Михаил - Белая женщина
Как следовало ожидать, открытое письмо женщин — видных деятелей культуры было опубликовано на первой полосе органа Русского Народного Еврейского Фронта — газете «Голая правда Украины» — к Международному женскому дню 8 Марта (шестому дню месяца адар по еврейскому календарю).
Под открытым письмом стояли подписи: виднейшей деятельницы театра, ветерана палестинского эротического кино, Варвары Исааковны Бух-Поволжской, создательницы образов лирической героини в эпопее киностудии «Антисар» очаровательной Валентины Рожковой, видной деятельницы международного женского движения Мирьям Абуркаек (графиня Кадохес), ведущего специалиста Офакимской психиатрической больницы по вопросам охраны морали и защиты нравственности доктора Светланы, главного редактора газеты «Голая правда Украины», видной деятельницы Русского Еврейского Народного Фронта, Светланы Аркадьевны Капустиной.
Видные представительницы культуры, больная совесть киностудии «Антисар», взывали к небесам и требовали призвать к ответу пресловутого Якова Ройзмана- Сингатулина, представившего в превратном свете замечательных героев татарского народного эпоса, Шиксу и Шлимазала. По мнению авторов письма, светлые образы Шиксы и Шлимазала не только оболганы, но и опошлены. В письме также категорически утверждалось, что заявление пресловутого Ройзмана о том, что Шлимазал не говорил о законных чаяниях арабского народа Палестины ничего предосудительного, так как он от рождения глухонемой и поэтому говорит только по- татарски, не выдерживает критики и выглядит смехотворно. Ведь для всякого непредвзятого наблюдателя ясно, что самые гнусные инсинуации можно передать через Шиксу или объясниться при помощи жестов.
Но особенно возмутили видных деятельниц культуры гнусные нападки пресловутого Сингатулина на украинскую государственность. По словам Ройзмана, герои народного татарского эпоса, Шикса и Шлимазал, во время торжественного вечера, посвященного годовщине первой и пока единственной победе украинского оружия — меткого попадания украинской ракеты в пассажирский самолет, следовавший рейсом из Тель-Авива в Новосибирск, якобы не только не почтительно говорили относительно ряда выдающихся высказываний шейха Мустафы, но и демонстративно отказались от поедания конфет «Вишня в шоколаде».
Этот вопиющий случай переполнил чашу терпения выдающихся деятельниц культуры. «Не могу терпеть!» — с большим чувством говорила Анечка, чья подпись не стояла под открытым письмом, но которая много сделала для воплощения этой важной политической инициативы в жизнь. К всеобщему удивлению, Ройзман не только не чувствовал себя виновным, но и, наоборот, утверждал, что Шикса и Шлимазал — это образы поэтические. Поэтому, при всей своей высокой духовности, они не только не способны пробовать совершенно выдающиеся конфеты «Вишня в шоколаде», которые сам Яша высоко ценит, но и более того, они не способны к активному участию в торжественном вечере вообще. Это оправдание, естественно, во внимание быть принято не могло, и младшему медбрату татарской национальности Ройзману-Сингатулину было предложено в корне пересмотреть свое поведение.
В Яшину защиту подняла свой голос лишь Людмила Кац-Сыроежкина, которая наряду с выпадами в адрес Анечки в частности и украинского государства вообще продолжила гнуть свою линию, направленную на воссоединение Крыма с Россией. На что ей было справедливо указано, что Крым уже воссоединился с Украиной, в следствие чего воссоединение его с каким-либо другим государством остается не только трудным технически, но и обидным для независимого украинского государства. В вопросе российско-украинских отношений русская националистка Кац и украинская националистка Эйдлина находились на твердых патриотических позициях, и ни о каких компромиссах в таких принципиальных вопросах, как государственные границы, не могло быть и речи.
В поисках приемлемого для обеих сторон компромисса было принято решение обратиться к больничному раввину, который своими корнями уходил в плодородную украинскую почву, и поэтому вопросы взаимоотношений Украины и России были ему близки и понятны. Узнав об этом, офицер безопасности Офакимской психиатрической больницы Израиль Фельдман не смог сдержать своего негодования. Выразив глубокое убеждение, что и его голос должен быть услышан, он потребовал передачи Крыма татарам, которые, верные заветам Шиксы и Шлимазала, поведут полуостров от победы к победе. В ходе этого пространного заявления в поле зрения Израиля Фельдмана попал Ян Кац, поэтому офицер безопасности, неожиданно для самого себя, с большим чувством добавил по-французски: «En serrant l'organisme sexuel l'homme dans la main calleuse» (Сжимая поц в мозолистой руке). Его выступление потонуло в море оваций. Сжатые в мозолистой руке заветы Шиксы и Шлимазла многим пришлись по вкусу. Вслед за ним, на правах известного знатока татарского фольклора, выступил Ройзман.
В своем выступлении он предложил в решении этого важного политического вопроса придерживаться принципиальной линии, характерной для политики Франции. По мнению Яши-татарина, в своей внешней политике Франция, со времен Марии- Антуанетты, привержена принципам блядства вне зависимости от того, идет это на пользу или во вред французскому государству. Этот основополагающий принцип неизменно встречается с пониманием самими широкими кругами общественности Франции.
После чего Гидеон Чучундра поинтересовался, в какой степени в настоящее время соблюдаются права афро-крымчан и что еще необходимо сделать для борьбы с дискриминацией этой части населения Крыма.
Из далекой Тулы протянул руку помощи Глеб Петрович, справедливо указав, что только полное и безоговорочное принятие населением Крыма ислама может исправить то тяжелейшее положение, в котором находится полуостров в настоящее время.
Костик счёл себя незаслуженно забытым и поэтому с вызовом заявил, что Крым отделён от суши проливом Сиваш. Это многих заставило призадуматься, после чего широкой публике было представлено полотно заслуженного художника Кабардино-Балкарии Михаила Марковича Гельфенбейна «Maria-Antuanetta ex? cute «la valse De S? bastopol» dans la langue d'Ukraine, en co? tant selon la zone? Бахчисарайском la fontaine»
(Мария-Антуанетта исполняет «Севастопольский вальс» на украинском языке, стоя по пояс в Бахчисарайском фонтане).
Необходимо отметить, что изобразительное решение, воплотившее в себе всю многогранность политико-правовых реалий рассматриваемой проблематики, было исключительно точным. На полотне замечательного живописца Мария-Антуанетта была изображена в тот самый момент тихой украинской ночи, когда в фонтане не было воды и быть может, от того звуки «Севастопольского вальса», отразившись от стенок фонтана, грозным эхом разносились далеко вокруг. Внимательно глядя на бюст поющей Марии-Антуанетты, офицер многочисленных армий, Игорь Пятоев, вспомнил о Наполеоне. Но не о коньяке или полководце, как можно было предположить, а о торте.
— Я пригласил в гости больничного раввина, — сообщил мне Пятоев, — у меня родился сын, и перед больничным раввином поставлена задача сделать ему обрезание. Офицер безопасности психбольницы заверил меня, что больничный раввин с поставленной задачей справится. Я человек военный и хочу, чтобы у меня все было строго по правилам.
— А как назвали мальчика? — спросил я Игоря Александровича.
— В честь моего отца его назвали Абрамом, — ответил Пятоев.
— Но, судя по твоему отчеству, твоего отца звали Александром? — спросил я недоуменно.
— Во-первых, Абрам и Александр начинаются на одну букву, — ответил мне счастливый отец, — а во-вторых, я хочу, чтобы у моего сына было простое человеческое имя, и его не дразнили в школе. И вообще, в моём доме обрезание должно проходить строго по уставу. Должностные обязанности уже распределены. Больничный раввин назначил Каца выполнять функции сундука. Ян очень горд оказанным доверием, но в чём состоят функции сундука в процессе обрезания, он точно не знает, хотя и стесняется в этом признаться. Он выдвигает версии одна страшней другой, но думаю, что Ян ошибается.
— Все проблемы Каца заключаются в том, — с характерным для меня чувством собственного достоинства ответил я, — что он не учит иврит. Не сундук, «сандак». Это близкий друг семьи, который держит ребенка, когда «моэль» ему делает обрезание.
— А кто такой моэль? — заинтересованно спросил Пятоев.
— Моэль — это раввин, который помимо глубоких и разносторонних знаний в области теологии имеет твердую руку и верный глаз, а также прошёл краткий курс народной военно-полевой хирургии, — продолжил я блистать знаниями.
— Честно сказать, — шепнул мне на ухо Пятоев, — я не хочу, чтобы моему Абрамчику делали обрезание. Какая-то варварская, травмирующая ребенка процедура. Я считал, что евреи не дураки, но здесь все делается вне всякой логики. Там, где нужно прибавить, евреи отрезают.
