Феликс Кривин - Брызги действительности
• Каждая кухарка должна научиться управлять государством (Ленин), потому что варить будет все равно нечего.
• Дело чести, дело славы, дело доблести и геройства (Сталин) карается по статье за измену Родине.
• Теория без практики мертва, практика без теории слепа (Сталин). И куда же они нас завели, эти слепые и мертвые!
• Такое бытие, что оно уже не в силах определять сознание (Приземленный Маркс).
• От великого почина — к великой починке! (Приземленный Ленин).
• Головокружение от успехов (Приземленный Сталин).
• Если враг не сдается, — его уничтожают (Горький). Если друг не сдается, с ним делают то же самое.
• Превосходная должность быть на земле человеком (Горький). Только за нее мало платят и много расплачиваются.
• Дети — цветы жизни (Горький), а ягодки будут впереди.
• Десять дней, которые потрясли мир (Джон Рид), растянулись на много лет, и конца им пока не видно.
• Я к вам приду в коммунистическое далеко (Маяковский), если кого-нибудь там за стану.
• Клячу истории загоним (Маяковский), а на вырученные деньги купим себе другую историю.
• Не хочу, чтоб к штыку приравняли перо, пусть его приравняют обратно! (Приземленный Маяковский).
• Мы ехали шагом, мы мчались в боях и яблочко-песню держали в зубах (Светлов). А что сегодня у нас в зубах? Ни песни, ни яблочка.
• Хлеб открывает любой рот (Лец). И закрывает.
• Революции — локомотивы истории (Маркс), движущиеся не по рельсам, а по жизням людей и целых народов.
• Человечество смеясь расстается со своим прошлым (Маркс) и плача встречается со своим будущим.
• Финансовая пропасть — самая глубокая: в нее можно падать всю жизнь (Оскар Уайльд), но пока падаешь — не расшибешься.
Предгорья парнаса
• Если бы у лилипутов не было Гулливера, то как бы лилипуты писали свою историю? Но у лилипутов был Гулливер…
«Лемюэль Гулливер, лилипут по рождению, воспитанию и образованию. Происходил из довольно низкого рода, но сумел подняться до невиданных высот и высоко поднять знамя нашей великой, славной Лилипутии».
Лилипуты читают эти строки и вырастают в собственных глазах.
• Обезьяна взяла в руки палку, чтобы развивать критическое направление, а потом потерла палкой о палку и стала воскурять фимиам…
• Каждый поднявшийся на Олимп видит у ног своих вершину Парнаса.
• Не каждому удается достичь вершин, поэтому больше всего заселены предгорья Парнаса.
• В литературе цель оправдывает средства лишь при условии, что средства — художественные.
• Время — как вода, и не потому, что оно течет, а потому, что скрадывает расстояния. Как будто из одного Ренессанса Данте и Рабле, а расстояние между ними — как между Носовым и Ломоносовым.
• Древнегреческая трагедия возникла из дифирамба. Так всегда бывает: то, что начинается дифирамбом, оканчивается трагедией.
• А то, что Шекспир был актером и в свободное время писателем, то у него, как видно, было свободное время.
• Мало выйти из гоголевской шинели. Надо еще знать, куда идти.
• Конечно, гений — это терпение. Но кто же согласится его терпеть?
• Что такое писательская кухня? Это обычная кухня, в которой днем варится суп, а ночью создаются бессмертные произведения.
• Перечеркните минус — и он станет плюсом. Этим и занимается сатира: все ее плюсы — из наших минусов.
• Несовместимое в жизни иногда прекрасно совмещается и даже рифмуется в литературе. Например в таких строчках: «Видели не раз вы зло, но скажите, разве зло то, что вам не раз везло, от везенья развезло?»
• Краткость — сестра таланта, но далеко еще не талант.
• Двести лет назад вышел сборник сказок под названием: «Лекарство от задумчивости и бессонницы». Бессонница до сих пор не проходит, но задумчивость удалось излечить.
• Данте писал о девяти известных ему кругах ада.
• Умирают на земле имена. Сейчас уже редко встретишь Харлампия — Сияющего Любовью. И Калистрата — Прекрасного Воина. А куда девался Павсикакий? Есть Акакий — Беззлобный, есть Иннокентий — Безвредный. А куда девался Павсикакий — Борец Со Злом? Либо зло слишком сильное, либо Павсикакии уже не те, что были когда-то.
• Никому не известные имена легко уживаются в одном тексте. Известным трудней. Больно видеть, как они, чужие и несовместимые, живут в нем, втайне ненавидя друг друга, но подчиняясь общему смыслу, которому призваны служить. Разве можно спокойно читать вот такую фразу: «Сестры Наталья Гончарова, в замужестве Пушкина, и Екатерина Гончарова, в замужестве Дантес…»?
• В басне Крылова трудяге псу несладко приходится, а комнатная собачка горя не знает. Одна у нее забота — на задних лапках ходить. Тот, кто ходит на задних лапках, освобождает от работы передние.
• У Шерлока Холмса спросили, как он нашел себя. «О, совсем не сложно! — ответил великий сыщик. — Я просто искал преступника».
• Только тот, кто недоволен собой, имеет права на прочие недовольства.
• Правда может быть и горькой, а ложь — только сладкой. Иначе какой смысл?
• В старинной русской азбуке содержался главный цензурный вопрос: Како Люди Мыслете?
• Повествовательное предложение отличается от других тем, что там, где хочется спрашивать или кричать, оно умеет сохранить спокойную интонацию.
• Слово, которое обобщает все краски земли, самое невыразительное и бесцветное слово.
• Чтобы ПРИдать чему-нибудь новый смысл, необязательно ПРЕдать старый.
• Архаизмы — это слова, забывшие о том, что и они были когда-то неологизмами.
• На всех процессах жизни литература выступает одновременно в роли обвинителя и в роли защитника. Обвинителя зла и защитника добра. Последняя роль наиболее трудная, — особенно если думать не о том, чтобы оправдать подзащитного, а о том, чтобы оправдать доверие начальства.
• Если крыловская Мартышка узнает себя в зеркале, плохо будет зеркалу, а не Мартышке. Таков закон отражения действительности: чем сильнее литература отражает действительность, тем сильнее действительность отражает литературу.
• Булгарину принадлежали все права на комедию Грибоедова. Так нередко бездарности принадлежат права на талант, реакции — права на прогресс, а пороку — права на добродетель.
• Аллегория выдает свой костюм за чужой, а риторика нахально щеголяет в чужом костюме.
• Сатира, которая призвана вскрывать язвы общества, достигла больших успехов по части анестезиологии. И хотя вскрывает хуже, но значительно лучше умеет усыплять.
• Смех уравнивает всех — слабых и сильных, робких и смелых, дураков и мудрецов. И слабые, смеясь, чувствуют себя сильнее, робкие — смелее, и дураки смеются как можно громче, чтобы выглядеть не глупее других, а мудрые только улыбаются, чтоб не выглядеть дураками.
• Юмор — это соломинка, которая не спасает. Но когда за нее хватаешься, делаешь движение, которое помогает держаться на воде.
• А сатира покрывается ржавчиной, каламбуря в стакане воды.
• Строгий порядок букв в алфавите обретает смысл лишь тогда, когда его нарушают.
«Нам нужна вся правда!» — говорит полуправда.
«Нам нужна полуправда!» — говорит четвертый правда.
А что говорит правда? Она молчит. Ей опять не дают слова.
• У советских издателей к писателям было двоякое отношение: одних они любили печатать, но не читать, а других — читать, но не печатать.
• Квалифицированная цензура читает не тексты, а мысли автора.
• И вот уже он стал таким великим художником, что мог не видеть ничего вокруг, как Гомер, и ничего не слышать вокруг, как Бетховен.
• И почему бы не писать о бескорыстии, если за это хорошо платят?
• В романе отдельные неудачи возвышаются, как утесы, над плоской гладью посредственности.
• Свифт никогда не гонялся за славой, но слава гонялась за ним, зачастую призывая на помощь полицию. За сатиры Свифта платили не Свифту, а тому, кто поможет установить имя автора. И хоть бы один читатель явился за гонораром. Все знали имя автора, но желающих заработать на нем не находилось. Вот какие были у Свифта читатели.
• Сладость сатиры — в ее запретности.
• Советское искусство было вроде советских профсоюзов: вместо того, чтобы защищать права людей, оно учило их работать.
• Советские читатели так привыкли читать между строк, что разучились читать то, что в строчках.
• Распрямись ты, ложь высокая, правду свято сохрани!
• Не напасешься шутов, чтобы говорить королям правду.
• Одни смехом уничтожают страх, другие страхом уничтожают смех, поэтому в мире не убывает ни страха, ни смеха.
• После смерти Пушкина Дантес прожил еще почти шестьдесят лет, но уже не совершил ничего примечательного.
Полководцы
