Хорхе Ибаргуэнгойтия - Августовские молнии
Глава VII
Все это происходило, как я уже сказал, в январе и феврале 1929 года. В марте началась объявленная Пересом Г. предвыборная кампания.
Первым взрывом бомбы было опубликование политического завещания Гонсалеса (лишь позднее обнаружилось, что оно подложное), которое создало для моих бывших товарищей, а теперешних недругов, особенно для Хуана Вальдивии, очень благоприятную ситуацию.
Текст этого документа не имеет значения, но последствия его публикации были таковы: Хуан Вальдивия отказался от министерства внутренних дел, и специальным решением палата назначила его кандидатом в президенты Республики. Артахо вернулся в Сонору командовать военным округом, Тренса — на такой же пост в Тамаулипас, Каналехо был назначен командующим монтеррейским гарнизоном, а Хамелеон отправился в Ирапуато на должность начальника оперативного отдела. Они стали, что называется, хозяевами мексиканского севера и железныхдорог.
Для поддержки кандидатуры Хуана Вальдивии сформировались две партии: ВЛИП (всеобщая лига идеалов прогресса) под председательством Толстяка Артахо и СПЛИН (союз пацифистов и левых интеллигентов), возглавляемый известным писателем, лиценциатом (а также дивизионным генералом) Джованни Питторелли, который, несмотря на свое имя, был стопроцентным мексиканцем.
Таково было положение вещей. Я не собирался принимать участия в политической борьбе, поскольку у меня, в конце концов, хватало неприятностей в последние месяцы. Но как раз в эти дни я получил циркуляр, заставивший меня переменить решение. Он гласил: «Вам предлагается прибыть в столицу для участия в совещании командующих военными округами, которое состоится тогда-то и тогда-то (был обозначен день) и имеет целью выработать директивный план проведения военных операций во время предстоящих выборов». Циркуляр был подписан Видалем Санчесом. В энный раз я отправился в столицу Республики, не отдавая себе отчета в том, что, как все предшествующие, поездка эта будет еще одним шагом на моем стремительном пути к катастрофе.
Прибыв на вокзал Колония, я обнаружил с немалым удивлением, что Артахо и Герман Тренса ожидают меня на перроне. Хотя в первый момент я сделал вид, что не узнаю их, они раскрыли мне свои объятья, и тут я понял, что узы товарищества сильнее любой из низких страстей, которые кипят в груди военных. Мы горячо обнялись, полностью примиренные.
Денщик Артахо взялся отнести мой багаж в отель «Космополит», а мы сели в «паккард» Тренсы и направились в «Оперу» (то есть в погребок под таким названием), чтобы обменяться впечатлениями, как они сказали.
Мне следовало этого ожидать. Военный округ Виейра играл достаточно серьезную роль, чтобы я вновь стал желанным союзником. Они хотели моего вступления во ВЛИП.
— Но Хуан Вальдивия — не слишком популярная особа, — заметил я.
— Именно поэтому он и нуждается в поддержке армии, — отвечали мне. Что правда, то правда.
Единственным реальным кандидатом, кроме Вальдивии, был дон Грегорио Мелендес, инженер.
— В Мексике инженер никогда не одержит победу на выборах, — уговаривал меня Тренса. — Вспомни, что произошло с Бонильей.
Все мы знали, что произошло с Бонильей. Поэтому я согласился.
— Можете на меня рассчитывать, — заявил я.
Мы вновь обнялись, чтобы скрепить союз; однако я не был пьян, как лжет Артахо в своих так называемых «Воспоминаниях».
— Обязанность вооруженных сил состоит в наблюдении за выполнением воли граждан и гарантировании их свободного волеизъявления…
Так — вполне серьезно — обратился к нам на этом знаменитом совещании Видаль Санчес, противореча своим собственным словам, сказанным когда-то мне: «Кому они нужны, свободные выборы?» и так далее.
— Именно поэтому с сегодняшнего дня всем лицам, находящимся на командных постах в армии, категорически запрещается принадлежать к каким-либо политическим партиям.
Его речь была встречена глубоким молчанием. Мы сидели за длинным столом, Санчес — на председательском месте. Никто не осмеливался высказать свое мнение в присутствии остальных.
— То, что я говорю, не приказ (вечно одно и то же: сначала «категорически запрещается», а потом «это — не приказ»), а лишь совет. Могу я рассчитывать на ваше сотрудничество?
Все мы, разумеется, отвечали утвердительно. Потом мы отправились к Хуану Вальдивии разведать, как взять свои слова назад. Лучше все же было потерять партийный престиж, чем командование военным округом. Выход нашелся простой — достаточно сделать председателем ВЛИПа сладкоречивого депутатишку Орасио Флореса, а мы тогда окажем ему поддержку через вторые руки. Таким образом, партия могла располагать на первый взгляд двумя великолепными ораторами (Орасио и Хуан Вальдивия), а в действительности двадцатью тысячами отлично вооруженных и экипированных солдат. В личной беседе Хуан Вальдивия пообещал мне министерство путей сообщения и общественных работ. За Артахо сохранялось военное и морское министерство, а Тренса должен был стать министром внутренних дел.
Предприняв столь важные шаги, я вернулся в Виейру в приподнятом настроении. Мы выделили партийного представителя в лице Филемона Гутьерреса, очень способного юноши (разумеется, сына дона Рамона), и на средства, пожалованные богатым землевладельцем, метившим на пост губернатора штата, организовали грандиозную встречу нашему кандидату, который отправился в предвыборную поездку.
Хуан Вальдивия прибыл в Виейру 23 апреля и произнес на станции вдохновенную речь, пообещав всем своим сторонникам аграрную реформу и преследование религии, благодаря чему мы лишились поддержки вышеупомянутого землевладельца. Наоборот, толпа, которую мы согнали туда с превеликим трудом, уплатив по два песо каждому, выразила полный восторг и чуть было не начала все крушить, когда Хуан произнес: «Еще не одну алондигу предстоит сжечь». К счастью, благодаря энергичному вмешательству Сарасуа и его стрелков, дело не зашло слишком далеко. Упоминание об алондигах, следует сказать, было намеком на события 1810 года в «Алондиге де Гранадитос»[6].
— Постарайся в своих речах быть несколько умеренней, Хуан, — посоветовал я ему на банкете, устроенном в его честь в виейрском казино Союзом землевладельцев.
Он послушался меня, поняв, что я даю ему разумный совет. На банкете Вальдивия произнес еще одну речь, в которой обещал предоставление кредитов и защиту прав землевладельцам, за что удостоился бурной овации присутствующих. Хуан был идеальным кандидатом, у него были припасены обещания для всех, и я не слыхал, чтобы он хоть раз повторился… и чтобы выполнил хоть одно обещание.
Как раз в это время, пока Хуан разъезжал по городам и местечкам штата, я получил из военного министерства следующее уведомление:
Доводится до сведения всех военачальников, офицеров и солдат Национальной армии, что гражданин дивизионный генерал Мелитон Ангиано назначается на пост военного и морского министра вместо гражданина дивизионного генерала Видаля Санчеса, который отказывается от своего поста, чтобы посвятить себя политической деятельности. Меня эта новость ударила как обухом по голове: и не только потому, что мое будущее назначение снова повисло в воздухе, поскольку мне опять полагалось подавать в отставку, но и потому, что в политике теперь придется иметь дело с соперником гораздо более опасным, чем Грегорио Мелендес.
Я немедленно направился во «Французский отель», где остановился Хуан Вальдивия.
— Он не может выдвинуть свою кандидатуру, — сказал мне Хуан, весьма озадаченный, когда я сообщил ему новость. — Это было бы антиконституционным актом.
Я не мог сообразить, что делать: то ли подавать в отставку, то ли ждать, когда мне ее предложат.
— Подождем, пока что-нибудь выяснится, — резонно заметил Хуан. — Когда-нибудь твою отставку все-таки примут — что мы тогда будем делать?
Назавтра с дневным поездом прибыл Орасио Флорес и привез потрясающее известие: Видаль Санчес пожелал переговорить с ними двумя. Хуан Вальдивия прекратил свою едва начавшуюся поездку и вернулся в Мехико для совещания.
Я же, продолжая находиться в неведении, что мне делать со своей отставкой, запросил по телеграфу Германа Тренсу, который ответил мне примерно так: «Не подавай, пусть попробуют обойтись без нас, если посмеют!» Я последовал его совету, так как понял, что он прав. Они не посмели.
Глава VIII
Такова была политическая обстановка в Мексике, когда однажды утром я отправился поохотиться на зайцев в долину Гарамбуйо вместе с капитаном Бенитесом, отличным стрелком. В разгар охоты мы увидели троих всадников, вынырнувших из-за холма Меко, иными словами, на дороге из Виейры в Гарамбуйо.
— Один из них — Тринидад, — сказал мне Бенитес.
