Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

— Если тебя изберут, сколько ты будешь иметь? Мы хотим половину.

Их требования выглядели законными. Ведь Маркофьев своих близких до такой степени разбаловал, что они целиком существовали за его счет.

Маркофьев в сердцах кричал:

— Жаль, вы не евреи! С евреями я бы скорей договорился!

В соседней деревне обосновался негр из Алабамы (по-видимому, не вполне вменяемый, иначе по какой причине покинул родные плодородные земли и устремился в климатически неблагоприятный регион?) Он, может, рассчитывал, что убежал от расизма? Что ж, он и точно не слышал теперь попреков в чернокожести так часто, как прежде, но столкнулся с проблемами иного свойства. ИДЕАЛЬНЫХ УСЛОВИЙ НЕТ НИГДЕ! Это надо усвоить и запомнить. Веселясь, сестра с мужем рассказывали: пришлый кучерявый фермер недоумевает, почему после выплаты нанятым работникам зарплаты мужская половина трудоголиков по три дня не кажет глаз на работе? Коровы мычат, их нужно доить. Трактора стоят, а нужно пахать. Зерно преет, его нужно сушить. Картофель гниет, его нужно убирать. Все чаще бедняга-негр бился за урожай и надои в одиночку.

— Неужели скоро и повсюду негры начнут нами руководить? — говорил Маркофьев. — А ведь они во всем мире считаются лентяями из лентяев. Выходит, мы ленивее их?

На территории отписанного сеструхе и ее мужу хозяйства раскинулось проточное озеро. Но напрасно Маркофьев призывал запустить сюда стерлядь или хотя бы сазанов. Этого никто делать не собирался. Зато каждый, кто проезжал мимо и хотел полакомиться свежей рыбкой, бросал в воду тротиловую шашку или кусок пластида и собирал всплывших после взрыва карасиков, уклеек и щурят. Глушили бедную мелюзгу (крупной добычи уже не осталось) по несколько раз на дню.

Задание читателю. Представьте себя рыбой, обитающей в подобных условиях. Ваши действия?

В ближнем лесу шло планомерное истребление лис, которых — чтобы иметь законные основания их убивать — объявили бешеными.

Задание читателю. Представьте себя лисой, проживающей в лесочке, окруженном со всех сторон людским жильем и истоптанном охотниками и грибниками. И не сойдите с ума, не взбеситесь. Ваши действия?

Те же, кто ездил торговать сельхозпродукцией на городской рынок, ради получения более высокого урожая засыпали химические удобрения в землю ведрами.

Задание читателю. Представьте себя почвой, водой и лесом. Ваши действия?

— Что делать с этим народом? — ужасался Маркофьев. И прибавлял, вздыхая: — В этой стране я деквалифицируюсь…

Но не терял оптимизма.

— Верю, простые люди меня поддержат, — говорил он.

Он горячо выступил за реформу православной, а заодно и католической церквей.

— С какой стати, почему церкви на ночь закрываются?! — бушевал он. — А если я хочу поставить свечку ночью? Они работают — как муниципалитеты, а не как духовные заведения!

И еще он говорил:

— Даже актеров подбирают на роль, учитывая, насколько их внешние данные соответствуют образу, который им предстоит воплотить. Я понимаю, внешность не выбирают, и она не всегда соответствует внутреннему содержанию. Но все же… Почему у большинства духовных пастырей такой вовсе не аскетичный абрис фигур, почему такие упитанные лоснящиеся лица? Духовные терзания за грехи человечества явно обошли их стороной. Но хоть какие-то следы переживаний, тягостных раздумий, мук — должны же проявляться — независимо от желания или нежелания их демонстрировать…

И еще:

— Нашей церкви к лицу было диссидентство. Церковь, в общем-то и должна быть гонима, должна пребывать под запретом, тогда она больше будет соответствовать образу Учителя. Когда я вижу, как дородные дядьки в парчовых одеждах держат свечу толщиной с фаллос, а рядом с ними осеняют себя крестным знамением еще недавно атеистически непримиримые власть предержащие, мне не хочется под своды храма, мне хочется молиться в одиночестве…

Он досадовал:

— Церковь неправильно объясняет! Не потому мы должны поститься, что Господь хочет наших никчемных и мелочных жертв и бессмысленного послушания, а потому, что наша личная потребность — в солидарности с Ним. Нельзя, некрасиво пировать — в то время, как кто-то на твоих глазах тащит, обливаясь потом, крест на Голгофу. Неэтично выпивать в веселии, когда твоего отца распинают… Впрочем, все давно поступают именно так!

Но потом повстречался с церковными иерархами, махнул с ними кагора, припасенного для Пасхальных торжеств, откушал медку с монастырской пасеки и остыл. Братья во Христе обещали, что в проповедях будут призывать прихожан голосовать именно за него.

А еще мы стали посещать стадионы и спортивные состязания.

— Это непременное условие, если хочешь сделаться популярным, — говорил Маркофьев. — Дураки любят зрелища, в том числе и спортивные а умные этим пользуются. Заметь, все президенты, когда хотели заручиться поддержкой масс, ехали на футбольный или хоккейный матч. И простодушные долботепы радовались: "Он — простой. Такой же, как мы."

Но если бы он был такой как все, то и ходил бы вместе со всеми на зрительские трибуны, где со всех сторон летели, норовя раскроить череп, пустые и полные бутылки, взрывались, грозя опалить, петарды, а фанаты готовы удавить любого своими длинными шарфами. Нет, мы ходили в особую ложу, куда пускали только по спецпропускам особо выдающихся т. е. умных.

Однажды, когда крепко выпили в этой специальной ложе (только очень наивные думают, что сильные мира приезжают на стадион поболеть, а не пропустить рюмку-другую и перемолвиться словцом с равными себе), я угодил в передрягу. Маркофьев приклеился к обслуживавшей застолье официанточке и запропастился с ней в подсобке, я вышел на запруженную толпой территорию стадиона и влился в людской ручеек бредущих к метро. С обеих сторон движение стискивали омоновцы в шлемах и с дубинками и конная милиция. (До чего беззащитным я чувствовал себя без друга и машины!) В какой-то момент мне стало дурно в медленно движущейся массе. Я захотел выйти из русла на свободу. И сделал шаг в сторону… Мгновенно ко мне подскочили четверо в шлемах и взмахнули дубинками.

— Назад! Назад, сука! — заорали они.

Я скрючился, обхватил голову, чтоб ее не расквасили, и повиновался. Но подумал: "Как ужасно очутиться вне привычной среды". И еще я подумал о переменчивости жизни — только что пировал в закрытой, не для посторонних ложе и вот отдан на растерзание цепных псов…

Маркофьев пошел настолько далеко, что приобрел лучший футбольный клуб. Финансировал его, футболисты выходили на поле в майках с надписью поперек груди: "Маркофьев — наш рулевой". Он, напомню, сам в молодости был превосходным форвардом, забивальщиком экстра-класса. И теперь постоянно повторял:

— Все должно быть экселент. По первому разряду. А если не экселент, то вообще ничего не надо. Тогда ничто не имеет значения. Какая разница — третьего или пятого сорта одежда, которую ты носишь? Какой свежести — десятой или сотой еда, которую ешь? Сейчас лучшие из лучших в Думе. Так считается. Что поделаешь, если у нас такие лучшие. Но я буду среди них! И жить буду, как они. Хорошо! А мой футбольной клуб станет чемпионом! Все должно быть экстра…

Сладить с нравами, царящими в спортивном мире, однако, было непросто. Как-то мы возвращались после разгромно проигранного матча. Летели в самолете вместе с засудившими нашу команду арбитрами. У них карманы оттопыривались от полученных из рук наших соперников денег. Но как было факт взятки доказать? Маркофьев пустился на хитрость. Пошел в кабину летчиков, и вскоре по радио объявили: самолет терпит крушение. Желавшим позаботиться о наследниках было предложено срочным порядком оформить завещания, а для того, чтоб наличные не пропали и не исчезли, а перекочевали после аварии к родственникам, валюту советовали сдать стюардессам, которым якобы вменялось в обязанность спрятать купюры (с именными бирками) в спецсейф. Судьи клюнули. Сдали пачки ассигнаций, приложив к ним прощальные напутствия детям, женам и любовницам. Маркофьеву не составило труда возбудить уголовное дело, утверждая: с такими карманными расходами в краткосрочные командировки не ездят. Факт нечестности был подтвержден. Игра опротестована.

Он возмущался:

— Абракадабра, притворство и фальшь во всем! Спортивные состязания финансируют и спонсируют табачные и алкогольные фирмы — с условием, чтоб реклама их вредоносной продукции размещалась на стадионах и сквозила в теле и радиопрограммах о состязаниях. То есть здоровый образ жизни, каковым спорт для спортсменов и так уже не является, к тому же служит пропаганде вовсе нездорового образа жизни…