Дм. Иванов - След чудовища

— Коллеги! — говорило вернувшееся светило, точно ребенка, баюкая руку, закованную в гипс. — После Баксанской катастрофы я имел весьма примечательную беседу в Министерстве лесного хозяйства. И мне стало абсолютно ясно, что наша экспедиция опять пошла по ложному следу. Странные вещи, творящиеся в наших лесах, отнюдь не результат баловства некоего гипотетического зверя. Когда вы увидите тысячи гектаров поломанного и иссохшего молодняка, знайте — это гуляли напропалую трелевочные тракторы. Когда вы увидите в лесу сотни гектаров мусорной свалки из ветвей, вершин и комлей, знайте — это следы бесхозяйственной, нерациональной разделки древесины. Когда вы увидите тысячи гектаров искалеченного леса, знайте — это последствия условно-сплошной рубки, при которой заготовитель берет древесину только высших сортов, а все остальное бросает как попало. В одной только России год назад Минлеспром заплатил за подобные надругательства над лесом 10 миллионов 732 тысячи 624 рубля! Но пусть никакие «штрафные санкции» не притупят вашей бдительности! Знайте, коллеги, все нарушения правил отпуска леса на корню и правил лесопользования были и будут существовать до тех пор, пока в наших лесах нет одного настоящего хозяина, пока заботятся о лесе одни, а используют его другие! И чем покорно смириться с таким положением, я готов скорее дать на отсечение свою вторую руку!..

Глеб Олегович грозно взметнул над светлой своей головой руку, закованную в гипс. Мы уже готовы были взорваться аплодисментами, но тут в профессорском вигваме надсадно запищал зуммер.

— Крокодил вызывает на связь Семужного! Крокодил вызывает Семужного! — бился в портативной рации московский голос.

— Я Семужный! Я Семужный! Прием! — отозвалось светило.

— Глеб Олегович, есть новости! Поступил сигнал тревоги из…

Но тут по прихоти какого-то полупроводника рация икнула и внезапно обволокла нас таборным голосом Наны Брегвадзе; «Ехали на тройках с бубенцами!..»

Профессор с изменившимся лицом поворотился к нам.

— Тревога!.. — сказал он.

Ленинградская область.

Дм. ИВАНОВ, Вл. ТРИФОНОВ,

специальные корреспонденты Крокодила

След чудовища

Читатели расстались с героями повести, когда те потерпели очередную неудачу в ленинградских лесах, пострадавших, как выяснилось, от бесхозяйственности, а не от баловства искомого чудовища. Сигнал тревоги возвратил наших героев в Москву, где они, а вместе с ними и читатели получают заслуженную, хотя и краткую передышку.

Перрон Ленинградского вокзала цвел улыбками и нарциссами. В волне встречающих привычно барахтались фотокорреспонденты, поднявшие над головами свои драгоценные «асахи-пентаксы», и репортеры, держащие микрофоны осторожно, точно ядовитых гюрз. От радужного автобуса цветной передвижки «Маркони» тянулись к нацеленным камерам кабели-щупальца.

— Не в нашу ли честь, коллеги? — Семужный отшатнулся от окна, — Нет, нет, интервью, автографы и прочая помпа нам сейчас абсолютно противопоказаны. Делай, как я!..

С этими словами профессор сиганул с подножки и проворно побежал на четвереньках под составами на зависть тому легконогому паучку, которого в детстве мы звали «косиножка».

А вскоре мы уже сидели в редакции, где сразу повеяло костровой гарью, болотной топью и лиственной прелью. Члены экспедиции ворошили тревожную почту, застывшую на столах бумажными торосами. Письма друзей природы предлагали новые экстренные маршруты экспедиции.

— Разве это жизнь, мужики? — вздыхал Квант. — Эстрадную программу «Мелодии друзей» пропустили, Неделю монгольского кино, футбол СССР — Чехословакия… Совсем одичаем. Может, отдохнем вечерок в «Арагви», расслабимся? Осетрина-сацебели, то, се?

— К сердцу мужчины путь идет через желудочный тракт! — сказала Ыйна. — Но что этот тракт шестирядному шоссе подобен, этому изумляюсь я, пожалуйста. Друг природы не должен никогда насыщать себя через убитую дичь и рыбу также.

— Все полезно, что в рот полезло! — пробормотал Варсоиофьич, как-то слинявший с возвращением Семужного.

— Осетрина-сацебели! — как раз тут и воскликнул Глеб Олегович. — Ординарное мышление. Квант! Житель города Хабаровска товарищ Аматняк в своем письме предлагает традиционное хабаровское блюдо «Сазан под керосином»! Рецепт элементарен: массовый сброс отходов и нечистот прямо в воду. С глубоким прискорбием отмечая этот факт, констатирую, что хабаровский маршрут нам не подходит.

— Правильно, — подхватила Ыйна, — тем более что я имею в руках письмо от Нины Сергеевны Абаинной из Лиепаи, столько милой моему сердцу, пожалуйста! Уверяет она, что чудовище обосновалось в районе озера Тосмарес и высасывает из него последнюю воду. Но, ах, пардон!.. Нина Сергеевна делает, в письме гиперболу, оказывается. В виду имеет она местный сахарный завод, забирающий 16 тысяч кубометров воды в сутки! Глубина Тосмарес уже не превышает тридцать сантиметров, пожалуйста!..

— На скорую ручку — комком да в кучку! — вдруг крякнул дедок, шурша очередным письмом. — Я это к тому, о чем сообщает товарищ Мордовин из Краснодара. Сам он лично да и другие товарищи, кому случалось ездить по шоссе Краснодар — Ростов, много лет любовались тополями, яблонями, ясенями и дубами по краям дороги. Деревья держали оборону против пыльных бурь, радовали яблочком, тешили глаз. Но вот сорняк, а он, точно волос, лезет там, где не надо, начал лесополосы поганить. Как его меж дерев взять? Кто-то скорый удумал — бульдозером. И пошли выворачивать с корнями сорокалетних красавцев, чтоб сорняку приютиться было негде. И будто бы зампред Краснодарского крайисполкома Елисеев Н. П. такое золотое слово сказал, что, мол, борьба с сорняком — главное, а для эстетики и одного жиденького ряда деревьев довольно!..

— Кажется, у меня, мужики, что-то дельное! — нарушил Квант тягостную тишину. — Из Омска. От В. 3. Дозорцева. Советует нам ввиду смертельной опасности не приближаться к местному Чередовому озеру. Он сам минувшей зимой едва жив остался…

— Чудовище!.. — выдохнула Ыйна с той непередаваемой интонацией, с которой женщины говорят о первой любви.

— Подожди… — Квант вперился в листок. — Пошел удить… Пробил лунку… Волосы дыбом… Окуни вверх пузом. Шестьдесят штук дохлых… Пока вылавливал,

рукавицы разъело, словно кислотой… Нет, не словно, действительно, кислотой, которую спускает в озеро соседний завод.

— А руки-то? Руки-то целы? — тонко воскликнул дедок.

— Сам пишет, значит, целы. Повезло мужику!..

— Чего не скажешь о птицах и насекомых, — язвительно подхватил Семужный, — избравших местом жительства владения совхоза «Бориспольский», Киевской области! Здесь регулярно совершаются массированные налеты сельхозавиации, которая поливает угодья дождем ядохимикатов. Больно смотреть на фото умерщвленных ядом пчел, приложенное к письму нашим взволнованным бориспольским корреспондентом Ф. В. Быдзаном!..

Чем дальше шло чтение, тем больше скрывался за туманом неясности очередной маршрут. Трудно сказать, как пошло бы дело дальше, когда бы в комнате не раздался междугородный звонок и в снятой трубке не заворковал знакомый голос спецкора Сергея Бодрова. Встревоженный спецкор сообщил нечто, что разом положило конец сомнениям. Всем стало ясно, что…

Сергей БОДРОВ,

специальный корреспондент Крокодила

След чудовища

Вертолет, самолет, скорый поезд, автомобиль-вездеход, утомительные пешеходные переходы с карабканьем по склонам гор — все было испробовано и испытано неутомимыми энтузиастами, устремившимися по следу таинственного чудовища. Но повсюду, где бы ни высаживалась специальная экспедиция Крокодила, возглавляемая профессором Г. О. Семужным, обнаружить чудовища не удавалось. И в глухом Сохандинском заповеднике, и в экзотическом Приэльбрусье, и в тенистых лесах Ленинградской области ущерб природе наносили люди (см. «Крокодил» №№ 7, 9, 11, 12).

Перед тем, как продолжить поиск, путешественники вынуждены были сделать привал и заняться изучением многочисленной почты, поступившей в их адрес.

Но в этот момент раздался междугородный звонок спецкора Бодрова, который тревожно сигнализировал о необычайных событиях в Восточно-Казахстанской области. Ниже публикуется его отчет о дальнейших передвижениях экспедиции.

Получив распоряжение вновь примкнуть к группе профессора Семужного, я срочно вылетел в заданном направлении. Багаж мой состоял из двух мешков — с продуктами и свежей почтой.