С первого взгляда (Юмористические рассказы) - Станислав Васильевич Родионов

Итак, тот, который пишет про «как заехать в ухо», только что заехал в челюсть тому, который пишет про «как повредить печень». Не знаю про печень, но ниж­няя челюсть повреждена. Что? Все? Уважаемые бо­лельщики — все. Бой закончен досрочно за отсутстви­ем челюсти у одного из спортсменов, то есть я хотел сказать, что бой окончен ввиду явного преимущества этого мужественного вида спорта.

Трус не играет в бокс — трус играет в хоккей.

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится на ледяной арене. Работают все те­лекамеры и пятьдесят тележек с мороженым.

Фигурное катание! Какие костюмы, какие краски! Участвуют спортсмены всех континентов, кроме Азии, Африки, Австралии и Антарктиды. Какие фортеля вы­кидывают одиночные фигуристы, да и парные выки­дывают. Мне очень нравится фигура под названием «двойная фига».

А это уже новенькое: не он ее, а она его поднимает и несет на вытянутой руке, точнее, везет целый круг. Шесть баллов!

Теперь выступает одиночный фигурист. Говорят, он действительно холостой. Опять новинка! Оказа­лось, что коньки у него не только на ногах, но и на руках. Трибуны буквально онемели, когда фигурист изогнулся, как тритон, и поехал одновременно на но­гах и руках. Талантливый спортсмен, мыслящий.

А сейчас выкатилась очень изящная танцевальная пара. Его костюм выдержан в ферро-свинцовых тонах, ее — в невинно-розоватых. На нем жабо, порты и онучи. На ней чепчик, кимоно и сбоку шлейф. Инте­ресную программу приготовили спортсмены: она тан­цует партию маленького лебедя, он вокруг нее отпля­сывает вприсядку гопака.

Да, смотрю я на этот великолепный праздник льда, цвета, всяких шестерок-восьмерок и думаю: дать бы ребятам по клюшке, а девчонкам по шайбе — вот был бы настоящий праздник.

Комета Когоутека

Председатель месткома поймал меня в ущелье между шкафами, где двоим не разойтись. Бе­жать назад было не по-мужски, лезть на шкафы не хо­телось, а впереди стоял председатель.

— У тебя образование высшее? — спросил он, хотя мы с ним вместе кончали.

— Больше не пойду, — отрезал я.

— Обязан, — тоже отрезал он. — Ты член проф­союза.

Прошлый раз он обязал меня прочесть лекцию «Фуги Баха». Если учесть, что я ветеринар, то лекция получилась занимательной.

— Только про коров, — опять отрезал я.

— Последний раз, — бабьим голосом сказал он: значит, просил.

— Тема? — начал сдаваться я.

— Про комету Когоутека для подшефной жил­конторы.

— Но у меня только газетные сведения, — опять засомневался я.

— Ничего, — улыбнулся председатель. — Про фуги Баха у тебя не было и газетных. Держись двух глав­ных правил. Во-первых, никогда не отвечай, что не знаешь. Лектор должен знать все. Во-вторых, поды­грывай аудитории. Отвечай так, как им нужно, не спорь. Ну, иди. Они уже ждут.

Я думал, придет человек десять-пятнадцать. Но небольшой зал оказался набитым, как на хорошей конференции. Было много пенсионеров.

Я уперся руками в стол и начал пересказывать газетную статью про яркость, предполагаемую длину и хвост кометы. Услышав про хвост, старушки в пер­вом ряду так и подались вперед. Я понял, что вопро­сов в этой аудитории не миновать.

Моей лекции хватило минут на десять. Переведя дух, я обежал блуждающим взглядом ряды и проси­тельно сказал:

— Вопросов нет?

Ряды молчали, удивленные столь краткой лекцией.

— Значит, нет вопросов? — не скрывая радости, переспросил я и заметно пошел от стола.

Тогда в тишине скрипнул стул и поднялся громад­ный дядя с лицом академика. «Сейчас спросит про квазары или пульсары», — неприятно пронеслось в го­лове.

— А зачем она летит? — спросил дядя.

— Как... зачем? — опешил я.

Черт ее знает, зачем она летит. Об этом и газеты не писали. Явление природы. Я поискал на столе гра­фин с водой — хотел глотнуть, но вместо него стояла пепельница. Не глотнув, я хитренько спросил, потому что лектор должен знать все и ладить с аудиторией: — А то вы не знаете...

— Только предполагаю, — признался дядя.

— Нехорошо, товарищ, предполагать про себя. Скажите всем, — нашелся я.

— Комету запустили, — предположил он вслух, довольно осматриваясь.

— Ну... — вырвалось у меня, но тут же я спохва­тился. —Правильно!

Зал заметно ожил. Ряды зашевелились волнами, а одна старушка в первом ряду высвободила ухо из-под платка.

— А кто ее запустил? — спросили сразу несколько голосов.

Верно говорят, что одна маленькая ложь приводит к двум большим.

— Товарищи, это науке точно неизвестно, — отве­тил я так, чтобы они подумали, что я-то знаю, а вот наука не знает.

— Запустили разумные существа? — добивался чей-то голос из угла.

— Все может быть.

Я решил отвечать покороче, чтобы не давать повод для новых вопросов.

— Или неразумные? — переспросил тот же голос.

— Может, и неразумные. Мало ли дураков на бе­лом свете.

Старушки согласно закивали и заперешептывались, готовя новые вопросы. Но у пионера он уже был готов:

— Дядя, а какими источниками вы пользовались?

— Закрытыми, мальчик, — сердито ответил я, что­бы он больше не приставал.

— Гражданин астролог! — Поднялся маленький старичок с подозрительно щупающим взглядом. — А кто ж такой Когоутек? И почему комета называет­ся его именем?

Неужто не понял? — вмешалась к моей радости его соседка. — Когоутек ее и запустил.

— Ага, — согласился я, потому что даже не знал, какой национальности был этот Когоутек, открывший злополучную комету.

Взгляд маленького старичка окончательно впился в меня, как в шпиона. Зато пионер сидел с приоткры­тым ртом от удивления, а может, от восхищения. И тут ударил черед старушки с первого ряда. Освободив вто­рое ухо, она спросила:

—Милок, а чегой-то он ее отпустил-то?

— Кого?

— А анафему-то?

— Комету, — поправил я.

— Так, милок, не бывает. Вон у нас Петька-водо­проводчик еще и крант не починит, а уже трешку про­сит. А этот Когоутек чего?

— А чего? — не понял я.

Она повернулась к залу и радостным голосом че­ловека, сделавшего открытие, сообщила:

Да он сел на нее и летит!

— Бабушка, комета горячая, — попытался я