Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Дикий белок (пер. Л.Стоцкая)
– А еще ты должен обзавестись счетчиком Гейгера, – озабоченно напомнил Каролек.
– И что, счетчиком их бить?…
– Да хоть на голову встань, ты им не указ, – предсказывала Барбара. – На заводах будут притворяться, что тебе не верят, иначе ты им план завалишь.
– И добьешься одного – сам заболеешь, – пророчески добавил Лесь. – Не знаю, что у тебя подвергнется мутации в первую очередь, но ты нам покажешь. В конце концов, можем запечатлеть на снимке и опубликовать в прессе.
Януш сорвался со стула и стал нервно мерять шагами комнату, стучась о края кульманов.
– Но это же бред какой-то, рехнуться можно! Нельзя же сидеть сложа руки. Газеты! Конечно же, надо опубликовать в газетах! По радио! По телевидению!
– Идиот, кто тебя допустит?! – рассердился главный инженер, которому Януш отдавил ногу. – Такие публикации могут иметь непредвиденные последствия!
– А отсутствие знаний не будет иметь непредвиденных последствий?!
Выведенный из равновесия Каролек рассыпал растушевочные перья, Януш тут же их растоптал. Главный инженер, пряча от Януша ноги, опрокинул мусорную корзину. Молчаливый и страшно бледный Влодек, не в состоянии справиться с дрожью рук, помял и порвал на мелкие кусочки письмо заказчика, касающееся применения крупных панелей в проекте Януша, чего никто не заметил. Возмущенный Лесь облокотился на тюбик плакатной краски и выжал ее сильнейшей струей на свежезаконченный чертеж и на стену.
Абсолютное бессилие довело коллектив до депрессии. Главный инженер покинул комнату в состоянии нервного расстройства, совершенно забыв о предварительном проекте озеленения. Влодек вышел вслед за ним с опущенной головой, волоча ноги и рассыпая вокруг себя мелкие белые клочки. Измотанный взрывом эмоций и ушибленный мебелью Януш перестал наконец делать резкие движения и упал на свой стул. Барбара, пытаясь применить нечто вроде нюхательных солей, трясущимися руками вылила на себя полбутылки ацетона.
Первым пришел в себя Каролек, который подмел пол, потому что мусор из опрокинутой корзины Януш расшвырял пинками по всему помещению. Незатейливость, а вместе с тем эффективность этого действия немного успокоили его нервы.
– А все-таки, – сказал он решительно, возвращаясь на свое место, – я не сдамся. Насчет продуктов питания я вам в другой раз расскажу, а сейчас мне кажется – надо начинать действовать. Забежать к ребятам из типового строительства, пусть узнают, что они напортачили, заскочить к производственникам, поговорить с теми, кто занимается продуктами питания… Ну, понимаете? Главное – как-нибудь начать шевелиться…
* * *Неделя усиленных шевелений принесла довольно мизерные результаты. Ребята из типового строительства, резко атакованные Янушем, отреагировали неблагодарно, не вняв ни единому его слову. Когда на них нажали покрепче, вяло согласились действовать, что нашло выражение в сдаче одного проекта с опозданием, в нескольких предостерегающих замечаниях, нацарапанных на чертежах и в грандиозной дискуссии на предмет отношения к современному обществу. Чего заслуживает наше общество, мнения спорящих разделились: одни вопили – его на руках носить надо, другие – сровнять с землей. Наконец, в атмосфере упадка и раздражения двое сотрудников, невзирая на производственную необходимость, потребовали отпуска, еще один перестал раскланиваться с Янушем на улице, а четвертый, в рамках попыток обрести душевное равновесие, провел ночь в вытрезвителе. Остальные продолжали работу, не давая отвлечь себя от выполнения служебных обязанностей.
Институт строительной техники в лице работающей там подруги Барбары конфиденциально известил: они тоже обо всем этом знают, но ничего поделать не могут – им запретили выступать официально. Кто запретил – неизвестно. Частным образом удалось надавить на технического директора одного завода крупнопанельного домостроения, этот директор теперь собственными силами исследует на радиоактивность прибывающее сырье, самое отвратное направляя на производство плит для заборов. На сегодняшний день можно уже всю Европу огородить вредным забором по периметру. В любой момент это греющее душу положение вещей может рухнуть, поскольку технический директор вылетит с работы за отрицательное влияние на размер зарплаты.
Среди прочих лиц, охваченных агитацией, преобладала недоверчивая реакция, сменяющаяся внезапной тенденцией менять большие квартиры в новых домах на маленькие в старых. Кроме того, личное отношение друзей и знакомых частенько превращалось из доброжелательного в настороженное, это касалось всех без исключения членов коллектива.
В четырех стенах мастерской поселилась тягостная озабоченность. Ее груз усугубил главный инженер, принеся очередное мрачное известие несколько иного свойства.
– Кароль тут? – спросил он, заглянув рано утром в комнату.
– Тут я, – быстро обернулся Каролек. – А что?
Главный инженер был настолько разъярен, что должен был поделиться впечатлениями с широкой аудиторией. Ввалившись в мастерскую и захлопнув дверь, он возжелал сказать все сразу, срочно выпустить из себя бушующие чувства, с самого начала выложить суть вопроса. Осуществление таких сумбурных намерений дало занимательный эффект.
– Эти дохлые лярвы, – сказал он сдавленным голосом. – Трусливые выщипыши. Амебы бесхарактерные. Пробурить пару дыр в земле… Трутни, паразиты… Трудно им, дескать… Пули отливают…
Он прикусил язык, чувствуя, что все-таки не справляется с ускользающим смыслом своих речей. На коллектив его выступление произвело какое-то зоологически-охотничье впечатление, причем дырки в земле наводили на мысль о дождевых червях. Все как один оторвались от работы и с крайним любопытством повернулись к нему.
Главный сделал над собой усилие:
– Эти каракатицы мешают, как только могут, а из-за того паразита ничего не получается, – с отчаянием выговорил он. – Скунсы вонючие, кретины…
Он снова замолчал, яростно пытаясь найти слова, которые наконец позволят выпутаться из этой зоологии. Слов не находилось. Главный беспомощно посмотрел на Каролека.
Каролек сразу понял: эта тирада обращена к нему и касается очередного этапа переговоров по проекту прачечной. Он интенсивно соображал. Прежде чем докладчик выдумал очередное несимпатичное животное, Каролек отгадал.
– Эти зеленые лягушата в Городском управлении нашли владельца, – подсказал он, невольно тоже впадая в зоологический тон, – а тот не соглашается! Да? А заказчик боится?
– Точно! – с облегчением выдохнул главный инженер. – При этом не так все прозрачно. Кстати сказать, лягушки старые, а совсем не зеленые…
– Короче говоря, жабы?
– Жабы, точно, сколько я с ними лаялся – ни в сказке сказать, ни пером описать. Вообрази – эти идиотки отговаривались тем, что тут служебная тайна!
– Для нас тайна?! – изумился Каролек.
– Для нас. Затмение в мозгах или падучая с ними приключилась, не знаю. Представляешь, служебная тайна. Владелец участка!
– Надо понимать – владелец незаурядный?
– До определенной степени, но пусть бы даже армия. Не тут-то было, это комитет партии! Строение принадлежит городу, использует его комитет партии, и эти сведения засекречены. Меня кондратий хватит.
– Теперь уже нет, – успокоила его Барбара. – Раз не хватил тебя на месте…
– Может быть… Но дальше – больше. Этот самый комитет партии использует дом довольно странно… Дальше я разузнавал уже частным образом и конфиденциально у тамошнего участкового. Молодой парень, честный, порядочный, и холера его разнимает от того, как домом пользуются. Поясняю для вашего сведения, не для разглашения…
– Звучит просто сенсационно, – заметил крайне заинтригованный Януш.
– Ну, дальше! – поторопил Каролек. – Как же используется дом?
– Дом находится в распоряжении какого-то трехбунчужного паши из воеводства, а может быть, и выше. А так, на практике, сынок этого паши устроил себе там шалман, развлекается вроде периодически. Впрочем, черт его знает, что он с домом делает: то сдает разным людям, то держит какие-то товары, привозит, увозит неизвестно что. Участковому это все поперек горла, так его с места в карьер прорвало – часа два рыдал мне в жилетку, достало, мол, самодурство. Был я в тамошнем комитете партии, узнал, что наш вопрос зависит от товарища Глуха, даже телефон его дали…
– Погоди, – перебил Каролек, – кто трутень-паразит, я уже понял. А кто скунс-вонючка?
– Два скунса, – сердито буркнул главный инженер. – Первый – заказчик, я на него насел, чтобы он утряс все с товарищем Глухом. А заказчик замандражил, дескать, речи быть не может. Я даже настаивать не стал, у него жена и дети. А товарищ Глух – вторая вонючка. Боится разговаривать даже по телефону, я его так, лично поймал… Дурацкий паразит отказывается выделить полметра территории для больницы, вот и бейся головой об стенку…
