Случайная знакомая - Семён Давыдович Нариньяни
«Профессору Веникову! Срочно подготовить автореферат».
«Профессору Ивашеву! Срочно написать и опубликовать в «ИФЖ» — «Инженерно-физическом журнале» — статью».
И Веников готовит автореферат. Ивашев пишет и публикует в «ИФЖ» одну статью за подписью Букашко, потом вторую…
А день защиты уже назначен. Вот если бы ученый совет института разрешил выйти на трибуну вместо Букашко кому-нибудь из докторов! Но, увы, защищать диссертацию должен сам Букашко. Как быть, чтобы не осрамиться? Тогда три доктора садятся и пишут Букашко текст его доклада. Затем Быков устраивает репетицию защиты. Букашко читает заученный доклад не перед ученым советом, а перед магнитофоном, и три доктора делают на записи редакторские замечания: «Не частить», «Не путать в формулах знаков плюс и минус», «Не заикаться на уравнениях».
Так три доктора родили четвертого. И на все про все им потребовалось четыре месяца! Рекорд! Как же невозможное стало возможным? Конечно, лишь благодаря стараниям трех докторов. Диссертация Букашко писалась в институте, директором которого был Быков. Статьи за его подписью печатались в журнале «ИФЖ», редактором которого был Быков. Защита происходила в МТИПП — Московском технологическом институте пищевой промышленности, — членом ученого совета которого был Быков.
Работники Института энергетики даже не видели работы Букашко, не обсуждали ее. Диссертация писалась докторами в глубокой тайне от своих сотрудников. Чтобы избежать разоблачения, докторам наук пришлось устроить ее защиту не в Минске, а в Москве. Члены ученого совета МТИПП, большие специалисты по хлебопечению, виноделию, дрожжам и колбасам, с удивлением слушали доклад на тему о массообмене — так называлась теперь работа Букашко о теплообмене. Причем не только слушали, но и проголосовали за присвоение Букашко докторской степени. А как же иначе, ведь об этом просил их коллега и приятель Быков! Вот было бы кстати ВАКу организовать сочинение докторской на такую злободневную тему: «Приятельский теплообмен как движущая сила при защите диссертаций».
Несмотря на тайну, с которой происходила защита докторской, сотрудники Минского института энергетики все же узнали о фокусе с присвоением Букашко докторской степени, и кто-то из научных работников послал протестующее письмо в ВАК. А там не нашли ничего лучшего, как послать этот протест Быкову. Ведь он член экспертной комиссии ВАКа.
— Разберитесь и пришлите ответ.
И Быков, недолго думая, ответил: «Факты не подтверждаются», — а сам тут же вызвал к себе в кабинет профессоров Ивашева и Веникова и сказал:
— Нам придется еще раз протянуть руку помощи…
— Кому, Букашко?
— Нет, одному очень нужному человеку, Владимиру Сергеевичу Герчакову. Владимир Сергеевич — заместитель председателя республиканского Госплана, он очень хочет получить ученую степень.
Профессор Ивашев снова переглянулся с профессором Вениковым, и снова профессора макнули перья в чернильницы.
Чтобы создать нужному человеку научный престиж, Быков поспешил назначить его по совместительству заведующим одной из лабораторий института За это ответственный совместитель выделил в распоряжение института легковую машину И тут, словно по мановению волшебной палочки, в «ИФЖ» стали одна за другой появляться статьи за подписью Герчакова. Научная слава Владимира Сергеевича росла, хотя никаких статей Владимир Сергеевич не писал. Правда, иногда он вызывал кого-нибудь из профессоров к себе и спрашивал:
— Доложите, что я пишу в следующий номер «ИФЖ».
— Статью, Владимир Сергеевич, «Применение полиномов Лягерра к решению телеграфных уравнений».
— Простите, а это что такое?
— Полиномы — это многочлены… Про них написано в учебниках. Вам прислать?
— Да нет, вы уж сами разбирайтесь. Только смотрите не спутайте чего-нибудь, не осрамите.
Три доктора провели Герчакова в кандидаты наук за три с половиной месяца. Да и как было не провести, если на каждом перекрестке Герчакову открывал путь все тот же знакомый нам регулировщик — Быков, директор института. Быков — редактор журнала, Быков — член экспертной комиссии ВАКа. А если учесть, что Алексей Васильевич был членом еще многих других ученых советов, то мы могли бы предложить ВАКу еще одну тему для злободневной диссертации: «Роль многочлена при прокладке зеленой улицы в науке».
Что касается Герчакова, то он хорошо понял эту роль и, выделив в распоряжение института вторую машину, завел речь уже о докторской диссертации.
— Как, сразу после кандидатской?
— А зачем же медлить? — сказал Герчаков трем докторам наук. — Первую часть моей диссертации напишет Альберт Иозефович: он физик, вторую — теплотехническую — Быков возьмет на себя, а третью мы поручим Ивашеву.
Но нужному человеку Герчакову не повезло. Его сняли с ответственной работы в Госплане, и он перестал интересовать руководителей Института энергетики.
— Не будем тратить времени на докторскую Владимира Сергеевича, — сказал Быков. — Давайте лучше протянем руку помощи А. И. Нагалину.
На этот раз и Ивашев и Веников категорически отказались сочинять диссертацию за Нагалина. Больше того, оба профессора нашли в себе мужество прийти в Президиум Академии наук Белорусской ССР и рассказать о тех безобразиях, в которых они участвовали вместе с Быковым.
— С кем? С Алексеем Васильевичем? Не может быть. Алексей Васильевич — хороший ученый.
— И тем не менее…
— Давайте проверим.
— Давайте.
Проверили. Жалоба подтвердилась. Работников Белорусской академии возмутило поведение как самого Быкова, так и двух его помощников — Веникова и Ивашева, однако никто из виновников наказан не был.
— Это может подорвать престиж института. А там очень успешно идет воспроизводство научных кадров.
— Каких кадров? В этом институте, как показывает практика, занимаются производством мыльных пузырей в науке.
А эти пузыри живут, к сожалению, значительно дольше обычных, и не только живут, но и сживают со света тех, кто критикует, разоблачает их. Ивашев и Веников довольно быстро почувствовали это на себе. Достаточно только было им отказать в «помощи» Нагалину при сочинении научной работы, как Быков тут же предал их анафеме. А фальсифицированный доктор наук Букашко взял даже под сомнение научную эрудицию Ивашева и Веникова и поставил вопрос о лишении их профессорских званий.
Академия наук Белорусской ССР отклонила домогательства Букашко и направила обоих профессоров для работы в другие институты. Что же касается Института энергетики, то тут пока все остается по-прежнему. Здесь с той же силой продолжается производство мыльных пузырей и к тем прошлогодним примерам прибавляются свежие. В том же году появился автореферат А. И. Нагалина. Интересно, кто на этот раз написал диссертацию нужному человеку Нагалину?
1959 г.
Не те наследники
Гога в большой претензии к Министерству культуры. Он сердится, ссорится — и все из-за наследства. Что же не поделил Гога с работниками министерства? Шкафы, ковры, стулья, шифоньеры? Оказывается, нет. Спор у Гоги идет о памятнике, высеченном из красного гранита и посвященном одному из героических эпизодов первых лет становления Советской республики. Сам Гога не имеет никакого отношения ни к событиям, о которых рассказывает памятник,
