

Я беспрерывно чесался…

Но экзамен героически сдал.

В Египте – уже с лысиной – я пошел в местную парикмахерскую, чтобы голова и шея загорели. Я снял очки – и что со мной творили египетские парикмахеры, не видел. А стригли меня двое. Тонкие и ухоженные пальцы что-то делали с моей головой, бровями, усами. Когда я надел очки, то увидел в зеркале идеал восточного мужчины. Сросшиеся, густые брови превратились в две тонкие, аккуратные дуги (“полумесяцем бровь”), а густые, залихватски закрученные усы – в щеточку волос над губой. Я был в шоке. Я превратился в индийского актера Раджа Капура. Только две недели отдыха впереди (все отрастет) и отсутствие рядом знакомых, кроме жены (которая узнала и приняла меня с трудом), утешали.

Как-то я по блату пошел в парикмахерский салон. Причины было две. Первая – не сидеть лысым в очереди, вторая – это важное событие в моей жизни, связанное с выходом на сцену в большой аудитории за престижной наградой.

В общем зале модного салона стригли мужчин и женщин вместе. Разврат. Мне мыли голову, закинув ее назад, между двумя длинноволосыми красавицами – длинноногой блондинкой и длинноногой брюнеткой. Унижение. Потом каждый мой волос мастер стриг ножницами, чуть не измеряя его, волос, линейкой, оставляя ровно три миллиметра. Через полтора часа позора мне был выставлен счет. Трудно поверить, но денег мне не хватило. Стыд. Благо парикмахер был поклонником моих карикатур и простил мне долг. Благородство. Это был мой последний визит к цирюльникам. Дальше в ход пошла бритва. Нет, не по горлу или вене, – безопасная, по намыленной голове.

Мой друг Слава эмигрировал в Израиль давно – чуть меньше тридцати лет назад, как только у него родился сын. А дочь у него родилась уже там.

В Москву он приезжал один раз – на традиционный школьный сбор. Типа 30-летия окончания школы. Было это в начале 2000-х. Моя жена, между прочим, в это время уехала со своей подругой в Арабские Эмираты, то есть к врагам. Это я так, просто забавный штрих.

Сын жил со своей будущей женой отдельно. Квартира была пуста. Я показывал Славке новую страну с гордостью и радовался, что у нас так много надежд. Много ресторанов и много продуктов в магазинах. Мол, “не хуже, чем у вас”.