Изабель Вульф - Мучения Минти Мэлоун
— Да, сбежал.
— О чем ты говоришь? — потерялась я. Не слишком ли много для одного дня?
— Сбежал. Настоящий скандал.
— Но он же только что сюда приехал.
— Мистер Счастливая Попка сбежал, — объявила она.
— Что?
— Муж Ситронеллы! Он ее бросил! Представляешь? Только что услышала.
— Ничего себе! Что ж… — протянула я и рванула дальше вниз по ступенькам.
— Можешь поверить?
— Да, — выкрикнула я, — могу. Она же чудовище, а их няня просто прелесть.
— Но он сбежал не с няней! — крикнула мне вслед Моника. Я добралась до первого этажа и бросилась на шею Джо. — Не с няней! — весело воскликнула она. — Он сбежал с мужчиной!
Июль
Хлоп! Послышался звук льющегося вина и звон бокалов. Благородный вкус «Вдовы Клико», — вкрадчиво произнес Руперт Эверетт [90]. — «Вдова Клико», изысканный выбор изысканного общества, — глубоким баритоном продолжал он.
«А теперь о погоде в Лондоне, — сказал Барри. — Спонсор прогноза погоды — «Ральф Лорен», одежда для любого времени года. Сегодня нас ждет еще один теплый солнечный день…»
Я протянула руку и выключила радиобудильник. Мне нужно было сосредоточиться на газетах. Целый разворот воскресного выпуска «Мейл» повествовал о «падении Прэтта». «Мистер Счастливая Попка оправдывает свое прозвище!» Сексуальные предпочтения Эндрю Прэтта касались только его одного, но, поскольку других новостей не было, «Мейл» пошла вразнос. В статье Прэтта обозвали извращенцем, лицемером, чья компания восхваляла семейные ценности, в то время как его собственный брак был фикцией. На развороте красовалось фото Прэттов в лучшие времена — улыбающаяся пара на крыльце загородного дома — и снимок с воздуха: Эндрю Прэтт с «другом», пойманные «на месте преступления», в кустах Хампстед-Хит. «Мы такие, какие есть», — загадочно прокомментировал произошедшее мистер Прэтт. Один из кадров запечатлел его в тот момент, когда он покидал поруганное семейное гнездо. Полиция вынесла ему предупреждение, совет директоров без промедления его уволил, а жена выкинула из дома. В данный момент мистер Счастливая Попка пребывал во Франции со своим любовником, которого он с гордостью представил как «парикмахера международного класса». Чтобы избежать сомнительной славы, радио «Лондон» пришлось быстренько подыскивать нового спонсора для прогноза погоды.
Я представила, как плачевно эти события, в том числе утрата влияния на нашу станцию, отразятся на Ситронелле. Открывая последнюю страницу «Санди семафор», я не рассчитывала увидеть там ее колонку — наверняка прикрыли. К моему огромному изумлению, Ситронелла была на коне. И демонстрировала довольно воинственный настрой, с гордостью выставляя свои горести на всеобщее обозрение, как рану, полученную на войне.
«Я выйду триумфатором из этой схватки», — гремела она, подражая Черчиллю. Я даже представила, как соломенная вдова растопыривает пальцы-сардельки, изображая латинское «V», знак виктории, победы, и при этом жует сигару. «Меня не сломить, — клялась она. — Я страдаю, да, как страдали все женщины испокон веку, но я пройду через это с высоко поднятой головой. Эти потрясения — горнило, — мелодраматично продолжала она, — в котором, подобно стали, закаляется женское сердце. Я решительно настроена доказать, что без мужчины женщина может не только выжить, но и процветать».
— Поразительно, — пробормотала я. — Просто поразительно.
— Да, Минти, — сонно подхватил Джо. — Поразительно. — Он обнял меня голой рукой и потянул обратно на кровать. Газеты с шелестом соскользнули на пол.
— О, Минти, — пробормотал он, отыскав мои губы своими. — Ты такая… уродливая.
— Спасибо, — прошептала я.
— На тебя смотреть противно, — добавил он. Наши ноги сплелись.
— Неужели?
— Угу. Знаешь… ты мне отвратительна, — произнес он, лаская мою обнаженную спину. Наше дыхание участилось. — И вообще, — продолжал он, глядя мне прямо в глаза, наклонившись так близко, что можно было сосчитать его ресницы, — ты — самое худшее, что случалось со мной. — Я тебя ненавижу — счастливо признался он.
— Я тебя тоже, — вздохнула я. Выбравшись, наконец, из постели, мы уселись в саду, на солнышке, в одних пижамах, с кофе и тостами на подносе. Эмбер и Лори отправились смотреть квартиры, а может, просто решили не путаться под ногами.
— На самом деле поразительно, — задумчиво проговорил Джо. Мы сидели бок о бок на скамейке. Наши руки переплелись, как усики моего клематиса. — Поразительно, — повторил он, недоуменно качая головой.
— Но ты бы все равно мне позвонил? — спросила я, уже в четвертый или в пятый раз. Хотелось быть уверенной на сто процентов.
— Да, — признался он. — Позвонил бы. Я мечтал тебя снова увидеть. Так жалел о том, что произошло в кафе «Кик».
— Извини меня.
— Нет, это ты меня извини.
— Ты не так виноват, как я.
— Очень мило с твоей стороны, Минти, но ты должна признать, я виноват больше.
— Ничего подобного. Уверена, я больше виновата, ведь я все это начала. То, что я сделала, не имеет оправдания, поэтому я хочу… — тут я его чмокнула, — еще раз извиниться, искренне, от чистого сердца.
Мы довольно друг другу улыбнулись. Как мне нравятся эти наши игры в вежливость!
— Ладно, хватит соплей! — скомандовал Джо. — Пойдем погуляем. Отправимся…
— Куда?
— В Тейт.
Почему бы и нет? И мы пошли в Тейт. Прогулялись на солнышке до станции метро «Чок-Фарм», и Джо не переставал удивляться, как это мы друг друга нашли.
— Я думал о тебе, когда ловил в такси в аэропорту, — вспоминал он, когда мы переходили железнодорожный мост. — Таксист включил радио, и вдруг я услышал твой голос. Как по волшебству. Будто кто-то произнес магическую формулу: «Абракадабра». А когда я услышал, что ты рассказала обо мне, я просто… — он сжал мою руку, — обалдел. Я сидел в такси, мучаясь после перелета, слушал твой голос и никак не мог собраться с мыслями. Все вдруг встало на места. Я понял, что мне необходимо тебя увидеть, немедленно. Так что попросил водителя отвезти меня прямиком на радио «Лондон». Все благодаря тебе, Минти, — задумчиво повторил он. Мы вышли на южную платформу. (Бранную надпись Эмбер уже стерли, если вам интересно.) — Все благодаря тебе, — повторил Джо. — Представь: никто обо мне и слыхом не слыхивал, я был всего лишь одним из тысяч подающих надежды сценаристов. И тут, ни с того ни с сего, телефон начинает разрываться. Агенты присылают за мной длиннющие лимузины, продюсеры и режиссеры назначают встречи. Но что самое поразительное, все знают мой сценарий наизусть, даже не прочитав его. Ай-Си-Эм заключают со мной контракт и говорят, что Николас Кейдж, Кевин Спейси и Леонардо ди Каприо мечтают прочитать сценарий. Меня приглашают на гала-концерты и премьеры.
— И ты знакомишься с Келли‑Энн Джонс, которую так страстно целовал.
— Ничего подобного, — отчаянно возразил он. С ревом подошел поезд, и мы вошли в вагон.
— Джо, ты же знаешь, я ненавижу с тобой спорить. Но ты ее целовал.
— Я не целовал Келли‑Энн Джонс, — убежденно заявил он. — Это она меня поцеловала. Я растерялся, — добавил он, — серьезно, был застигнут врасплох. Ведь до этого мы всего один раз встречались. Кто-то из фотографов попросил ее попозировать. Я и сообразить ничего не успел, как она кинулась мне на шею и прижалась своими коллагеновыми губами! Естественно, она играла на камеру. Ее звезда в последнее время приугасла, а моя только поднималась, и быстро. — Поезд с грохотом катил в южном направлении. — Меня вдруг стали везде приглашать. Все знали, кто я такой. Как будто кто-то наверху нажал большую зеленую кнопку с надписью «Вперед». Я не мог взять в толк, как же это произошло. Я‑то ожидал, что мне придется попотеть, убеждая и уговаривая агентов и продюсеров, а все получилось без моих усилий. Только услышав тебя по радио, я, наконец, смекнул. Минти, ты хоть понимаешь, что, пустив обо мне слух в Голливуде, спровоцировала настоящую истерию?
— Понятия не имела, — ответила я, смеясь, и пожала плечами. — Я же тебя не рекламировала. Просто пыталась разыскать. И чтобы было понятно, о ком я говорю, рассказывала всем подряд о твоем сценарии. И все были в восторге.
— Ты провела самую необычную рекламную кампанию, — сказал Джо, удивленно качая головой. — Слухи распространились быстрее лесного пожара. Обо мне заговорили.
— А ты так и не знал, что я в Лос-Анджелесе? — спросила я. Мы вышли на набережную.
— Нет. Если бы знал, то, конечно, связался бы с тобой. Мне передали, что меня спрашивала какая-то англичанка, — задумчиво пояснил он. Мы прогуливались по набережной Темзы. — Но мне сказали, что ее зовут Эмили. А я не знаю никого по имени Эмили. И вообще, в Лос-Анджелесе работает столько англичанок.
